Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая

На пляже она встретила знакомых молодоженов из Англии. Аристократы выглядели хмурыми и помятыми.

– С вами вчера ничего не случилось? – спросила Рада молодую жену. Она улыбнулась, словно нашкодивший ребенок, и покосилась на своего мужа.

– Он дуется, что я вчера танцевала голой, – тихо сказала она.

– И это все?

– Кажется. – Девушка нахмурилась. Только сейчас Рада заметила у нее на шее напухший, воспаленный след от укуса.

– Кто это сделал? – спросила Рада. Молодая жена нахмурилась еще сильнее и честно призналась, что не помнит. Рада не стала расспрашивать дальше, но что-то холодное и липкое, несмотря на жаркий солнечный день, коснулось ее груди. Вимал. Это был Вимал. Он пил эту девушку из Англии, а потом стер воспоминания. Рада заставила себя не представлять, о чем еще он мог заставить забыть эту молодую жену.

Она вернулась в отель, собрала вещи и в этот же вечер покинула город, отправившись в Сан-Паулу. Дорога заняла больше восьми часов. Автобус был хорошим, мягким, но Рада так и не смогла заснуть. Что-то изменилось. В ней. Прошлой ночью проснулся не только страх. Нет. Вместе с ним проснулось что-то еще. Что-то, что никогда не принадлежало ей, или же она просто боялась себе признаться в этом. Что-то простое. Какие-то мелочи, на фоне которых все театры и музеи мира теряли свое значение, свою важность. Все было здесь, вокруг. Даже в автобусе, даже в отеле. Жизнь, которая искрится и переливается, стоит лишь присмотреться к ней.

Рада вглядывалась в лица людей, улыбалась мужчинам, которые считали это флиртом, но в действительности она делала это просто так. Делала, потому что вчера могла умереть. По-настоящему умереть. Вимал мог не только забрать ее жизнь, но ему под силу было причинить ей такие мучения, что она сама стала бы умолять его о смерти. Рада не хотела вспоминать, но его обещание отправить ее на улицы и последующее гниение заживо и смерть от сифилиса заставляли ее вздрагивать. И все это где-то здесь. Все это где-то рядом… И покинуть дом, где встретила Вимала, мало. Покинуть фавелу в Рио-де-Жанейро мало. Мало покинуть город. Рада не могла больше оставаться в этой стране.

Так она оказалась во Французской Гвиане, затем в Суринаме, Гайане, где прожила в индейском поселении Араваков почти два месяца, но воспоминания снова догнали ее, и она побежала дальше. Венесуэла. Колумбия. Трижды Рада становилась свидетелем терактов. В Картахене, куда она отправилась, надеясь встретиться с художником Алехандро Оберегоном, Рада попала в больницу с острыми болями в желудке. Ей сделали промывание и выставили на улицу, как только узнали, что она из Нью-Йорка. Местный врач вынес ее вещи, и после пятиминутного разговора предложил Раде остановиться у него на ночь.

– У меня большой дом, – спешно добавил он на хорошем английском. – Это не значит, что я…

– Да все нормально, – успокоила его Рада.

Его звали Альваро Мена, и вместе с ним Рада посетила местную церковь святого Петра и дворец инквизиции. Затем была крепость, собор на главной площади, университет. Она жила в его доме четыре дня. Он честно признавался, что очарован ею. Ему было чуть за тридцать. Метис. Чтобы утолить интерес Рады, он достал для нее репродукции работ Оберегона. Рада взглянула на них лишь мельком и разочарованно призналась, что не любит модернизм.

– Я, если честно, тоже, – сказал Альваро Мена. У него были большие доверчивые глаза с намеком на любопытство. Руки у него были сильными, совсем не похожими на руки врача.

– Почему у тебя нет женщины? – спросила Рада.

Он не ответил, лишь растерянно пожал плечами. В воздухе повисло напряженное молчание. Рада чувствовала, как волнение зарождается в груди, ползет к горлу и в низ живота. Она уже и не помнила, когда испытывала нечто подобное. И никаких воспоминаний о Монсоне. Только настоящее.

– У меня тоже нет мужчины, – сказала Рада, заглянула Альваро в глаза. Он не двигался, ждал, словно боясь сделать что-то лишнее. Рада тоже боялась. – Если ты… – она запнулась на полуслове. – То я… – на мгновение показалось, что мысль пришла, но это был мираж.

Рада вдруг подумала, что совершенно не умеет обращаться с такими мужчинами. Или же в такие моменты все люди становятся одинаковыми? Рада осторожно опустила руки и неуверенно подняла юбку к поясу. Медленно, не переставая смотреть Альваро в глаза. Он молчал. Рада отошла назад, села на стол и поманила Альваро к себе. Волнение было таким сильным, что начинала кружиться голова. Альваро подошел к ней, коснулся губами ее щеки. Его щетина приятно уколола кожу. Он робко поцеловал Раду в губы. Она хотела ответить на поцелуй, но он уже клонился к ее шее, груди, еще ниже.

– Что ты делаешь? – спросила Рада, запуская пальцы в его густые, вьющиеся волосы, чтобы остановить.

– Я думал, ты хочешь, чтобы…

– Нет.

– Но я…

– Не надо. Не люблю все эти прелюдии. – Рада вернула его губы к своим губам, помогла расстегнуть брюки, подалась навстречу. Волнение отступило. Теперь было только желание. Чистое, неразбавленное.

Альваро прижался к ней. Одна минута, вторая… Рада не сразу поняла, что все закончилось, а когда поняла, не смогла скрыть разочарования. Альваро вспыхнул, словно получил пощечину. Рада попыталась подобрать слова, чтобы извиниться, но вместо этого поняла, что лучшим решением будет уехать.

Она покинула Колумбию, отправившись в Панаму, потом в Коста-Рику, Никарагуа. В Сальвадоре ее захватила гражданская война, и ей пришлось оставаться в стране более полугода, прежде чем удалось выбраться в Гватемалу и уже оттуда, чудом избежав тюрем Риоса Монтты, в Мексику, нефтяной кризис которой казался сущим пустяком по сравнению с гражданскими войнами, оставшимися за спиной.

В Мексике она остановилась в городе Sultana del Norte. Ей нравился местный сплав индейской и европейской культур. Нравилась самобытность с налетом цивилизации. И еще нравились горы, которые окружали город: Серро-де-лас-Митрос, Серро-де-ла-Лома-Ларга, Серро-де-Ла-Сиийя, Серро-дель-Обиспадо… В День Мертвых, когда устраивается карнавал, скелеты наряжаются в женские платья, украшают кладбища лентами и цветами, а дороги к домам заставляют свечами, чтобы умершие могли найти дорогу к своим родственникам, Рада познакомилась с древней слугой по имени Крина.

– Мне рассказал об этом празднике хозяин, – сказала Крина. – Майя имели обыкновение держать в своих домах черепа близких, использовать их в ритуалах, праздниках. Вайорель говорил, что это символизировало смерть и воскрешение. А у ацтеков этот праздник продолжался почти месяц. В это время они почитали богиню смерти Миктлансиуатль, которая правила вместе со своим супругом в преисподней. Ее изображали женщиной с черепом вместо головы и в женской одежде. Сейчас ее называют Катрина.