Евгений Константинов - Нежелательные встречи, или Барбусы обожают тараканов (сборник)

Но прошло несколько минут, и он стал жаловаться на отсутствие клева. Зато нам с Максимом наконец-то подфартило! На глубине три с половиной метра начался настоящий жор. Почти после каждого взмаха удилищем следовала поклевка, и горбачи один крупнее другого оказывались на льду. В азарте мы забыли про все на свете. И вдруг услышали Сашкин вопль на всю Вазузу: «Мужики, помогите! Багор давайте! Быстрее!»

Максим сразу бросился к своему ящику за багориком, а я к Сашке побежал. Вижу — тащит он что-то тяжелое.

— Не торопись, Александр, — говорю я ему. — Сейчас Макс багор принесет, подмогнем.

А Сашка, может, и рад бы поторопиться, да не может. Медленно-медленно подтащил он свою добычу ко льду, а завести в лунку не получается. Тогда он, не дожидаясь Максима, держа левой рукой натянутую леску, окунул правую в лунку. И тут же заорал благим матом! Я даже вздрогнул от неожиданности и успел подумать, что, скорее всего, укололся окуневым плавником. Сашка же, не переставая орать, вытащил руку из лунки, и мы с подбежавшим Максимом увидели, что на пальцах его висит что-то непонятное, черное.

Сашка тоже это увидел, аж визгом зашелся и бешено затряс рукой. Черное от его пальцев отцепилось и упало на лед. Только тогда мы поняли, что наш дружок умудрился на свою мормышку рака поймать!

Рак был крупный, черно-зеленый, с маленькими злыми глазками, угрожающе шевелящимися длинными усиками и огромными клешнями. Одной из этих клешней он и прищемил Сашкины указательный и средний пальцы. Прищемил сильно, до крови.

Мы удивились необычностью произошедшего. Бывает, что летом раки попадаются на крючок, но зимой…

Несколько мгновений рак лежал не шевелясь. Потом вдруг стал быстро передвигаться, семеня тоненькими ножками. Это было так интересно, что мы не сразу сообразили, что рак приближается к лунке. Только в самый последний момент, когда он уже готов был бултыхнуться в воду, Максим успел наступить на лунку валенком. Натолкнувшись на препятствие, рак поднял обе клешни и цапнул ими надетую на валенок резиновую калошу.

— Во дает! — восхитился Максим. Он наклонился и отвесил агрессивному животному увесистый щелбан точно между глаз. Клешни разжались, и рак повалился набок.

— Негодяй, — сказал Сашка, облизывая кровоточащие пальцы. Он поддал рака ногой, и тот, кувыркаясь, отлетел метра на два.

— Осторожнее, мужики, — сказал я. — Вы его так убить можете.

— На морозе он в любом случае через несколько минут копыта отбросит, — сплюнул красную слюну Сашка.

— Вот гад, — воскликнул Максим. — Он мне калошу испортил!

— В таком месте и не заклеешь, придется новую покупать, — посочувствовал я, увидев два глубоких пореза.

Мы окружили неподвижно лежащего рака. Мне стало его жалко. Возможно потому, что я был единственный, кому рак пока не причинил никакого ущерба.

— Слушай Александр, — обратился я к другу, — подари мне этого бедолагу. Я его домой отвезу, в Москву.

— Куда ты его сейчас-то денешь?

— В кан посажу.

— А как же мои живцы? — возмутился Сашка.

— Что живцы? На жерлицы все равно поклевок нет. А если понадобится, то живца я быстро поймаю. Свеженького.

— И что же ты в Москве с ним сделаешь? На «Птичку» продавать понесешь?

— Зачем! — возмутился я. — Посажу его в ванну. Пусть живет как в аквариуме. Кормить его буду. Курицей. И каждый день воду менять.

— Ну ладно, — сдался Сашка, — можешь забирать рака вместе с канной. Только смотри, чтобы он в твоей ванне дырку не сделал, как в Максовой калоше.

Довольный, я вытащил из кана плотвичек, добавил в нее воды и аккуратно опустил рака. Он был какой-то квелый. Или успел уже замерзнуть, или никак не мог очухаться после удара ногой.

Мы возобновили ловлю в заливе. Сашка наконец-то отложил мормышку и вместе с нами стал блеснить окуня. Клев немного поутих, но все равно был неплохой.

Приблизилось время обеда. Я предложил до окончания ловли больше не пить, но ребята мои слова проигнорировали. В результате мы выпили всю оставшуюся водку и, конечно же, прилично захмелели. Особенно Максим. Про рыбалку он и думать забыл, зато развел прямо на льду огромный костер и все пытался выпросить у меня рака, чтобы поджарить его и съесть. Я на его уговоры не реагировал, и тогда Максим решил рака напоить. Вытащил бедное животное на лед и стал пихать ему в морду наполненную водкой пробку. Рак нервно пятился, а Максим все пихал и пихал и, в конце концов, вылил водку на его голову…

К автобусу мы вернулись одними из последних. Как выяснилось, уловы у всех были хорошими, а Зверьев один поймал больше, чем мы втроем, и выглядел, в отличие от нас, бодрым и веселым.

— Вот так-то, Макс, ловить надо, — сказал я с упреком, — меньше надо на льду водку пить!

— Нет, Димон, — возразил он, — пить надо больше и чаще. А в том, что мы маловато рыбы поймали, рак виноват.

Вспомнив о подарке Сашки, я полез в ящик и увидел, что вода в кане, где сидел рак, сверху покрыта льдом. «Ну и ничего страшного, — подумал я. — Ничего с этим злодеем не сделается». Автобус тронулся, я облокотился на Сашкино плечо, закрыл глаза и сразу заснул.

Очнулся я у подъезда своего дома, поддерживаемый Максимом, который растирал мне снегом лицо.

— Отстань от меня, псих ненормальный, — сказал я и, не попрощавшись с другом, пошел домой. Завалившись в квартиру и собрав последние силы, разделся-разулся, вытащил из ящика пакет с рыбой и пяток окуньков отдал моей кошке Феде, а остальное убрал в холодильник. Федя окуньков слопала за шесть секунд и давай мяукать — еще просит. Я полез в ящик за каном, она туда же свой нос сунула, да вдруг как шарахнется в сторону! Спина выгнута, шерсть дыбом, хвост дрожит, глаза круглые.

— Успокойся, Феденька, — говорю. — Я тебе дружка привез — рака.

Но Федя еще больше ощетинилась, убежала в комнату и залезла под гардероб. Вот дура, как мышей ловить, так это, пожалуйста, а какого-то рака испугалась.

В ванной я поставил кан под струю горячей воды, чтобы лед побыстрее растаял. Потом, не в силах долго ждать, перевернул кан и стал стучать ею по краю ванны, пока все не вывалилось. Тут я увидел обломок рачьей клешни, вмерзший в льдинку и самого рака, одноклешневого и, несмотря ни на что, — живого.

Рак довольно шустро пополз к сточному отверстию, наверное, рассчитывая через него удрать, но оно, конечно же, было слишком мало.

— Не повезло тебе, бедолага, — сказал я, закупоривая отверстие и включая холодную воду. — И в неволю попал, и инвалидом сделался.

Дождавшись, когда вода поднялась сантиметров на двадцать, я закрыл кран и отправился спать. Думал, что усну, как только доберусь до кровати, но не тут-то было. И икота меня одолела, и мутить начало, и голова разболелась. Пришлось пить анальгин, димедрол, еще что-то, после этого я все равно ворочался Бог знает сколько времени…