Елена Блонди - Татуиро (Serpentes)

«Почти середина, тут вытоптано», — мысль проплыла в голове, и Найя посмотрела вперёд. Там терялись в полосатом сумраке твёрдые ноги столбов, подпирающих хижины, и тонкие опоры мостки. «Я дойду»…

Её плавно качнуло, и она взмахнула руками, чтоб удержать равновесие. Её сон! Она засыпала, представляя себе пещеру, а в ней чёрную реку с медленной водой. Вытягивались по воде золотые кляксы нездешнего света. В снах она заходила в реку, чтобы выйти с другой стороны. Исцеленной и новой. Новой…

Волосы облаком плыли рядом с лицом. «Только нет золота, вместо него свет — серебряный». И чуть не упала, закрывая плывущей ладонью глаза — сверкающая вспышка кинулась в глаза. Пробежала вдоль тела справа упругая волна. Найя замерла на секунду. И тут же пошла дальше, уталкивая поднимающийся внутри страх. Не одна тут, под тёмной водой. Сердце смялось в холодный комок, все картинки из фильмов мелькнули перед глазами, все акулы загрызающие и монстры душащие.

И не всплыть. Неспроста идется ей плавно и увесисто, будто на ногах свинцовые обручи. Ей здесь — идти. До конца.

Замелькали вспышки, проносясь мимо, и каждый раз тело обдавало упругим движением воды. Найя шла, поднимая колено и чувствуя тяжесть повисшей в воде ноги, опускала её, и поднимала вторую ногу. А вокруг мельтешило всё быстрее, полосатый свет подёргивался рябью и расходился веерами, вспышки проносились перед лицом, сбоку, наискось, вода толкала в лицо, в спину или сбивала поднятую для шага ногу. И шуршал в ушах беспрерывный шёпот без голоса. Шелесты и шепотки складывались в слова, но они наползали одно на другое и сплетались так тесно, что Найя не понимала их. Снова нащупав подошвами короткую траву, разжала кулаки. Она прошла середину площади. Вон она, лестница, широкая, по ступеням бежит серая рябь подводного света. Две ступени, и голова её покажется над водой.

«Вдохнуть!» — закричало в голове внезапно. Как будто проснулся ребенок, заорал, требуя еды. Найя подняла правую ногу и плавно опустила на самую нижнюю ступень лестницы.

Крик в голове снова забился, требуя — побежать, взлететь, кашляя и отплевываясь, выбраться, на воздух. И — вдохнуть!

Но она медленно подняла левую ногу для шага. «Уже всё» — сказала себе. И вдруг всплыла память о втором своем сне: тёмная вода в комнатах, постель с намокшими простынями. А по воде — живые зигзаги.

Он был отражением первого сна в зеркале страха, и она прогнала воспоминание.

Нужен ещё один шаг… Волна толкнулась, что-то обвило ноги, не давая ступить. Найя дернулась и остановилась, стреноженная. Чьё-то тело вилось по тайке, прижимая к коже мокрую ткань, сжимало грудь и ползло по шее, наливаясь тяжестью.

Она изо всех сил вытянула шею, запрокидывая лицо. Недосягаемо колыхалась близкая поверхность воды, и Еэнн корчил рожи, расплываясь кривым белом лицом. Под тяжёлым телом ткань поползла с плеча, на котором заныл шрам.

«Выйти, выйти-выйти-выйти» — билась кровь в висках. И навстречу внутреннему крику вдруг пришел шелест, медленный и ленивый:

— Женщина, помеченная силой, не понимающая силы… Начни новое. Без страха… С-страха…

Она снова дёрнулась, взмахивая руками. И снова была остановлена стягивающими грудь и ноги кольцами. И тогда, не успевая думать, через панику, которая кипящим озерцом плескалась в её сознании, Найя зажмурилась и открыла рот, вдыхая воду.

В уши стукнул тягучий звук гонга…Посреди огромной степи, на стволе старой кривой груши висел он медным тяжёлым солнцем. На сухой траве спал, раскинувшись, темноволосый человек, чьё лицо во сне меняло выражения так же быстро, как бежали серые письмена под водой. И лицо его становилось то нежным, почти детским, а то скручивала его такая гримаса, что — человек ли? Или — демон?

Мерно дыша, чувствуя, как вода струится по горлу, протекая в легкие, Найя открыла глаза и встретила взгляд близких глаз с вертикальными зрачками в густом янтаре радужки. Покачивалась узкая шея, переходя в мощные кольца.

— Я хочу к людям, — проговорила Найя, проталкивая через себя серую воду, — пусти.

— К малым? Ты им не нужна, избранная. А они не нужны тебе.

— Я хочу!

Кольца зашевелились, лиясь по телу, проскальзывая меж плененных ног. Взметнулся острый кончик хвоста и поплыл перед лицом, отводя от него облако светлых волос.

— Желание должно быть с-сильным. Нас-стоящим. Люди не могут желать так. Не разреш-шают с-себе.

— Я человек.

— Ты? — янтарные глаза приблизились. В ложбинке сомкнутых челюстей показывался и прятался двуострый язык.

— С-смешна незнанием. Люди уничтожат тебя. Ты — другое.

— Всё равно!

Она посмотрела в круглые глаза с ненавистью, вспоминая белую ленту на ладонях Акута. И круглый живот Ладда-хи вдруг вспомнила.

— Пусти! Я иду к людям!

Кольца по телу заструились сильнее, стискивая и отпуская.

— Иди, пойманная собой… Вернёшьс-ся позже…

Петли ослабели, упругое тело подтолкнуло её к ступеням. Найя качнулась, взмахнула освобождёнными руками. Сделала шаг. Голова её показалась над водой. А позади, из сумрачной воды, спрятанной под серебром лунного света, ползли за ней слова:

— Пус-сть вес-селятся. Вода свободна, пока их бог смотрит на неё. С-скажи это.

Не отвечая словам, заглушаемым мокрыми прядями волос на ушах, она поднималась, краем глаза видя, как беспорядочные вспышки бледнеют и гаснут. Перед ней возникли последние ступени, сухие, залитые светом луны. И прямо за ними — чёрными столбами, ноги вождя, сидящего в ожидании.

Найя шла в полной тишине, по которой ставили светлые точки капли воды с её плеч и подола. И напротив ног, вокруг которых вольно были брошены на дерево помоста края расшитых одежд, остановилась. Вождь сидел, опираясь на колени кулаками, и смотрел в её мокрое лицо.

— Ты? Ты вышла из вод?

Он откинулся и осмотрелся. Тишина ждала знака. Кулаки Мененеса перед глазами Найи сжимались и разжимались. Она стояла, больно дыша ночным воздухом. И только она видела движения рук вождя, говорящие ей о смятении большого человека. А потом вождь встал, воздевая раскрытые ладони. И над гладким серебром воды загремел его голос:

— Боги явили нам милость! Вамма-Найя, несущая свет, прошла тёмные воды и говорила с Владыками! Нас ждет хороший год, сытная еда и дома, полные детей!

— Ай-яяяя! — крик рванулся со всех сторон и стих, повинуясь жесту Мененеса. Шагнув вперед, он поднёс руку к лицу Найи, к её губам.

— Я, твой вождь и отец, благодарю тебя, женщина моря.

Найя хотела ответить, но рука мазнула по губам и опустилась к её руке. Найя повернулась, дёрнутая незаметным движением Мененеса.

— Вот стоит та, что была под водой и вышла. Слушайте люди, что скажет она. А я растолкую вам слова.

— Скажи им, — сквозь зубы велел, продолжая оглядывать чёрные силуэты вокруг озера.