Мария Беляева - Полуночные миры

Я сделала шаг — и тут же споткнулась обо что-то большое… и мягкое. Сидя на полу и растирая ушибленное колено, я огляделась. Просторная комната. Не так уж и много мебели. Вроде бы, даже уютно, но кажется, будто раньше эта комната была наполнена теплом и вниманием, а теперь заброшена и забыта.

Препятствием на моём пути оказалось большое кресло. Я хорошо могла различить его высокие точёные ножки, изогнутый стан спинки, мягкий валик сиденья…

…Как я смогла это увидеть?! Вокруг меня по-прежнему была кромешная тьма. Что случилось с моими глазами?.. Теперь я вижу всё, что меня окружает… но почему-то совсем не рада.

Впасть в панику мне не позволил вдруг обнаружившийся свет: тонкая бриллиантовая полоска нехотя поглядывала из-за плотной шторы. Опершись на обитый сукном подлокотник злополучного кресла, я поднялась. Затем осторожно, стараясь не наткнуться на что-нибудь ещё, приблизилась к окну и дёрнула за занавесь, скрывающую от меня долгожданный свет…

В следующую секунду кто-то мощным толчком сбил меня с ног и повалил на пол. Я не сразу поняла, что произошло. От неожиданности я инстинктивно откатилась в сторону и поползла назад, пока ни упёрлась спиной в стену. Сбивший меня парень, встав, демонстративно отряхнулся. А потом принялся на меня кричать, сопровождая своё выступление выразительной жестикуляцией.

— Ты что, с ума сошла? Нельзя открывать шторы.

— Почему? — недоумённо осведомилась я.

— Сейчас день. Свет для нас опасен.

— Для кого — для нас? — широко раскрыв глаза от удивления, спросила я. — И причём здесь свет?

Недовольно скривившись в надменной улыбке, парень соизволил, наконец, ответить, нехотя выдавливая из себя слова:

— Пока не время.

— Да о чём ты?! — гнев оказался сильнее страха.

— Если тебе дорога твоя жалкая жизнь, просто делай, что тебе говорят. Если нет — окно перед тобой. Больше предупреждений не будет, — холодно перебил он меня.

— Да кто ты такой? — вопросов было столько, что не задай я хотя бы один из них — я бы, кажется, взорвалась.

— Крейвен. Меня зовут Крейвен. Советую это запомнить, — протяжно, с каким-то змеиным шипением промолвил надменный тип.

— Что вообще происходит? — не унималась я.

В ответ он брезгливо бросил:

— Тебе всё объяснят. Позже. А пока никуда не выходи и не приближайся к окнам. В противном случае… — он сделал выразительную гримасу и жест, означающий, что он умывает руки. И ушёл.

А я свернулась калачиком в кресле — и вдруг разрыдалась.

Время в этом доме текло как-то странно: сколько времени прошло между тем, как вышел странный тип, и тем, как тяжёлая дверь снова отворилась, я понятия не имела. Затаив дыхание, я ждала, что же будет дальше. Тёмный силуэт… Игра светотеней скрывала поначалу от меня черты облика, но потом словно ток пробежал по моему телу. Будто я была мертва, а потом мощный разряд вернул меня из мира теней. Этот человек, этот мужчина, был мне знаком. Я помнила лишь обрывки произошедшего, но он… Боль, утрата, единственная надежда — он был всем этим для меня в прошлую ночь. Я знала: он мой защитник. Но я боялась его.

Мужчина, как будто бы тоже смущённый, осторожно двинулся ко мне. Остановился в паре шагов и протянул руку. Я отпрянула назад, но, взглянув на него, снова ощутила те же тепло и силу, как ночью. Мне вновь показалось, что быть рядом с ним — безопаснее всего. Он так напоминал… отца!

Оглядев меня, он будто спохватился — кивнул парню, стоящему в коридоре.

— Принеси воды и одежду.

