Далия Трускиновская - Темная сторона города (сборник)

Наконец кот дошел до Московского бульвара.

Там, где полагалось быть салону фирмы, предлагавшей сейфы и хитрые замки, обнаружилось кафе. Адам растерялся, но повел кота по окрестностям в надежде увидеть и услышать что-нибудь полезное. Кроме того, он искал двор с лавочками, на которых сидят жалостливые старушки. Если помяукать и потереться головой об ногу, обязаны покормить.

В бытность свою агентом частного сыскного бюро Адам Боннар немалые сведения получал именно от старушек, которым нравился благовоспитанный рыжеватый крепыш, умеющий очень внимательно слушать. Старушки и вообразить не могли, что собеседник способен, ловко заломив руку, уложить наземь верзилу вдвое себя тяжелее, да еще и припечатать крепким словом. Адам же наловчился определять, какая из тетушек построже, какая пожалостливей и поразговорчивей.

Двор-то отыскался, но там ждал сюрприз – на лавочке сидел с двумя бабушками Леша Воронин. Леша был одет в простую курточку, в старые джинсы, смахивал на подростка, а для полноты впечатления нацепил наушники для плеера, которые болтались на шее.

Адам в кошачьем теле обошел лавочку и забрался под нее, чтобы слышать разговор.

– Так, значит, этих девушек из салона вы не знали, Нина Михайловна, – говорил он. – Как же быть-то?

– А что я в том салоне забыла? Вот в кафешку за эклерами захожу, – отвечала бабушка. – И очень хорошо, что вместо салона эту кафешку открыли. Туда ведь ночью приезжали, с заднего хода входили, машины гудели, а у моего Валерика бессонница.

Адам обрадовался чрезвычайно – Леша поверил ему и, не ломая голову над мистикой, пытается взять след Кожедубова-Кожемякина.

И тут же Адам обратил внимание, что Нина Михайловна охотно отвечает на вопросы и, кажется, говорит чистую правду, а вот приятельница ее, Ирена Освальдовна, не слишком расположена к откровенности. То есть подтверждает все, сказанное Ниной Михайловной, и не более того.

Видимо, чутье, свойственное обычному коту, у кота троянского переродилось в какое-то иное, более возвышенное, и Адам это чувствовал и даже страдал: сам он в земном существовании не обратил бы внимания на эту особенность старушечьего дуэта, а в призрачном – еще как обратил, но ведь нужно предупредить Лешу!

Но перед агентом встала самая настоящая дилемма: или догонять Лешу, пытаясь как-то с ним поладить, или искать корм для кота.

Выбор был мучительным – в Адаме проснулся тот неудержимый сыскарь, который преследовал похитителей в 1898 году и допреследовался…

Но, войдя в кошачье тело, Адам принял на себя заботу о всех потребностях этого тела.

Любопытно, что в земной жизни он кошкам хоть и симпатизировал, но считал их дамской забавой и отрадой толстых кухарок. Поэтому он смутно представлял себе, чем кормить своего кота, если не удастся раздобыть сухой корм. Помнил, что вроде эти звери уважают сметану и должны ловить мышей. Но где их взять, мышей? И тем более – где взять сметану?

Пришлось идти на поклон к сердобольным старушкам, тереться об ноги и громко мурчать – где у кота включается этот самый мурчатель, Адам догадался не сразу. И провожать взглядом уходившего Лешу.

Но, как выяснилось, Адам поступил правильно.

– Полиция, полиция… – проворчала Ирена Освальдовна. – И ничего они никогда не найдут…

– Кисонька, кисонька, – ответила на это Нина Михайловна. – Проголодалась, бедненькая…

– Полиция, полиция…

– Кисонька, кисонька…

– Он думал, я ему про Эвку так прямо и выложу. Нашел дуру.

– Чем же тебя покормить-то?

