Говард Лавкрафт - Некрономикон

Прямо впереди и как раз за чертой кладбища отвесной стеной возвышался утес, у подножья которого зияла необъятная и заповеданная пещера. Упыри наставляли Картера держаться от нее как можно дальше, поскольку это был вход под безотрадные каменные своды Зина, где гаги во тьме охотятся на уморищ. И это предупреждение впрямь оказалось весьма непраздным, поскольку в тот момент, как один из упырей стал подбираться к башням взглянуть, верно ли они подгадали с часом, когда гаги отбывают ко сну, сумрак того громадного пещерного устья зарделся сначала одной парой изжелта-красных глаз, потом другой, и это значило, что гагов стало на одного дозорного меньше и что уморища поистине обладают чутьем изумительной остроты. Так что упырь вернулся к их лазу и дал спутникам знак, чтобы они молчали. Самое лучшее было предоставить уморищ их собственным проискам, полагаясь на то, что они могут вскоре убраться, поскольку они натурально выбились из сил, пока управлялись с дозорным гагов под черными сводами. Через мгновение нечто, размером с небольшую лошадь, выпрыгнуло в серую мглу, и на Картера накатила удушливая дурнота при виде этой нескладной и неладной тварины с ее на диво человечьей физиономией, невзирая на отсутствие носа и лба и других важных деталей.

Вскоре трое других уморищ подскакали к своему собрату, и упырь скороговоркой прошепетал Картеру, что отсутствие на них боевых шрамов подает худой знак. Оно доказывает, что они вовсе не дрались с дозорным гагов, а попросту проскользнули мимо него, пока он спал, так что вся их сила и свирепость при них так и останется, пока они не найдут себе жертву и не расправятся с ней. Весьма гадко было смотреть, как эти нечистые и неладно скроенные животины, числом около полутора десятков, роются и скачут по-кенгуриному в тусклой мгле, где возвышаются исполинские башни и монолиты, но еще гаже делалось слушать, как гортанным хаканьем они, на манер уморищ, переговариваются между собой. И однако, как бы они ни были ужасны, все же они не были так ужасны, как то, что с ошеломительной внезапностью выпросталось за ними из пещеры.

Это была лапа, фута два с половиной шириной и снабженная устрашающими когтями. Вслед за ней появилась другая, а за ней громадная, покрытая черной шерстью рука, к которой обе лапы присоединялись короткими предплечьями. Потом блеснули два розовых глаза, и голова разбуженного дозорного гагов, огромная, как котел, вырыскнула на вид. Глаза выпирали на два пальца с каждой стороны, под защитой костистых бугров, заросших жестким волосом. Но главное, из-за чего голова выглядела ужасной, был рот — полный крупных желтых клыков, он шел сверху вниз, разеваясь поперек, а не вдоль.

Но прежде чем злополучный гаг сумел выбраться из пещеры и подняться в свои полные двадцать футов, на него налетели мстительные уморища. Картер на мгновение испугался, что он издаст крик о помощи и подымет все свое племя, но тут упырь прошепетал тихой скороговоркой, что гаги лишены голоса и разговаривают, выстраивая гримасы. Сражение, которое воспоследовало за этим, было поистине ужасающим. Злолютые уморища со всех сторон яро наскакивали на искалеченного гага, их клыки кусали и рвали его, а острые твердые копыта смертоубийственно увечили. И все время они заходились своим возбужденным хаканьем, пронзительно вереща, когда поперечной пасти случалось схватить кого-то из их числа, так что шум драки наверняка перебудил бы весь спящий город, если бы вслед за теряющим силы дозорным боевые действия не перемещались все глубже и глубже в пещеру. Скоро вся буйная свалка действительно совершенно пропала во мраке, и лишь случайные злые отзвуки давали знать, что дело не кончено.

