Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

Но если власть сменится, что очень может быть, всё равно присягать придется новой.

Да и с головой тоже иногда надо дружить. Против системы не попрёшь! Тем более, с голыми руками. Недаром, среди его коллег так востребуема стала поговорка из переделанной концовки известной басни «так видно сявка не умна, коль хочет тявкнуть на слона»!

Что же делать? Пойти по проторенной ещё в революцию дорожке — экспроприировать экспроприированное, но тогда только у кого — нибудь из обожравшихся до отрыжки или найти следы пропавшего вагона. Но они, похоже, спрятаны где — то очень глубоко, возможно на уровне этой станции метро, в которую он спустился.

В вагоне электропоезда Мухин присел на лавку, поставив рядом с собой объёмную спортивную сумку, от вида которой болезненной завистью передернулось лицо, сидевшей напротив, неприятной старухи.

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Новокузнецкая, — сообщила закрывающаяся дверь, но всё же пропустила в вагон щупленького, испуганного паренька и двух, видимо гнавшихся за ним, дебилов нехилого телосложения.

Паренёк плюхнулся на лавку возле Мухина, инстинктивно ища защиты. Весь его вид кричал за него: — Я боюсь! Ужасно боюсь!

Его преследователи остановились немного дальше, но не спускали с него угрожающих взглядов.

Паренька трясло весь перегон. Его лицо нервно подёргивалось.

Мухин взял сумку и подошёл к дверям. Ему нужно было выходить. Паренёк в страхе тоже подскочил к двери и встал впереди Мухина. Он был одного возраста с сыном Мухина, да к тому же слабый телом.

Дебилы тоже не спеша пошли к выходу.

Натренированное тело Мухина сжалось в пружину. Он представил перед собой небольшой энергетический шар, слегка покрутил его в руках. Он сделал глубокий вдох и напряг все мускулы, обернулся и отпустил руку вперёд, со свободно истекающей с неё энергией прямо в морду, стоящего у него за спиной, отморозка.

Именно так Мухин определил его для себя: на глазах у всех и вдвоем травить одного слабого — это уже перебор.

— Станция Новокузнецкая. Осторожно, двери открываются, — проснулась дверь вагона.

Мухин рассчитал всё. Его четко поставленный, но не сильный удар без прикосновения к противнику, качнувшийся при остановке вагон и оба дебила отлетели к противоположной двери и соплёй сползли на пол.

Паренёк пулей вылетел из вагона и, ловко уворачиваясь от множества спешащих к дверям поезда людей, побежал вверх по, еле ползущему, эскалатору.

Мухин тоже пошёл на выход в город. Специфический гул метро вторил у него в голове, забивая виски больной ватой.

Втолкнувшаяся в вагон толпа пассажиров начисто отсекла преследователей паренька от дверей, оставив их в вагоне, а, закрывающаяся дверь заглушила пронзительный визг противной старухи: — Караул! Милиция! Убивают!

Мухин слегка встряхнул кистью правой руки, что — бы немного её расслабить и очистить от возможно прилипшего к ней куска чужой, слегка повреждённой им ауры.

Он глубоко вздохнул и выдохнул. Всё равно что — то было не так! Вроде бы он всё правильно сделал, но на душе, будто кошки насрали.

Раньше Мухин немного занимался в группе бесконтактного боя. Ему нравилось чувствовать себя несколько могущественнее своих противников. Но толи ему не хватало энергии, толи это было не его, но однажды он почувствовал, что не просто очень слабеет во время боя, а идёт на износ.

Человек может овладеть техникой бесконтактного боя, но на всех она действует по — разному. Бывает, что обратная реакция идёт на воздействующего человека.

— Ты вроде бы по — воздействовал, а чувствуешь себя скверно и можешь по — настоящему заболеть.

И с разрешения своего инструктора Мухин опять перешёл в секцию бокса.

Навязчивая тревога не проходила. Мухин поймал себя на мысли, что последнее время это стало его обычным состоянием. Иногда ему хотелось скомкать и зашвырнуть подальше свой очередной неудачный день и с понедельника начать жизнь с чистого листа.

Ходить в школу на родительские собрания Рита не любила. Уже при виде школьного здания у неё снова и снова обострялось чувство гнобления от какого — то невыполненного ею долга. Иногда в кошмарном сне она пугалась от того, что снова не выучила уроки.

И ей совсем не хотелось встречаться с родителями детей, учившихся вместе с Егором, в основном её бывшими одноклассниками. Многие из них хорошо устроились в жизни, а ей похвастаться было нечем.

Но сейчас отговориться тем, что ей некогда, не получалось. И Рита, надев своё дорогое шёлковое, синее платье и само — достаточную маску лица, с трудом отворила новую, тяжёлую школьную дверь.

— Господи, как же её дети открывают? — удивилась она, стараясь быстрее проскочить во внутрь, что — бы не получить хороший шлепок закрывшейся дверью по мягкому месту.

На первом этаже как и всегда, сколько помнила Рита, вытянувшись по струнке, стояла Раиса Алексеевна — директор школы. Всегда подтянутая, аккуратно причёсанная, в строгом костюме и в туфлях непременно на высоком каблуке. Она здоровалась с каждым учеником и родителем и почти всех помнила по именам.

— Здравствуйте, Рита, — кивнула она запоздавшей мамаше и, видя, что у той нет к ней вопросов, повернулась к другим вошедшим следом за Ритой родителям.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Рита поймала себя на мысли, что ей очень легко идти вверх. Видно детская энергетика ещё не была смыта с этих, уже обшарпанных за долгие годы ступеней.

Войдя в класс и бросив сразу всем легкомысленное «здрасте», Рита ощутила неприятный холодок всеобщего приёма и заметила, как, увидев её, зашушукалась вторая парта с третьей.

Собрание уже началось. Рита специально пришла попозже, что бы ни с кем не общаться лично. Учебный год только начался и на собрании, кроме сбора денег на нужды школы, да выборов родительского комитета, говорить было не о чём и оно быстро закончилось.

— Если ко мне нет вопросов? — не договорила учительница, как увидела, что небритый мужчина с задней парты поднял руку.

Мысленно взвесив все возможные за и против, Тамара Терентьевна всё же попробовала осторожно пообщаться с этим, с позволения сказать, «родителем»: — Слово предоставляется товарищу Ёлкину, грузчику овощебазы и по совместительству папе нашей Верочки. Только учтите товарищ Ёлкин, что ваше слово должно быть цензурным, потому, что сейчас вы находитесь в стенах школы.

— Какого хрена! — приподнялся из — за парты мужчина не хилого телосложения.

— Спасибо! — попыталась заткнуть его Тамара Терентьевна, но это было не возможно.

— Я спрашиваю: какого хрена вы испортили мне выходной! Я может на рыбалку сегодня собирался, — не унимался отец Веры под лёгкий смешок остальных родителей. — Как я понял, к моей Веруне у вас личностных претензий нет! Что нельзя было просто написать в дневнике: принести по десять рублей на ремонт класса?