Майкл Слэйд - Головорез

Ярость дрожала в руке под его подбородком.

Нож у его горла до крови оцарапал кожу.

– Только потянись за своим револьвером, и я разрежу тебя от уха до уха.

Онг сглотнул слюну.

Он поднял руки.

– Эван придёт? Солги – и зальёшься кровью.

– Да, – прохрипел Онг, когда нож надавил на его шею.

Стремительность следующего движения Чандлера поразила его.

Онга развернуло кругом так быстро, что он растянул себе плечо.

В свете усмехающейся луны он увидел смерть в глазах этого парня.

Свою смерть.

Здесь и сейчас.

Онг намочил штаны.

– Вот тебе! – прорычал Чандлер, вонзая нож ему между ребер в сердце.

Когда облако скрыло лик луны, Цинк пересёк мостик.

Окна чайного домика были закрыты решётчатыми ставнями, со вкусом украшенными хризантемами.

Стоя спиной к двери, фигура внутри следила за игрой волн на озере.

С револьвером Онга в одной руке и с ножом в другой, Чандлер тенью возник в полукруглом проёме двери.

Лотос Кван повернулась.

– Где Эван? – спросил Цинк, окидывая взглядом павильон.

– Позади тебя, – ответила Лотос. Восток противостоял Западу.

Взгляды, которыми они обменялись, заменили тысячи слов.

Для императорского Китая Срединное Царство было центром мира.

Каждый, не являвшийся китайцем, был варваром.

"Красные бороды" – англичане – были самыми ненавистными.

Лотос Кван была наследницей этой реальности.

Для имперской Британии все земли существовали для того, чтобы они их могли захватить.

Колонизаторы имели право ходить там, где они не имели никакого права находиться.

Господь, Королева, Государство и Бремя Белого Человека посылали армии и корпорации вперёд, чтобы «цивилизовать» мир.

Чандлер был наследником этой реальности.

– Белая обезьяна, – сказала Лотос, выхватывая пистолет.

Цинк услышал позади себя звук бегущих ног, пересекающих мостик.

Зазвучали выстрелы.

Стон…

Шипение…

Вздувающийся пузырь…

Тяжёлое дыхание… …блип… блип… блип…

Сопровождаемое последним вздохом, прорывающимся в лёгкие.

Шипение…

Вздувающийся пузырь…

Тяжёлое дыхание… …блип… блип… блип…

Время и место ничего не значат для него.

Затем, частица за частицей, реальность проступает сквозь его забытье.

Шипение и тяжёлое дыхание принадлежали ему, под кислородной маской.

Пузыри появлялись из отсасывающей трубки, введённой в его рот.

Блип… блип… блип… – эти звуки раздавались из монитора кардиографа, следящего за его сердцем.

Стон и последний вздох, слава Богу, издал кто-то другой.

"…какой стыд…"

Вдох, выдох.

"…такой крепкий с виду мужчина…"

Вдох, выдох…

"…что с ним случилось…" гудение кондиционера, перекрывающее шум города вокруг храп, кашель, рыгание, шум пылесоса резиновые подмётки и тележка на колёсиках, громыхающая по коридору чей звук теряется за краанг-авангавангаванг! ночного горшка, ударяющегося об пол настойчивый звонок медицинской тревоги.

Первое, что он увидел, открыв глаза – это вазу с бледно-жёлтыми нарциссами огромные жёлтые трубы с елизаветинскими брыжами которые превращаются в пурпурные тюльпаны, когда он моргает.

По соседству со стеклянной стеной его палаты стояла установка интенсивной терапии у которой медицинские сёстры-азиатки в ослепительно-белых халатах колдовали над измерительными приборами, приспособлениями и устройствами сложных медицинских установок в то время как медики в шапочках и мятых зелёных одеждах суетились, размахивая стетоскопами, в палате напротив.

Покрывало было обёрнуто вокруг кровати, врач делал кому-то укол в сердце затем другой заставил пациента дёрнуться, приложив к нему электроды дефибриллятора.

Он подумал о садах, мимо которых он прошёл в своей жизни и ни разу не остановился, чтобы полюбоваться ими.

IV мешка над головой, окружённые шторкой из стержней и тягами другая комната – отдельная – в которой зелёные линии отображают волны его мозга мягкий, приглушённый свет, расплывчатые человеческие фигуры в карнавальных масках"…контузия…" "…задет череп…" "…где они нашли его…" "…ранен в чайном домике, здесь, на Пике…" "…на дюйм левее…" "…вошла бы в мозг…" Спокойной ночи, леди.

– Доброе утро, Рип Ван Винкль. Как вы себя чувствуете?

– Как Шалтай-Болтай после падения.

– Болит голова?

– Просто раскалывается.

– Этого следовало ожидать. Шрам у вас на лбу будет подходить к такому же на вашей челюсти.

– Где я?

– Покфулам-роуд. Госпиталь королевы Марии.

– Какой сегодня день?

– Понедельник. Тридцатое марта.

– Я был без сознания полтора дня?

– Примерно так. Совместный эффект лекарств и истощения, плюс лёгкая контузия.

Более удачный выстрел, и вы остались бы без сознания навсегда.

От сестры-азиатки, брившей его, пахло мылом "Пирс".

Мама, подумал он, закрывая глаза.

Призрак Дэвида Онга всплыл перед его мысленным взором.

Получай получай получай меж твоих призрачных рёбер.

– Готово, – сказала сестра, поднимая зеркало.

Он открыл глаза, чтобы взглянуть в лицо убийце в нём. всё, чёрт бы побрал это место!

Час?

День?

Неделю спустя?

Его звал Роберт Де Клерк.

Время и место снова ускользнули словно он сейчас наблюдал за своей собственной жизнью с высоты пяти миль.

– Как голова?

– Задета. Неприятности любят этого сучьего сына.

– То, что ты сделал, было полным идиотизмом. Ты был почти мёртв.

Мехико

Бойня

Парк

Логово

Аквариум и чайный домик

Кто вспоминает Элфего Бака?

У меня три потерянных жизни.

– Цинк?

– Да.

– Ты меня слышишь? Ты сейчас в сознании. ГКП нашла записи в твоём кармане. Они нашли дантиста, и он подтвердил, что тебя подставили. ДНК, выделенная из слюны вокруг следов укусов, не соответствует твоей. Кэрол убедила копов Мауи, что убийцей является Эван Кван.

– Кого я достал в чайном домике?

– Лотос и Онга. Она лежала в павильоне с двумя пулями в сердце. Он был найден заколотым насмерть возле озера. Мостик был залит кровью, словно кто-то полз по нему или кого-то по нему тащили.

– Полиция знает, что Онг был продажным?

– Теперь знает. Доказательства появились, когда они обыскали его дом.

– Как они относятся к этим смертям?

– Считают самообороной. Револьверы против ножа, и трое на одного.

– Как насчёт Эвана?

– А он был там?

– Мне не удалось разглядеть, кто был на мостике.

– Нет никаких улик, указывающих на Эвана или Мартина. Но Кван Кок-су умер от болезни куру. Полиция сейчас обыскивает его фабрику.