Елена Блонди - Хаидэ

Женщина на помосте отвернулась от пастуха и глянула в самые глаза Нартуза. Лицо ее было бесконечно усталым, тени легли под глазницы. Но смотрела так, будто видела, что у него в голове. И вдруг он покраснел, жаркой волной, горло сошлось, не давая вдохнуть. Показалось — та самая стоит, с корабля.

Он насупился, сжимая кулаки. Это Пень виноват со своими байками. Не разевал бы хитрого рта, толкуя о том, что было и что есть вокруг, и был бы Нартуз весел и беззаботен, как парень Бииви. И так же туп…

— Дети мои, ваш Пастух говорит!

Жрец ступил вперед, простирая руки, с которых свешивались рукава, такие широкие, что можно было заглянуть и увидеть, как висло качается белая кожа у натертых маслами подмышек.

— Да, мой жрец мой Пастух, да, да.

— Да мой жрец, мой…

Голоса передавали слова все дальше, к стенам пещеры, и когда сказал каждый, замерев после сказанного, Пастух кивнул, снова складывая руки на животе.

— Вот наша пленница. Тайно, как вор, пробралась она в самое сердце матери горы, с ядовитыми мыслями, чтоб разведать наши укрытия, наши силы и напустить на нас своих мерзких степных скорпионов.

По толпе пролетел неясный шелест. Тойры толкались, вытягивая шеи, что лучше разглядеть молчащую пленницу.

— Ее сестра, наш подарок богам, что забыли о тойрах, сама пришла в племя и принесла нам дар — мальчика царских кровей. Чтоб вырастить его тут, чтоб племя получило не просто вождя-чужака, а защиту от чужеземцев. Но эта явилась, чтоб все испортить! Вы, о чьих животах мы печемся, как о здоровье собственных детей, скажите, разве можно склонить головы и покориться женщине, которая думает лишь о своей выгоде?

— Нет! Нет, наш жрец, наш Пастух!

Жрец дождался, когда волна возгласов ударится о стены и стихнет. И открыл рот, чтоб продолжить. Но вдруг крик остановил его.

— Пусть скажет сама!

В глухой тишине слышалось только тяжелое дыхание. И Нартуз, оглянувшись в поисках крикнувшего, покрылся ледяным потом. Это же он, он сам завопил. Кулаки, сжатые до боли, растерянно повисли вдоль бедер, раскрывая пальцы. А Пастух, вздымая нарисованные сурьмой и золотом брови, внимательно оглядел его, стоящего в пустоте. Брезгливо усмехнулся. И мельком посмотрев куда-то выше голов, снова уставил на мужчину водянистые глаза. Сказал медленно:

— Твой рот сказал верные слова, старший Нартуз. И правда, к чему слушать отца своего, радеющего о вас бессонными ночами. К чему его жалкие лепеты, подобные ору водяных жаб.

— Нет, нет, наш жрец, — пронесся по толпе испуганный ропот, — не так, твои слова мудры… наш жрец, отец наш…

Но тот воздел руку, упиваясь скорбью.

— Вы сомневаетесь и жаждете справедливости! Получите ее! Ты!

Рука протянулась к стоящей рядом Хаидэ.

— Ответь добрым тойрам, что как дети мне, прав ли я? Ты пробралась, чтоб вызнать и после уничтожить всю матерь гору и всех дивных умелиц и славных мужей, и семя их, что создало маленьких несмышленых детишек? Да? Это так?

Он умолк, держа указующую руку. Ждал ответа.

Нартуз стоял один, все кто касался его локтям и плечами, отступили подальше, тесня соседей. Но не замечая пустоты, он жадно смотрел в усталое лицо, боясь упустить хоть слово.

— Да. Это так.

Возмущенный крик рванулся вверх, захлопало тенями пламя факелов, роняющих черные хлопья копоти. Но Пастух резким жестом установил тишину. И голосом, полным скорби, потребовал:

— Громче, змея, полная яда! И не просто «да». Скажи сама, им скажи, а не мне.

Жрецы толкнули женщину вперед. Она повела плечом, дернув связанными за спиной руками. Оглядывая лоснящиеся грубые лица, проговорила:

— Я пришла, чтобы…

Взгляд ее ушел вверх, по-над головами тойров, и снова вернулся.

— Чтобы вызнать все о вас и после привести свое войско. Чтоб… уничтожить…

— Ты доволен, старший? — прогремел Пастух, но тут же милостиво улыбнулся Нартузу.

Тяжело дыша, тойры переступали ногами, снова толпясь вокруг своего старшего. А он, будто закоченев, тупо смотрел в серьезное женское лицо. Вот все хитрые речи Пня, что сулил светлое, баял о великом прошлом. И о ней говорил, как добра и справедлива. И что хорошо бы пришла, и надо, чтоб пришла…

Тойры вокруг вскрикивали, грозили кулаками, ревели проклятия. Смолкли, когда с платформы потекла мерная речь Пастуха об их будущей славе и подвигах. А позади Нартуза вдруг раздался тихий голос, прямо в ухо:

— Ты не слушай сейчас, старший. Лучше смотри.

— А? — Нартуз не повернулся, сдержав себя, и еле заметно кивнул, раздувая ноздри.

Это Пень, от него все еще несет еле слышным запахом отравы, пришел от своей больной любы, прокрался и встал тихо, за спиной. Нашептывает. Дать бы ему сплеча…

— Смотри глазами. Ну.

Нартуз перевел дыхание и, недоумевая, уставился на княгиню. Та стояла прямо, иногда переступая босыми ногами, и когда спину начинало клонить от усталости, выпрямлялась, расправляя плечи. И ее взгляд время от времени уходил куда-то вдаль, тут же возвращаясь. А жрец Охотник, стоя обок, внимательно следит то за ее лицом, то переводит глаза на Пастуха. И тот еле заметно кивает, будто успокаивая помощника. А вот и Охотник посмотрел туда же, быстро, стараясь сделать это незаметно.

Нартуз, перетаптываясь, закивал голосу Пастуха, хватил по плечу стоящего рядом тойра. И будто невзначай, оглянулся, шаря глазами по косматым головам. И дальше, к стене, где у черного пролома в боковой коридор пол поднимался, соединяясь со стеной. Хлопая по плечу тойра, быстро отвернулся, держа в памяти увиденное. Там, у самого выхода, стоял тойр, сутулил широкие плечи и ел глазами Охотника, будто ожидая знака. Нартуз снова повернулся, еще раз зацепил глазом — страж у пролома вглядывался в темную глубину, делая длинной рукой какой-то знак.

Привычно сжимая кулаки, Нартуз задумался, раскрывая рот и голося с остальными воинственные припевки вслед словам Пастуха.

Тот, что у стены, он ждет знака. Если что пойдет не так, он передаст его дальше, там, верно, стоит еще кто-то. А что могло быть не так? Разве что светлая баба скажет не те слова? И она знает, вон как смотрела. Будто веревкой ее привязали к дальней стене.

Он схватился за живот и, сгибаясь, побрел через толпу. Опускал голову, через косматые пряди волос рыская глазами. Где Пень? Ведь был. Но, кроме недавнего шепота, ничего от странного гостя не осталось в каземате, будто он дух и пролетал мимо.

Дав подзатыльник парню, что попался под руку, Нартуз вышел к стене поодаль от стража и двинулся, охая и терзая волосатый живот, к другому выходу. Откуда-то выскочил Бииви, заспешил рядом, засматривая в опущенное лицо старшего.

— Нарт, ты чего? Я ж говорю винишко дрянь. Ты пойди к яме. Я подожду. Может, успеем еще, когда бабу-то разденут.