Мария Беляева - Полуночные миры

Парень лежал спиной к Нике. Мысленно он благодарил судьбу за то, что его окружала темнота. Так он хотя бы не видел, как всё ещё дрожит рука на холодном бетоне… чувствовал, но не видел. Зак лежал, боясь закрыть глаза. Тьма была вакуумом, в котором он мог сейчас затеряться. Но сколько он ни пытался, перед ним всё ещё возникали образы Коряги и Лизы, прорывающихся сквозь оранжевую плёнку. И некуда было скрыться от запаха опалённых волос и привкуса металла во рту, когда он в бессчётный раз вспомнил герметичные мешки. Мешки, в которые положили то, что осталось от них. Зак помнил, как сварившаяся от высокой температуры кровь на пальцах пачкала аккуратную надпись «Использовать и переработать. Мы за зелёный мир».

Он не позволил себе уснуть. До самого утра лежал неподвижно и безмолвно, вслушиваясь в сдавленные всхлипы Ники.

Зак почувствовал приближение утра. Пошевелился, присел, разминая мышцы шеи. Оглянулся на свернувшуюся позади Нику. Привычная куб-камера давно не пугала его. Но сейчас ощущение, что его жизнь зависит от кого-то, внушала страх. Парень спросил себя, насколько хорошо он знает тех, на кого осмеливался рассчитывать.

Он лёг на спину, положив руку под голову. Несколько минут спустя, совершенно сосредоточившись на доносящихся снаружи звуках, перестал замечать раздражающее оранжевое свечение. Ему даже показалось, что оно исчезло. Через мгновение Зак осознал, что не слышит треска электрополя, и вскочил. Побледневшее поле окончательно погасло.

Из-за двери донеслись топот и приглушённая ругань. Распахнув дверь, внутрь ввалился мужчина. Из сумки наперевес торчал пук проводов. Он направил луч светодиодного фонаря в комнату.

— Зак, ты здесь?

Парень шагнул из куба, задержавшись на миг, стараясь забыть строгий шрифт на чёрном пакете: «… Мы за зелёный мир».

— Прохлаждаешься, дружище? А дело без тебя стоит, — мужчина похлопал парня по плечу. — Ладно, пора уходить. Пойдём через пожарный выход.

— Что происходит? — Ника, увидев спины, исчезающие в дверном проёме, рванулась следом. Замок щёлкнул за спиной — дверь закрылась, запечатав выход намертво.

Оглянувшись на девушку, Зак шевельнул бровью — и отвернулся.

На стене напротив сетчатых ворот, которые они только что благополучно миновали, маячила привычная надпись: «Осторожно, оградительная голограмма!»

— Ложись, — скомандовал Зак, толкая мужчину на землю. Все трое отползли к забору, отделяющему неизвестность от свободы. Затаив дыхание, они глядели на зелёные всполохи подъехавших машин. Ника чувствовала, как в ней зарождается отвращение к зелёному цвету.

Полицейские вывели из фургона троих. Зак вглядывался в затушёванные тенями силуэты, ища перья или характерные изгибы лопаток. Он явно хотел броситься туда, к ним, но не мог двинуться с места. Мгновения утекали, приближая к неизбежности.

— Зак, пора…

Не отрывая взгляда от поникших голов в свете фар, Зак откликнулся:

— Я знаю.

Без плана. Без людей. Без оружия. И всё же Заку пришлось сделать над собой усилие, чтобы подойти к последнему сетчатому рубежу. Едва лишь все беглецы оказались на другой стороне, голограмма зажглась. Ника отпрянула, ощущая внушённый Заком страх перед коварным свечением.

— Я же не зря тебя вытащил, правда?

Зак ухмыльнулся. Сухой треск оповещения расползался от участка, но парень даже не повернул головы, чтобы глянуть на систему сигнальных огней, опоясавших здание и вырывающихся в небо широкими столпами.

— Спрашиваешь! Всё в надёжном месте. Через полчаса получишь свой груз.

— Отлично, — мужчина потёр лоб, разглаживая складки кожи. — Уже светает. Полночи потратил, выискивая нужный участок.

Когда они почти бежали к электрокару, замершему у пустынного перекрёстка, мужчина кивнул на Нику.

— А с ней что?

Зак насмешливо поглядел на девушку.

— Хочешь взять её в команду?

Мужчина засмеялся.

— Но отвезти подальше отсюда не помешает. Будет не комильфо, если её опять повяжут через полчаса…

— Как скажешь, — отмахнулся Зак, забираясь на водительское место.

Ника несмело забралась на заднее сиденье и всю дорогу молча глядела в окно. Когда электрокар, наконец, остановился, она вышла… с трудом узнавая улицу, на которой началось ночное приключение.

— Удачи, — бросил Зак, не убирая рук с сенсорной панели.

— Никогда не знаешь, что случится в этом проклятом мире, — пробурчал мужчина. — Может, ещё увидимся.

— Это вряд ли, — парень посмотрел на индикатор в левом верхнем углу. — Батареи садятся, — и подмигнул Нике.

Вот и всё. Попрощались.

Машина двинулась вдоль улицы, оправленной в кайму каменного кружева. По нему уже ползли лучи солнца, прорывающиеся сквозь небо.

Ника вспомнила ехидного телекомментатора, сравнившего озоновый слой с голландским сыром, который людское племя пытается догрызть многие десятилетия, но безуспешно. И поняла, что узнаёт— и этот квартал, и этот мир.

Истошный крик… где-то на грани кошмарного сна и жуткой реальности.

Я перевернулась на спину, ещё не до конца проснувшись и не успев понять, что это не кошмар. Второй крик, словно удар, оглушил, пробившись сквозь двери и стены. Я резко села на кровати. Толком не осознав, что происходит, осторожно ступила на холодный пол.

В конюшне дико заржали лошади…

Снова крик… Человеческий крик. Я рванула ручку двери и выскочила в коридор. И увидела настежь распахнутую входную дверь, почти что сорванную с петель. Я невольно задержала дыхание, захлебываясь тревожными предчувствиями. Меня окатило ледяным порывом ветра. Кристаллы холода ранили кожу. Добравшись наконец до выхода, я увидела ошеломляющую картину. Отец лежал ничком на пороге дома, распластавшись в неестественной позе. Я бросилась к нему, упала на колени, перевернула его на спину. Он был весь в крови. Я сначала слегка, а потом всё сильнее и сильнее начала трясти его холодеющее тело. Никакой реакции. Он не открыл глаза, не ответил, даже не застонал.

— Папа! — мой голос сорвался. — Папа! Нет! — я не переставала его трясти, хотя в сознание уже начало леденяще проникать понимание произошедшего.

Я отпустила изуродованное тело. Оно безвольно выскользнуло из моих рук.

Я метнулась к маминой комнате. Я ничего не видела от застилавших глаза слёз. Я шла почти на ощупь, повсюду оставляя за собой кровавые отпечатки ладоней. Волна страха накрыла меня с головой, когда я увидела маму, лежащую на кровати. Закричав, я закрыла лицо и отвернулась. Лишь спустя несколько мучительных мгновений я нашла в себе смелость взглянуть. Шатающейся походкой приблизилась. Протянула руку.

— Мама? — с надеждой и трепетом ожидания позвала я. Эти два чувства смешались в одно. Мне казалось, меня бросили на дно пропасти. Ответа не последовало. Моя рука наткнулась на простыню, мокрую от крови. Мне с трудом удалось подавить приступ тошноты. Я прикрыла ладонью рот, стараясь не вдыхать отвратительный запах свежей крови.