Тогда самый бойкий из упырей дал сигнал двигаться, и Картер последовал за припрыгивающей троицей прочь из леса монолитов в мрачные злосмрадные улицы того страшного города, чьи округлые башни из исполинских камней взмывали выше, чем досягал глаз. Молчаливо они ковыляли по неровной каменной мостовой, с отвращением слыша из-за высоких черных дверей приглушенный омерзительный храп, отличающий объятых дремотой гагов. В тревожном предчувствии их пробуждения упыри припустились весьма скорой побежкой; но и тогда путешествие оказалось не из коротких, поскольку город исполинов разбит был по исполинской мерке. Наконец они все-таки выбрались на более-менее открытое место у подножия башни еще необъятней, чем прочие; над ее колоссальным порталом барельефом был выбит некий чудовищный символ, от которого повергаешься в дрожь и не ведая его смысла. Это была главная башня под знаком Коф, и с тех громадных каменных ступеней, чуть видневшихся в ее сумраке, начинались пролеты гигантской лестницы, ведущей в верхние пределы дремного края и в заколдованный лес.

И вот началось нескончаемое восхождение в непроглядной черноте; его делали почти невозможным чудовищные ступени, рассчитанные на гагов и поэтому чуть ли не в ярд вышиной. Об их числе Картер не мог составить верного представления, поскольку скоро так устал, что неутомимым и резиново-растяжливым упырям приходилось ему помогать. Во время всего бесконечного подъема над ними нависала угроза, что их побег обнаружат и отрядят за ними погоню: хотя никто из гагов не дерзнет отворить каменную дверь в лес, ибо на ней заклятие Вящих, вход на лестницу в башне не препинаем ничем, и гаги часто преследуют улизнувших уморищ вплоть до самого верха ступеней. Ухо гагов столь чутко, что даже шорох голых подошв и ладоней может выдать взбирающихся по лестнице, когда город проснется; и тогда этим гигантам с их ходом и навыком видеть без света, взятым от охоты за уморищами под сводами Зина, конечно, не потребуется много времени, чтобы настичь свою мелкую и непроворную жертву на тех колоссальных ступенях. Глубокое уныние одолевало при мысли о том, что ни единым звуком не подадут о себе знать безмолвные преследователи, но весьма неожиданно и ужасно налетят во мраке на взбирающихся по лестнице. И на освященный обычаем страх гагов перед упырями не стоило полагаться в этом особенном месте, где на стороне гагов были столь весомые преимущества. Грозила также некоторая опасность от хитрых и злобных уморищ, которые часто прискакивают на башню, пока гаги спят. Если гаги заспятся надолго, и уморища, разделавшись со своим делом в пещере, не задержатся, то этим мерзким и злокозненным тварям ничего не стоит учуять взбирающихся по ступеням; а уж тогда едва ли не лучше было попасть в зубы гагу.

Они поднимались уже целую вечность, когда в темноте над ними раздалось хаканье; и дело приняло весьма серьезный и неожиданный оборот. Было ясно, что одно уморище или несколько забрело в башню до прихода Картера и его провожатых; было ясно и то, что неминуемая опасность близка. После секундного столбняка предводительствующий упырь оттолкнул Картера к стене и постарался как можно лучше расставить своих сородичей для сокрушительного удара по врагу древней могильной плитой. Упыри видят впотьмах, поэтому с отрядом дело обстояло не так худо, как если бы Картер был в одиночестве. В следующий миг дробот копыт выдал по крайней мере одно скачущее вниз уморище, и упыри с надгробием занесли свое орудие для отчаянного удара. Вскоре сверкнула пара изжелта-красных глаз, и задышливое хакание уморища заглушило дробот его копыт. Стоило ему соскочить на ступень сразу над упырями, как они с такой нечеловеческой силой обрушили древнее надгробие, что жертва только издала сдавленный хрип и рухнула грудой скверны. Тварь эта как будто оказалась единственной, и, поприслушивавшись минуту-другую, упыри похлопали Картера по плечу в знак, что пора отправляться дальше. Как и прежде, им пришлось ему помогать; а он был рад уйти подальше от места побоища, где неприглядные останки незримо распластались в темноте.