Борис Левандовский - Вампокалипсис: Третья кровь

Мать, утратив большую часть недавней уверенности в своей правоте, тяжело опустилась на табурет:

– Тогда что происходит на самом деле? Что нужно от тебя этим людям?

– Не думаю, что у меня есть время на объяснения.

– Она права, – поддержал Веру отец, в его голосе вдруг проявилась решимость. – Когда они приедут?

– Через… несколько минут, – тихо ответила мать, все еще продолжая сжимать в руке телефонную трубку. – Или меньше…

– Тогда вот что, – отец сделал шаг в сторону коридора и обернулся. – Думаю, тебе не стоит здесь больше оставаться. Мы скажем, что не смогли тебя задержать на необходимое время. Теперь уходи, – он снял с вешалки куртку дочери и протянул ей. – Обо всем расскажешь после. И… – таким обескураженным и сожалеющим его никогда не видели ни дочь, ни жена. – Прости нас…

Вера быстро собралась и остановилась у двери.

– Вы не виноваты, – первая волна потрясения уже миновала, сменившись опустошающим чувством преследования. – Когда придет время, я обо всем расскажу, обещаю. Но… – она тратила драгоценные мгновения, подчеркивая, насколько важны ее следующие слова. – Вы обязательно должны сделать то, что я скажу, каким бы странным это ни показалось. Не позволяйте им входить в дом. Что бы они ни говорили, ваших слов будет достаточно. И не выходите сами после наступления темноты.

Она открыла дверь и оглянулась, чтобы в последний раз увидеть родителей живыми.

– Я вас очень люблю.

Роберт поднялся по ступеням и остановился у двери. Нет, за ней никого не было, впрочем, он этого и ожидал. Дневное время лишало той особой остроты чувств, которой его одарила новая, дарованная Элеей, жизнь. Но Роберт сразу убедился, что квартира пуста: девка, заподозрившая неладное, сбежала. И, похоже, не так давно. Однако еще могла вернуться – люди так изменчивы, так глупы…

Допустив ошибку с одной из своих подопечных во Львове, Роберт вынужден был вернуться, оставив дела на второго "бриллианта" (какими же дурацкими эти сетевые иерархические титулы представлялись теперь), чтобы исправить дело, после того, как его "риэлтерский" план с треском провалился, наделав бесполезного шума в падких до сенсаций новостях. Вылетев ближайшим авиарейсом в Киев и побывав в квартире неусидчивой Беллы, Роберт выяснил, что ей удалось скрыться и на этот раз, прихватив заодно и своего нового львовского дружка. От Рубинштейна он узнал, что в офисе компании тоже случилось кое-что непредвиденное, из-за чего несколько смертных теперь объединились в одну группу, узнав чересчур многое.

Элея же до личного разговора не снизошла…

Что ж, пока нет возможности исправить собственный промах, он постарается быть полезным кое в чем другом – прикроет тылы в местных вопросах. Он многое утратил из того, что обременяло его прошлую жизнь, но презрение Элеи ощутимо ранило сохранившуюся часть самолюбия.

Роберт нажал кнопку звонка соседней квартиры.

Звонок входной двери заставил невольно подскочить дремлющего в кресле старика. Он приподнял голову, слегка склонив набок, прислушался. Сегодня был не один из тех дней, в которые его посещала сотрудница социальной службы, убирая в квартире, принося покупки из магазина и выполняя разные мелкие поручения. И не один из тех, когда доставляли пенсию. Хотя, возможно, в службе снова изменили график или кто-то просто ошибся дверью.

Однако память сразу же вытеснила из дремотных тенет, что буквально перед этим его слуха достиг сигнал дверного звонка в соседней квартире, где жила приятная девушка по имени Вера, которую он знал с самого раннего детства, помнил до сих пор ее младенческий плач, и которая всегда охотно откликалась на просьбы помочь в делах по дому после смерти его жены три года назад. Как раз сегодня у молодой соседки гостило непривычно много народу, и велись странные разговоры, впрочем, мало его интересовавшие: не привык он совать нос в чужие дела, пусть у него и своих не слишком много. Старику в прошлый вторник исполнилось восемьдесят девять, но слух – единственная прочная связь с миром, которого он не мог коснуться, – оставался все таким же чувствительным и осязающим, как в юности. Он был слеп от рождения.

С недовольным кряхтением старик выбрался из кресла и зашаркал в коридор, сетуя на очередные политические выборы, проповедников или кого там еще принес черт.

– Меня не интересуют ваши листовки! – выкрикнул он, подойдя к двери.

– Прошу извинить за беспокойство, мне нужна ваша соседка, Вера, – последовал ответ. – Я не смог застать ее дома.

– Вот как? С чего же вы решили, что она здесь?

– Видите ли, я ее дальний родственник, троюродный брат по матери. Оказался проездом в Киеве всего на один вечер, хотел повидаться после стольких лет, и вот – такая незадача. А номер ее мобильного, к сожалению, мне не известен.

– Да, действительно жаль… – согласился пожилой хозяин, одновременно хмурясь в недоумении – уж очень странно звучал голос незнакомца за дверью. – Вы хотели бы ей что-то передать?

– Не совсем. Если бы вы оказали мне одну маленькую любезность…

– И какую же?

– Позволили дождаться сестру у вас. Думаю, она должна скоро вернуться домой. Я был бы вам очень признателен.

– У меня, значит… – вновь нахмурился слепец и вновь из-за голоса визитера. Словно в нем присутствовало нечто… Вернее сказать, будто чего-то в нем недоставало. Только вот чего именно, никак не определить – слишком уж чудным, непрерывно ускользающим от обычного понимания было это чувство.

А может, старость наконец сумела дотянуться и до его прежде совершенного слуха? Впилась своими заскорузлыми ногтями, увеча звуки мира, чтобы предвестить скорый приход Той, что идет за ней следом…

Или все куда как банальнее – усталость (почти всю прошлую ночь он не спал, мучаясь артритными болями), необычный тембр голоса незнакомца за дверью, причудливо искажаемый преградой?

– У меня… – повторил старик, собираясь закончить диалог отказом, однако любопытство внезапно взяло верх, и он открыл дверь.

– Благодарю, – подался вперед Роберт, намереваясь переступить порог. – Это значит, я могу войти?

Его правая нога зависла над полом.

– Простите… вы меня неверно поняли, – смутился хозяин, не пытаясь даже скрыть своей реакции. – Дело в том, что я – незрячий, и ваше присутствие поставит в неловкое положение нас обоих. Но… если желаете что-нибудь оставить для Веры или передать на словах… на тот случай… если не дождетесь, то я обязательно…

Нога Роберта медленно опустилась.

– Кажется, я уже говорил, что был бы очень признателен? Это не пустые слова. Только позволь мне войти, старик.

Слепой вдруг пошатнулся и схватился за ручку входной двери, пытаясь одновременно удержаться на ногах и захлопнуть дверь – тот незначительный барьер, который не позволил сразу понять, что не так с голосом незваного визитера. Стоящий за порогом мог говорить, произнося слова как обычный человек, но воздух не покидал его легких и не входил в них. Его тело было совершенно бездыханно.