Александр Дюма - Предводитель волков. Вампир (сборник)

По лбу Тибо стекал пот. У него не было сил ни вытереть его, ни даже попросить, чтобы это сделали. Он чувствовал, что пот выступает от тоски и что с минуты на минуту он превратится в пот агонии.

Перед его глазами проплывали причудливые фигуры, в которых не было ничего человеческого.

Свет расслаивался.

Ему казалось, что летучие мыши приподнимают его тело и уносят на своих крыльях в сумерки, которые не были ни жизнью, ни смертью, но отголосками обеих.

Наконец сумерки стали все гуще.

Его глаза закрылись, и он, будто бредущий во тьме слепец, наталкивался плотными перепонками крыльев на что-то неизвестное.

Потом он покатился в бесконечные глубины, в пропасти без дна, куда все-таки долетал звук колокольчика часов.

Колокольчик прозвонил один раз.

Едва этот звук стих, как раненый вскрикнул.

Священник поднялся и подошел к кровати.

Этот крик был последним вздохом, последним выдохом барона Рауля. Было девять часов тридцать минут и одна секунда.

В тот миг, когда трепещущая душа молодого дворянина отлетела, Тибо, словно пробуждаясь от сна с ужасными сновидениями, приподнялся на кровати.

Он был окружен пламенем. Огонь пылал во всех четырех углах его хижины.

Сначала он подумал, что это продолжение кошмарных видений. Но затем так отчетливо услышал крики «Смерть чародею! Смерть колдуну! Смерть оборотню!», что понял: с ним действительно происходит нечто ужасное.

Пламя приблизилось, подобралось к кровати, он ощутил его жар.

Еще несколько минут – и он очутится в сердцевине огромного костра. Минутное колебание – и все пути будут отрезаны, он уже не сможет спастись.

Тибо соскочил с постели, схватил рогатину и бросился к задней двери хижины.

В тот момент, когда его увидели бегущим через пламя и пробирающимся в дыму, крики «Смерть ему! Смерть ему!» возобновились с удвоенной силой.

Раздались три или четыре выстрела. Было очевидно, что эти выстрелы предназначались Тибо.

Он слышал, как свистели пули. Стрелявшие в него люди были в ливреях слуг обер-егермейстера.

Тибо вспомнил об угрозе, брошенной два дня назад бароном де Везом.

Итак, он был вне закона. Его могли выкурить, как лису из норы, в него могли стрелять, как в хищного зверя.

К счастью для Тибо, ни одна пуля в него не угодила.

Пламя полыхающей хижины выхватывало из темноты лишь небольшой круг, и вскоре башмачник был вне этого круга.

Он оказался в темной чаще, и если бы не вопли челяди, которая жгла его дом, то тишина в этот час была бы такой же глубокой, как и темнота.

Тибо присел на корни дерева и уронил голову на руки. Последние двое суток события развивались с такой скоростью, что ему вполне хватало тем для размышления.

Только последние двадцать четыре часа, в которые он прожил чужую жизнь, казались ему сном.

Он не решился бы утверждать, что вся эта история с бароном Раулем, графиней Джейн и сеньором де Мон-Гобером произошла на самом деле.

Он поднял голову, услышав, как на церкви в Уани бьют часы.

Било десять часов.

Десять часов!

В половине десятого он лежал в агонии в облике барона Рауля в спальне кюре из Пюизе.

– Ах, черт возьми! – воскликнул он. – Я должен все разузнать! Отсюда до Пюизе меньше лье, и через полчаса я буду там. Мне хочется удостовериться, что барон Рауль действительно умер.

Заунывный вой прозвучал в ответ на эти слова Тибо. Он оглянулся. Его преданные телохранители вернулись. Предводитель волков вновь обрел свою стаю.

– Вперед, волки, мои единственные друзья, вперед! – сказал он. – В путь!

И они вместе помчались через лес в Пюизе. Слуги сеньора Жана, разгребавшие остатки горящей хижины, видели, как во главе дюжины волков, словно призрак, пронесся какой-то человек. Они перекрестились. Более чем когда-либо они были убеждены, что Тибо – колдун.

Все бы поверили в это, как поверили слуги сеньора Жана, особенно увидев, как стремительно – так же стремительно, как самый быстрый из его спутников, – Тибо менее чем за четверть часа преодолел лье от Уани до Пюизе. У первых домов деревни он остановился.

– Друзья волки! – сказал он. – Сегодня ночью вы мне больше не нужны. Даже наоборот, мне необходимо побыть одному. Забавляйтесь в ближних хлевах, даю вам полную свободу. А если встретите на пути кого-то из тех животных, которые ходят на двух ногах и называют себя людьми, забудьте, что они полагают, будто созданы по образу Творца, и не лишайте себя добычи.

Волки с радостным воем бросились в разные стороны.

Тибо продолжал путь. Он вошел в деревню.

Дом кюре соседствовал с церковью, и Тибо сделал крюк, чтобы не проходить мимо креста. Он подошел к дому священника. Заглянул через окно и увидел у кровати зажженную свечу. Кровать была накрыта простыней, и под этой простыней вырисовывались формы человеческого тела, уже мертвенно недвижимого.

Казалось, в доме никого не было. Кюре наверняка пошел к мэру деревни заявить о кончине.

Тибо вошел. Позвал кюре. Никто не откликнулся.

Он подошел к кровати. Под простыней действительно лежал труп.

Тибо приподнял простыню. Это был сеньор Рауль. Он был красив той спокойной, роковой красотой, которую дарит вечность. Черты его лица – при жизни несколько женственные для мужчины – приобрели сумрачное величие кончины. На первый взгляд он казался спящим, но через несколько мгновений в его неподвижности угадывалось нечто более глубокое, чем сон. Угадывалась повелительница с косой вместо скипетра, в саване вместо королевской мантии. Угадывалась Смерть.

Тибо оставил дверь открытой.

Ему показалось, что он слышит тихий звук шагов.

Он укрылся за зеленой саржевой занавеской, висящей в глубине алькова на двери, через которую в случае чего он сможет убежать.

Перед входной дверью в нерешительности остановилась женщина, одетая в черное, с черной вуалью на голове.

Вторая фигура показалась рядом с ней и устремила взгляд в комнату.

– Полагаю, госпожа может войти. Никого нет, я покараулю.

Женщина, одетая в черное, медленно приблизилась к кровати, остановилась, вытирая покрытый испариной лоб, и решительным жестом подняла простыню, которую Тибо набросил на лицо умершего.

Тибо узнал графиню.

– Увы! – прошептала она. – Меня не обманули!

Она упала на колени и, захлебываясь рыданиями, стала молиться.

Окончив молитву, она поднялась, поцеловала бледный лоб и посиневшие края раны, через которую отлетела душа.

– О мой возлюбленный Рауль! – прошептала она. – Кто назовет мне твоего убийцу? Кто поможет отомстить?

Не успела графиня договорить, как вскрикнула и отскочила назад. Ей показалось, что какой-то голос ответил:

– Я!

И зеленые саржевые занавеси колыхнулись. Графиня была не робкого десятка. Она взяла горящую в изголовье кровати свечу и окинула взглядом пространство между зеленой занавесью и стеной. Никого не было. Она увидела запертую дверь, только и всего.