Елена Блонди - Татуиро (Serpentes)

— Корути, — сказала громче, слушая, как отражается от воды и деревьев имя сына, — мой Корути станет вождём! Потому что он — лучший. А я его выносила и родила!

И тут же мир вокруг загорелся, как роса на листьях, засверкал, и Кора засмеялась, радуясь пониманию. Вот как! Всё встало на места! Все мелочи, которые она прятала от себя, отворачивалась, не желая их думать: как сын побил её за то, что не нашёл дома еды, или как отобрал у близнецов яйца птичика — сменять на курительные листья, как прогнал ту девчонку, что пришла к хижине и плакала, просила что-то там вернуть, пока отец не заметил пропажи… Это из-за того, что он — избран. А она мать избранного. Разве избранные метут полы или стирают тряпки?

Кора расправила плечи и улыбнулась. Перед глазами теснились лица, полные восхищения. Все смотрели, как сидит на резном троне прекрасный Корути. А по левую руку, она — мать вождя, уважаемая женщина. У Корути много жён, все они склоняются перед ней, чистят её украшения и одежды. А ещё у неё есть большой сундук, больше, чем у Бериты, и он полон Странных Вещей. Она никому их не отдаст, и все найденные людьми, будет складывать в него…

Шар! Кора вернулась в реальность, будто ударенная по лицу. Пока она думает вперед, он лежит там, раненый. К Берите нельзя, старуха смотрит тяжело и всё видит своими острыми глазами. Не поможет, скажет, Кора сама виновата. Тику? Он совсем сошёл с ума, старик. Кроме отты не видит ничего и не хочет знать. Надо идти к мастеру Акуту! Он добр и не учит, как жить. Может быть, он знает, как вылечить маленький город.

Кора засуетилась, топая по скрипучим мосткам. Провела худой рукой по волосам, кинулась в хижину. Нашла у холодного очага коробку с огрызками мыльного камня. Выбежала за порог и, скинув на бёдра повязку, стягивающую тощие груди, сунула голову под струю воды, бегущую с проваленного угла крыши. Намыливая волосы, даже замурлыкала девичью песню. Всё будет славно. Мастер вылечит шар, ведь шар не зря сам пришёл к Коре, она — мать избранного. Это пока секрет, но теперь её жизнь стала нужной. Близнецов пусть смотрит Тенья, Корути пусть веселится с Варайей, бедный её молодой вождь, после, когда сидеть ему на троне, на веселье не останется времени. А Кора будет служить самому лучшему, красивому и смелому мужчине племени. Сыну!

Под мостками, пока Кора фыркала и напевала, перебирая волосы, плавно пронеслись тени, выгибаясь так, что на поверхности вода разошлась чёрным вилками.

… - Материнс-ская любовь. Хороший уровень, с-сильный. Без мыслей.

… - С-совсем без мыслей — редкость.

… - Ахашш…

Найе снилось широкое мягкое кресло в узкой комнате. Сидя в нем, она удивлялась, как могла испугаться, что забывает? Вот стены с длинными лампами, вот смешной старый фотографический аппарат, она такой видела где-то в музее. Нет окон, по стенам висят горшки с комнатными растениями. Как они тут, без живого света? Но вьются и раскидывают плети с острыми листиками. А за треногой — Витя с чёрным покрывалом на голове. Как давно она не видела его. Даже во снах. И не хотела — слишком больно. Но сейчас обрадовалась. Как… как брату. Смотрела, как он наводит на неё объектив, помогала, правильно садясь, послушно стягивая на груди тайку. А потом он остановился, увидев в ней — другое. И тут помогла. Ведь когда-то спас её, кинулся с отчаянными глазами. И они теперь связаны навсегда, как все, кто друг друга спасает просто так, без мелких причин.

Вставая с колен, отталкиваясь рукой от холодного линолеума на полу, она плавно уходила из сна, оставляя Витьку в его мире с его людьми, и спокойно радовалась тому, что повидались. Это было очень нужно после бессонной тревожной ночи с мастером, которого трясло в больной лихорадке.

Улыбаясь, открыла глаза. И продолжала улыбаться, глядя на Бериту напротив их ложа, большую, как рыхлый мешок. Старуха сидела на скамеечке, глядела, не мигая, сцепив на животе толстые руки с короткими пальцами. Обок стояли чужие красивые миски, маленькая и побольше, из-под листьев, которыми были накрыты, пробивался запах горячего мяса. Найя, которая спала сидя, сглотнула слюну и чуть не кинулась к мискам, отбрасывая шкуру. Голод радостно кричал внутри, довольный, что еда рядом. Но мастер пошевелился, крепче обхватывая её талию, и Найя положила ладонь на волосы спящего.

— Спасибо тебе за лекарство, Берита, да хранят Боги твой сон и твоё умение. И спасибо тебе за еду.

— Еда не моя, — Берита не шевелилась и не смотрела на укрытого по самую макушку Акута. Не отводила взгляда от лица Найи.

— Пока ты спала, приходила Онна, мать Мерути. Ты спасла его на празднике.

— Да.

— Она стояла у входа, и я взяла её подарки. Онна не захотела войти.

— Да. Пусть хранят её Боги.

— Ты не спросишь, почему не зашла?

Найя пожала плечами. Она наоборот бы узнала, почему без спросу зашла Берита, села и разглядывает их, спящих в одной постели. Но верно тут так принято.

— Она принесла поесть, я благодарна.

— Иди и поешь.

Найя завозилась под шкурой, расцепляя руки мастера. Берита ухмыльнулась. Под её взглядом Найя, не вылезая, потуже обмоталась сбившейся тайкой, хорошо, легла в ней. Укрыв мастера, подошла, собираясь сесть рядом со старухой.

Берита подняла руку и резко дернула за конец тайки. Найя, растопырив пальцы, попыталась поймать скользящую по бёдрам ткань, но старуха спрятала руку за спину, убирая одежду.

— Стой ровно! — прикрикнула.

Но Найя стоять не собиралась. Сузив глаза, метнулась, перегибаясь, вывернула старухе руку и выхватила покрывало. Согнувшись, распутывала комок ткани, чувствуя, что злые слёзы сейчас закапают Берите на колени.

— Ты уже её взяла, женщина, — голос старухи был мягок и ласков, — подожди всего два вздоха, дай посмотреть на твое тело.

И напомнила:

— Твой муж был в чёрных ранах…

Найя покраснела и выпрямилась, опуская руку с краем тайки. Спросонья совсем забыла, что бабка — знахарка.

Берита внимательно осмотрела её кожу и покрутила рукой, прося повернуться. Найя послушно повернулась, чувствуя со страхом, как у неё зачесалась лопатка и на пояснице тоже. А вдруг она заразилась?

— Прячь свою белую кожу, женщина моря. И — ешь.

Когда оборачивала подмышками ткань, пришел Синика, прянул круглыми ушами и заорал на Бериту. Та засмеялась, расставляя большие ноги, растянула меж колен юбку, подхватила зверя и сунула к своему животу, тиская.

— Нос твоего зверя чует моего, хотя мой сидит дома. На тебе, не кричи, — она залезла рукой в миску с кусочками мяса и угостила мышелова.

— Это Синика, — сказала Найя через набитый рот, жуя и глотая, — он умный.

— Си-ни… — старуха сделала круглые глаза, — ты дала имя зверю?

— Ага. А что?

Берита глянула на мышелова, облизывающего её пальцы. Позвала нерешительно, останавливаясь на слогах: