Дмитрий Кравцов - Третий источник

— Да? Не вижу повода не выпить. — И он двинулся к холодильнику.

«Опять!!!» — мелькнула у Фантика отчаянная мысль. Вслух же он сказал:

— Там где-то пиво должно быть.

— Хули мне твое пиво! Только хуже будет. Давай лучше водочки дернем.

И они дернули. А потом запили пивом, чтоб не спорить — уж больно голова трещит. Потом повторили операцию еще пару раз. Полегчало.

— Скажи-ка брат, ты помнишь, что неверное опохмеление ведет к запоям?

— Помню. — Сказал Кротельник, наливая. — Кто воевал — имеет право. Ты мне лучше вот что скажи: у тебя больше никакой работенки не намечается? Может этот Бербер чего подкинет? А то, понимаешь ли, я уж половину отпускных профукал, а мне еще в Донецк ехать…

«Да, Бербер еще, мать его… Вот чутье у человека: стоит мне куда вляпаться — он тут как тут. Как будто прошлого раза ему мало было. Или он тоже к этому артефакту свой интерес имеет? Пожалуй стоит подстраховаться на всякий пожарный. Ладно, позвоню сегодня Пастору.»

— Да пошел он, этот Бербер!!! Вот уж с кем я вязаться не имею желания, так это с ним. Хватит, я на него уже поишачил… И тебе не советую. Если ты такой уж романтик с большой дороги, так Майку позвони — он хоть не сдаст, если что. — Толяныч занервничал, даже водка не помогла, не говоря уж о совсем задвинувшей службу коррекции. — Слушай сюда. Я сегодня отвалю к одному человеку, а ты тут похозяйничай. Всех на фиг гони, как проспятся, девочек можешь оставить. Пусть малеха приберутся. Ну, короче сам знаешь кто позвонит там, туда-сюда. Бербер всегда норовил на мне в рай въехать.

— Думаешь, это по нашему делу? — довольно трезво сощурился Крот. — Дашь мне наводку, прощупаем.

— На водку? Бери в холодильнике. — Толянычу не шутилось. — Очень может быть, что это наши друзья раскачались. Если Бербер действительно замешан или каким-то образом связан с этими мудаками — ну, одноглазым и прочими — тогда дело труба. А с Пастором они никогда не ладили.

— А что за человек это Пастор? Что делает?

— Покойничков обряжает. В морге он работает, понял.

— Местечко готовишь?

— Е-мое, Крот! Типун тебе на язык! Если и готовить, то не для себя. А если Бербер здесь каким-то боком притерся, нам может быть совсем тяжко. Этот раскачиваться вообще не будет…

— В законе?

— Ну типа того. Оружие, симуляторы, еще какая-то фигня.

А сам успокаивал распоясовшееся воображение, унимал, твердя самому себе, что Бербер тут не причем, что это просто совпадение. Просто непонятное желание Бербера иметь Толяныча среди подручных, которое не проходит уже лет двенадцать. И стоит Толянычу заиметь какие-нибудь проблемы полукриминального свойства, как Бербер тут как тут с предложениями решить все вопросы. Как будто только этого и ждал. А может он же их сам устраивает? На ум тут же пришла аналогия с Кротом, который, вполне возможно, действовал так же. А что, Бербер вполне мог слюнтяя подослать, в его распоряжении и не такие уродцы имеются. Один Сварщик чего стоит, не к завтраку будь помянут.

Вот так мозаика складывается! Нет, не то, чтобы понятно — откуда и чьи ноги растут, но зато понятно происхождение самого ощущения подгоревшей каши. Уж больно все в цвет выходит, и кстати не исключено, что и Пастор, стоит к нему обратиться, завернет какую-нибудь свою заморочку. Но деваться-то некуда — Бербера просто необходимо уравновесить. Бляха-муха, жизнь и так-то выписывает кривые, похожие на круги, а тут и вовсе…

— Симуляторы, говоришь? Круто. Это Лешему, по его части. Ладно, наливай… Ну, за удачу!

Пастор работал в ночь.

