Уильям Блэтти - Экзорсист

— Дай мне договорить с демоном! — воскликнул Каррас. Ответа не было. Слышалось лишь дыхание — как шум прибоя у дальних берегов.

— Quis es tu? [24] Кто ты? ( лат. ) — спросил он дрожащим, хриплым голосом. И снова — лишь дыхание в ответ.

— Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом! — Икота. Шумный вздох. И снова икота.

— Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом! — Мучительная, ритмичная икота не прекращалась. Каррас сгорбился на краю стула в напряженном ожидании. Прошло еще несколько минут. Он клюнул носом; рывком поднял голову. “Не спать!..” Риган лежала безмолвно и неподвижно. Икота прекратилась. “Спит?”

Он подошел к кровати. Глаза у девочки были закрыты. Она тяжело дышала.

Каррас нагнулся и измерил пульс, затем взглянул на сухие, растрескавшиеся губы. Он выпрямился, постоял еще немного, наконец, вышел из комнаты и спустился в кухню. За столом сидела Шэрон и заедала суп сэндвичами.

— Перекусить не хотите, отец Каррас? Проголодались ведь.

— Нет, спасибо. — Он присел и взял со стола блокнот с карандашом. — Только что у девочки была сильная икота. Вам прописывали компазин?

— Да, и немного еще осталось.

Он записал что-то на листке.

— Дайте ей на ночь двадцать пять миллиграммов в суппозитории.

— Хорошо.

— Начался процесс обезвоживания организма, поэтому я перевожу ее на внутривенное питание. Завтра с утра позвоните в магазин медицинского оборудования, и пусть они все это срочно доставят в дом. — Он подтолкнул по столу блокнот в ее направлении. — Сейчас девочка заснула. Можете начинать вводить сустаген.

— Ладно, сейчас. — Шэрон кивнула и заглянула в блокнот, не прекращая орудовать ложкой. Несколько секунд Каррас молча наблюдал за ней. Потом нахмурился.

— Вы ведь ее учительница?

— Да.

— Латыни вы ее случайно не учили?

— Нет, — удивилась Шэрон.

— А немецкому?

— Только французскому.

— В каком объеме? “La plume de ma Tante?”

— Да, в общем-то.

— Но ни латыни, ни немецкому.

— Ну что вы, нет, конечно.

— А Энгстремы, между собой они, очевидно, говорят по-немецки?

— Конечно.

— Должно быть, и в присутствии Риган говорили?

— Наверное. — Девушка пожала плечами и поднялась, чтобы отнести в раковину тарелки. — То есть наверняка говорили.

— А вы сами латынь изучали когда-нибудь?

— Нет, никогда.

— Но на слух ее распознали бы?

— Конечно. — Она ополоснула тарелку и поставила ее сушиться на стойку.

— Как она говорит на латыни, вам не приходилось слышать?

— Риган?

— Да. Уже после начала болезни.

— Никогда такого не было.

— А на каком-нибудь другом языке?

Шэрон задумалась, медленно закрутила кран.

— Не знаю, может быть, мне это и показалось, но… Кажется, я слышала, как она говорила по-русски.

В горле у Карраса пересохло.

— А сами вы по-русски говорите?

— Кое-как, — пожала плечами девушка и сложила кухонное полотенце. — Немного в колледже изучала.

Каррас расслабленно обмяк на стуле. “Ну конечно, она и мои мысли так же читала…” Подперев лоб ладонью, он тускло уставился в пустоту. Телепатия вообще характерна для лиц, находящихся в состоянии крайнего нервного напряжения; такие люди нередко изъясняются на незнакомом языке, однако всегда лишь на том, который известен кому-нибудь из присутствующих. “…Мысли сходятся… Bon jour… La plume de ma tante… Bonne nuit… Н-да. С такими сомнениями как бы собственную кровь не превратить в вино…”

Итак, что делать? “Сначала — спать. Потом — сюда. Не оставлять попыток, снова и снова.”

Он поднялся, задумчиво поглядел на Шэрон. Девушка стояла у раковины и задумчиво наблюдала за ним, скрестив руки на груди.

— Я возвращаюсь к себе. Позвоните, как только проснется Риган.

— Хорошо, позвоню.

— Про компазин не забудете?

— Нет-нет, займусь этим сейчас же.

Каррас кивнул; сунув руки в карманы, постоял еще немного, пытаясь вспомнить, не забыл ли чего-то важного. “Всегда так. Что-то обязательно ускользнет от внимания, когда, казалось бы, сделано уже все…”

— Скажите, святой отец, что же все-таки случилось? — услышал он печальный голос. — Что с нашей Рэгс?

Каррас поднял взгляд; в глазах ее застыл мучительный вопрос.

— Я не знаю, — произнес он тихо и опустошенно, повернулся и вышел из кухни. Уже в прихожей он услышал за спиной быстрые шаги.

— Отец Каррас!

Священник обернулся: Карл протягивал ему свитер, чистый и чем-то надушенный.

— Простите. Хотел раньше. Все забывал.

— Вы очень заботливы, — проговорил Каррас растроганно. — Большое спасибо.

— Вам спасибо, отец Каррас. — Голос у швейцарца дрожал, в глазах стояли слезы. — Спасибо за все, что вы делаете для мисс Риган.

Он отвел смущенно взгляд, затем отвернулся и быстро вышел из прихожей. Несколько секунд Каррас стоял, глядя ему вслед. “Карл и Киндерман… Еще одна загадка. Как все здесь запутано…” Он бессильно толкнул дверь; шагнул — из одного мрака в другой; пошатываясь, побрел через дорогу в предвкушении долгожданного сна.

На полу комнаты, у самой двери, лежала розовая бумажка. Записка от Фрэнка. Домашний номер. “Просьба позвонить…”

Каррас поднял трубку, назвал цифры и стал ждать. Руки его дрожали — то ли от отчаяния, то ли от обнадеживающего предчувствия.

— Алло? — мелодично пропел на другом конце провода звонкий мальчишеский голос.

— Папу позови, пожалуйста.

— Одну минуту, — раздался стук, — трубку положили на стол. Потом еще один. — Простите, а кто спрашивает? — снова пискнуло в ухе.

— Отец Каррас.

— Отец Каритц?

— Каррас, — ровным тоном повторил священник, слыша уже лишь гулкие удары собственного сердца. — Отец Каррас.

Снова шум. Напрягшиеся пальцы сдавили лоб. Трубку подняли.

— Отец Каррас?

— Привет, Фрэнк. Так и не смог до вас дозвониться.

— Да, простите, я дома сидел — работал с вашими пленками.

— Закончили?

— Да. Случай, скажу я вам, очень странный.

— Не сомневаюсь. — Каррас попытался унять дрожь в голосе. — Ну и что же, Фрэнк, к какому выводу вы пришли?

— Ну, во-первых, этот наш метод знакотипового подсчета…

— Да?

— Для ответа со стопроцентной точностью материала у меня, как вы сами понимаете, было недостаточно, но в целом вывод ясен. Голоса эти, по-видимому, принадлежат двум разным людям.

— По-видимому?

— Ну, под присягой я бы этого утверждать не стал. Кроме того, расхождение в конечном итоге оказалось минимальным.

— Минимальным, — механически повторил Каррас. “Туда-сюда, как мячиком в игре…” — Ну а бормотание? — спросил он безо всякой надежды. — Это язык или нет?

В трубке хмыкнули.

— Что смешного? — мрачно отозвался священник.

— Это у вас, случайно, не какой-нибудь мудреный психологический тест, а, святой отец?