Обернувшись ко мне, мужчина промолвил:

— Я — Виктор. Как тебя зовут, дитя?

Вкрадчивость, с которой это было произнесено, показалась мне странной, будто я и вправду была неразумным ребёнком.

— Селин, — ответила я, едва узнавая звучание собственного имени. — Где я?..

Виктор отвечать не торопился, будто нарочно дожидаясь, когда вернётся слуга.

Он не заставил себя долго ждать: принёс чашу с водой, потом — стопку одежды. Взглянул на меня только раз, но, мне показалось, при этом ухмыльнулся

Подождав пока дверь за парнем закроется, Виктор жестом предложил мне сесть. Я поняла, что предстоит долгий разговор. С ответами на многие вопросы. Это и обрадовало, но и, признаться, испугало меня.

Я вернулась в ставшее уже таким привычным и уютным кресло. Виктор подумал — и устроился на кровати. Мне подумалось: чтобы говорить со мной глаза в глаза. Я заметила, что ему, внушающему трепет, почему-то было трудно начать разговор. Он словно собирался с мыслями. Я достала из воды кусочек чистой ткани, предупредительно принесенный слугой, и легонько отжала. Не успела я поднести тряпицу к лицу, как моя рука была остановлена рукой мужчины.

— Позволь мне.

Не позволить — означало обидеть человека, который спас мне жизнь. И который сейчас пришёл, чтобы поговорить, чтобы рассказать…

Виктор заботливо прикоснулся к моей щеке тёплой тканью, деликатно смывая с неё кровь и грязь.

— Селин, ты теперь в безопасности, — медленно проговорил он.

Его взгляд не позволял мне отвести глаза. Отеческий взгляд. Или это моё измученное сознание, жаждущее безопасности и покоя, выдаёт желаемое за действительное? Это, как ни странно, был не самый мучительный из моих многочисленных вопросов. Пусть судьба ткёт свой ковёр. Или сеть для ловушки. Как угодно.

— Что ты помнишь о прошедшей ночи? — его аристократически белая рука погрузила клочок материи в чашу. Вода стала мутноватой.

— Совсем немногое, — осторожно ответила я. И, не сдержавшись, добавила: — Мне кажется, что я сошла с ума. Или я сплю.

— Успокойся. Я с тобой. Всё вокруг реально. Бояться тебе нечего.

Я медлила, боясь задать самый главный, самый ужасный вопрос. Вернее, получить на него ответ, потому что я не хотела признаваться самой себе в правде. Говорят, надежда умирает последней. Но до этого ты бегаешь по лабиринту разума (или безумия), каждый раз бьёшься о разочарование — и словно умираешь. Вновь и вновь. До тех пор, пока ни погаснет огонь надежды или ты ни устанешь быть подопытной мышью судьбы. Во мне огонёк ещё теплился. Слабый, не дающий ни света, ни жара, он, тем не менее, был важен для меня. И зависел от ответа Виктора. Поэтому, несмотря на боязнь, я задала ему вопрос, прекращая мучение неизвестностью:

— Они ведь все умерли, да?

— Да, — мужчина шепотом произнёс это короткое, режущее, как никогда, слово.

Снова белесоватый туман в глазах. Я опустила голову, не сумев выдержать взгляда Виктора. Он бережно приподнял мою голову, стирая рукой слёзы, что градом катились у меня по щекам.

— Если бы я мог, то избавил бы тебя от всех мук на свете. Но, к моему горю, это не в моих силах, — помолчал, словно на что-то решаясь. — Кроме того, я знаю, что тебе предстоит ещё многое перенести. Ты должна быть стойкой, чтобы пережить будущие потрясения. Но, поверь мне, ты всегда сможешь рассчитывать на мою поддержку, помощь и понимание. Я знаю то, чего пока не знаешь ты. И нас двоих пока только я храню эту тайну. Но это уже в тебе, и это твоя судьба. Ибо наши кровные враги причастны теперь и к твоей жизни. Это они убили твою семью.