– Я скажу – а потом Эвкин хахаль меня с лестницы сбросит? Думаешь, почему на той неделе в четыре утра «Скорая» приезжала? Это он, Эвкин хахаль…

Адам подивился тому, что гадкое словечко все еще в обороте.

– Ах ты, моя хорошая, – бормотала Нина Михайловна.

– Вот тогда почему никто по дворам не ходил, соседей не допрашивал? А ведь покойника из подъезда вынесли. Все знают – и молчат! А это – Эвкин хахаль!

– Если бы покойника – точно ходили бы и спрашивали, – наконец ответила по существу Нина Михайловна. – Что ты, в самом деле, Иренка, наводишь тень на плетень? Мало ли с кем Эва живет? Ей, слава те господи, уже тридцатник.

– А я тебе говорю – покойник, и в полиции у него все схвачено. И замяли дело.

Адам понял – не у покойника, а у хахаля.

– Так что же там, по-твоему, было?

– А то, что он к ней приехал ночью, а за ним следом – тот, покойник, и они подрались на лестнице. Думаешь, чего Эвка тогда дома сидела, мусор не выносила даже? А она их разнимала, и ей тоже досталось. Я видела – фонарь под глазом вот такущий.

– Где ж ты видела?

– Она за почтой спускалась. Так ты подумай – если бы я сказала, что парень из салона Эвкин хахаль, то что бы вышло? Он бы уж до меня добрался…

– Ты посиди с киской, я схожу, котлету вынесу. У нас вчерашние котлеты остались, Артемка расковырял, а есть не стал. Вот – хоть кисоньку побалую… Хорошая кисонька, хорошая девочка…

И тут только Адам ужаснулся.

Собственно, в кота он внедрился или в кошку, значения не имело: главное, контакт с животным налажен. Обнаружив зверя, умеющего летать, он так обрадовался, что заглянуть под хвост и в голову не пришло.

Но Адам с той давней жизни привык считать себя мужчиной, да еще видным мужчиной, любимцем дам, от хорошеньких горничных до сумасбродных актерок. Хотя прошло столько лет, самоощущение крепкого и гордого своей статью мужчины, выходит, осталось. И что же, он теперь – кошка?

Был только один способ немедленно узнать истину.

Адам, руководя кошачьим телом, делал примерно то же, что делает головой и конечностями человек. Он переставлял лапы при ходьбе, он трогал кнопки компьютерной клавиатуры; полет – это было тоже что-то понятное, хранившееся в памяти с тех времен, когда маленький Адам летал во сне, и теперь оттуда добытое. Но сесть так, как садятся кошки, выставив одну заднюю лапу вверх, и скрючиться, доставая языком до всех анатомических подробностей, – это казалось Адаму невозможным акробатическим трюком.

Добрая Нина Михайловна поспешила за котлетой. Адам сел, с любопытством глядя на Ирену Освальдовну. Старушенция была норовистая и притом пугливая – потому-то Леша ушел без полезных сведений. Но как же вызнать поболее про эту Эвку и ее любовника, служившего в беглом салоне? И понять бы, когда именно случилась драка? Не связана ли она с покражей сейфа из особняка?

Котлета оказалась невкусной, и Адаму пришлось побороться с кошачьим отвращением к такой пище.

Потом соседки разошлись по домам. Адам прикинул – Эвка жила, пожалуй, в том же подъезде, что и Ирена Освальдовна. И, пренебрегши умильными «кис-кисами» Нины Михайловны, поспешил за вредной старухой. Та его в дверь не пустила, но у Адама хвалило ума вскарабкаться на молодой клен, с веток которого были видны все лестничные клетки в подъезде. Он определил, что живет Ирена Освальдовна на четвертом этаже, и подумал, что Эвкина квартира, скорее всего, ниже – старуха могла, не слишком рискуя, высунуться на шум драки и посмотреть сверху, но побоялась бы открывать дверь, живи она ниже Эвки.