Людмила Белякова - Темная арена

Юрасик стоял посередине зала, покачиваясь всем телом и шумно прихлебывая из банки. Все вокруг, и он сам, ему очень нравилось.

В простенке между двумя чуть намеченными дверьми был нарисован шкафчик со стеклянными дверками и боковушками. У Юрасика всплыло в памяти любимое мамино слово «горка».

«Здесь я мебель поставлю, такую же, но настоящую — это ж просто классно будет: человечки нарисованные — мебель настоящая!»

В углу у окна была изображена сценка из бальной жизни. На диванчике вокруг старика в пунцовом мундире, оживленно что-то рассказывающего, собралось несколько молодых женщин, с прическами из мелко завитых хвостиков, в забавных тапочках, выглядывавших из-под прозрачных платьиц. Худой старик и светловолосые девушки особенно Юрасика заинтриговали.

Он подошел поближе к стене и попытался вглядеться в лица, но это ничего не дало, даже стало хуже. Кого-то неуловимо напоминавшие, вблизи они превратились в неаккуратные штрихи и мутные пятна.

«У, блин, — кажется, даже вслух выразился он. — Так ведь это ж…»

Тут что-то случилось с единственной лампой — она ярко замигала, почти ослепив оглянувшегося на нее Юрасика. Потом лампа почти погасла, превратившись в красный уголек, а стены зала отъехали во мрак. Но лампа опять загорелась — не так ярко, как должна была, а мягким, колеблющимся желтым светом.

Юрасик, глянув на потолок, с удивлением заметил, что это оказалась люстра, да еще с лампочками в виде свечек. Приглядевшись, он увидел, что лампочки суть настоящие свечки, горящие с потрескиванием и расточающие легкий запах горящего сала. В зале было тихо, но Юрасик почувствовал, что эта тишина особенная, звеняще-гнетущая, существующая только вокруг него и… из-за него.

Его взгляд почему-то опустился вниз, и он увидел свои голые ноги в домашних шлепанцах, стоявшие на блестящем паркете, и не абы каком, а многоцветном, наборном.

«Андрюха успел и люстру повесить, и паркет настелить?!» — подумал Юрасик, возвращаясь взглядом в угол, где должны были находиться нарисованный старик в мундире и цыпочки-блондинки.

Они там и находились, сидя за столом, накрытым для чая. Старик сидел с зависшей в воздухе рукой, разинутым от изумления ртом. Все три девушки, похожие друг на друга возрастом, субтильностью и модным, видно, по тем временам прикидом — невесомыми платьями и драгоценностями в волосах, — тоже глядели на него с изумлением и ужасом. Откуда-то доносилась музыка, скрипка с флейтой, и ровный гул голосов. Но в самом зале царило натужное безгласие.

Юрасик полумысленно, полуреально оглядел себя — в трениках, с объемным пузцом, выпирающим из-под красной, с найковским плевком, футболки и с жестянкой в руке… Смотрелся он среди этого зала как… Да никак он не смотрелся, а был совершенно неуместен, дик и нелеп!

Юрасик просто не знал, как ему относиться к сложившейся ситуации и как себя вести дальше, но вдруг крохотуля собачонка, тоже беленькая и в колечках, заходясь в немыслимо визгливом лае, спрыгнула с колен одной из девушек и бросилась на Юрасика, оскалив меленькие зубенки. Девушка вскочила, крича «Зизи, Зизи!» и что-то по-французски, бросилась ловить аж подпрыгивавшую при каждом истеричном «хр-р-гяв!» собачонку.

Жуткий, панический ужас взметнул Юрасика над паркетом. Он выронил банку, которая зацокала по паркету, выбрасывая желто-пенные волночки, и бросился от болонки, как от разъяренного аллигатора, в глубине души сознавая, что покусать она его не может, и не потому, что мала и неопасна, а потому, что нарисована на стене. А через эти двери, в которые он выбежал, он тоже никуда не попадет, поскольку и они нарисованы. Тем не менее Юрасик, налетев по дороге на лакея, несшего на трех пальцах поднос с бокалами, и разметав группку мужчин во фраках, сумел, пронесясь через темный холл, влететь в свою комнатку у двери.

В ней было темно. Юрасик захлопнул дверь и привалился к ней всем телом, чтоб ни болонка, ни лакей, которого он снес вместе с выпивкой и посудой, ни те похожие на белогрудых пингвинов придурки не смогли его достать. Так он, задыхаясь после рывка, простоял минуты три. Потом, прислушавшись, понял, что никто в комнату не ломится, отвернулся от двери, по-прежнему прижимая ее задом, потянулся к выключателю и включил свет.

Все в его комнате было как было: неубранная, только слегка прикрытая недорогим покрывалом тахта, вешалка с кучей одежды, едва слышно дудукающий холодильник и окно, закрытое жалюзи. Ампиром не пахло. Все было невесть какое, но свое и, главное, привычное.

Тогда Юрасик снова выключил свет и выглянул в холл через узенькую щелочку. В прихожей было темно, прямо перед дверью был как был тот рисунок, что он увидел первым, — диванчик с подушками. Нарисованный кот спал. Лакеев с подносами в доме не было, голоса и музыка в нем не звучали.

У Юрасика возникла нелепая мысль — прежде чем продолжить осмотр, переодеться — вдруг опять появятся… люди? На мужиков-то плевать, но там были и дамы, и представать перед ними с голыми волосатыми ногами и в шлепанцах было неудобно, даже в собственном доме. Хотя у дома, похоже, были свои соображения на этот счет.

Решив все-таки продолжить осмотр, Юрасик осторожно вышел в полутемный холл и решил подняться на второй этаж. Делал он это почему-то на цыпочках. Вдоль лестницы на стенах были нарисованы картины в рамах, как правило пейзажи с мельницами и речками. Один из пейзажей с замком и крепостным рвом ему что-то напомнил, но не было времени припоминать, что именно.

На втором этаже света не было, и Юрасику пришлось вернуться к себе за фонарем. Андрюшка изобразил обивку на стенах, не поленившись нарисовать ее от пола до потолка, с цветочками и полосками, с тщанием и продуманно разместил мебель — столы, стулья, диванчики и шкафчики. Целого впечатления у Юрасика не сложилось, потому что смелые художественные находки автора дробились светом фонаря на отдельные штрихи и пятна.

Юрасик дошел до комнаты, в которой должен был разместиться его кабинет. От порога он осветил противоположную стену. Там, в радужном ореоле, он увидел за шикарным массивным столом… самого себя, смотрящего на вошедшего исподлобья и весьма неприветливо. Одет был Юрасик-граффити в темный халат с красными цветами. Юрасик направил луч света к полу и увидел то, что увидеть хотел меньше всего, — голые ноги в домашних тапочках.

Хмыкнув от огорчения — чего Андрей его так опустил? — Юрасик решил идти спать и попытался выйти из комнаты. Дверь за его спиной оказалась закрытой, хотя он вроде ее не закрывал — зачем? Но хорошая, добротная ручка в виде морской раковины не поворачивалась до конца, мягко упираясь во что-то внутри замка… Хуже того — Юрасик услышал, что по ту сторону двери кто-то, стараясь не поднимать шума, ходит, говорит и переставляет какие-то предметы, причем это по крайней мере три человека.