«Вот, бляха-муха, удовольствие — ехать в морг к одиннадцати вечера! И еще, сказал, чтоб низом идти — это, значит, где труповозка ездит!» — Толяныч злился, хоть Пастор был старым приятелем, но его припанкованые шуточки иногда напрягали. Уж больно замогильный душок от них исходил, а сейчас, когда жаренным вокруг пахнет, так и вообще.

С Пастором Толяныч последнее время виделся очень редко, но каждый раз вспоминал одну и ту же историю.

Было это лет десять назад — они тогда еще только познакомились через Майка. Вообще-то Пастора по жизни звали Гошей, но тихий голос и вежливость дали ему кличку Пастор, хотя детина под два метра и с абсолютно кубической фигурой меньше всего походил на скромного служителя божьего. Кличка нашла свое отражение в том, что со временем Гоша взял моду иногда вставлять в свою речь немецкие словечки.

«Ага, — отметил Фантик, не зря я вчера по-немецки заговорил, ох не зря. Вот тебе и круги.»

Но выделялся Пастор совсем не этим, хотя в уличных потасовках конечно был незаменим. Дело в том, что он обладал мужским достоинством совершенно невероятного размера. На пляже девицы прямо глаз оторвать не могли от его плавок, но когда дело доходило до конкретики — пасовали абсолютно все, отчего и рос парень полным бобылем. И если бы не Валюха, страстно любившая известные языковые изыски, остался бы он так же и полным девственником. Но и она была очень осторожна.

«Тебе же оперы не петь. Смелее!» — подзуживали ее поддавшие и сочувствовавшие Пастору приятели. Валюха обычно возражала, что дело тонкое и особого подхода требует. И подход у нее имелся действительно уникальный… Да, о чем это? Да! Но шлюха, она шлюха и есть, а Пастор мечтал о фее. Но феи в двадцать первом веке сошли на нет, так что совсем парень сник и на женщин даже смотреть перестал.

И вот, как-то раз, поехали компанией купаться в Сер-Бор. Пока народ плавал, Толяныч высмотрел неподалеку трех фигуристых блондинок спортивного телосложения — они, как потом оказалось, были гандболистками — и стал подбивать Гошу приколоться. Тот, естественно, уперся, но толянычева неугомонная натура требовала общения:

— Девушки, хотите пива? — Они не отказались и пересели поближе. Ну потом ля-ля-тополя, прибежал сластолюбец Гера, и понеслись амуры.

Возвращались поздно. Гера с одной спортсменкой сразу отвалил куда-то в Кузьминки, а Толянычу фишка легла в Тушино. Причем девушек было две. Пройти по Лодочной после одиннадцати с такими «биксами» представлялось предприятием стремным, даже опасным, и он уломал-таки Пастора составить компанию. Благо, жили девушки буквально через дом друг от друга. Договорились встретиться на остановке, ждать до первого автобуса, и разошлись. Толяныч быстренько распростился со своей, прицепил телефончик и поспешил на остановку, справедливо полагая, что уж Пастор-то не задержится. Но Гоши не оказалось, и когда через полчаса подошел автобус, Толяныч с чистой совестью поехал домой.

Утром он позвонил Пастору, но его не было дома. Тетя Люся, гошина мама, сказала, что он ЕЩЕ не пришел!!! Толяныч даже стал волноваться.

Объявился Пастор на третьи сутки — позвонил Толянычу и сказал, что женится. На ком? На этой самой? Ты что, Пастор, в натуре обалдел? На что Гоша произнес фразу, ставшую впоследствии знаменитой: «Фант, мы нашли друг друга!!!» и относился с тех пор к Толянычу, как к близкому родственнику. Чуть ли не к крестному отцу. Толяныч еще несколько лет гадал — а что было бы, если бы Пастор пошел провожать другую девицу. Но проверить уже невозможно: телефон той гандболистки был потерян буквально на следующий день при весьма трагических обстоятельствах, а с ним и технические характеристики устройства оной. Возможно, что было бы тоже самое. Вот так-то…