Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

Надпись на постаменте оказалась пророческой. Конечно, надо было чем — то заполнить опустевшее прямо в середине парка пространство, но голый молодой человек, хотя и посеребрённый, теперь занявший место Ленина, мягко говоря, шокировал.

Шутка удалась. Возможно, она была заточена на позитив, но в ней было что — то из чёрного юмора.

После непродолжительных раздумий мужчина с тростью, присевший было на крайнюю лавочку, несмело подошёл к Рите.

— Привет одноклассница! — немного грустно улыбнулся ей Юра Стриж, тот самый, по которому она в тайне сохла с восьмого класса.

— Юра? — обрадовалась и одновременно смутилась Рита. — Ты откуда? Я тебя после выпускного ни разу не видела!

— А я тебя последний раз видел на собрании, примерно час назад, — Юрий сел рядом с Ритой и неожиданно нежно взял её за руку.

У Риты даже слегка закружилась голова и, что бы убедиться в том, что она не спит и не бредит, она свободной рукой до боли впилась в неровный край лавочки. Заболевшая рука немного приземлила её порхавшее отдельно от тела сознание.

— Твой ребёнок учится с моим Егором в одном классе? Я не знала! — Рита всё ещё пребывала в растерянности.

— Я и сам не знал. Я своих близнецов совсем недавно родил, — Юрий прямо пожирал глазами свою бывшую одноклассницу.

Ещё больше запутавшаяся в его объяснениях Рита, краснея, отняла у Юрия свою руку, решив, что он её разыгрывает. Как она помнила со школы, это было как раз в его стиле.

— Ритка, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! — Юрий опять схватил Риту за руку и крепко удерживал её. — Чёрт! — теперь волновался уже Юрий. — Ты сегодня как в класс вошла, так сразу меня с копыт сшибла, прямо как тогда — на выпускном! Когда ты так быстро исчезла!

Рита отпустила лавочку и отрешённо посмотрела на свои пальцы. На двух алели маленькие пятнышки крови. Но Рита их не видела. Она на время утратила способность осознавать происходящее.

— У меня потом было лётное училище, — продолжал Юрий. — Я хотел тебе написать. У своей матери про тебя спрашивал, она написала, что слышала, будто бы ты вышла замуж и живёшь в Москве.

Потом Афган. Я там на «вертушках» наши колонны сопровождал. Когда наши войска из Афганистана вывели, я переквалифицировался в лётчики — испытатели.

Этой весной получил отпуск и решил мать навестить.

И, представляешь иронию судьбы — В Афгане я ни разу не был ранен, хотя столько смертей вокруг было. Ведь моджахеды быстро научились наши вертолёты сбивать. И у них был неплохой стимул: за каждый сбитый вертолёт им платили столько, что им хватало на всю жизнь. А за пленённых летчиков награда была в два раза больше. И за мёртвых им тоже платили.

А когда у них появились американские «Стингеры», они вообще редко промахивались. Мой вертолёт весь в заплатках был. А я лишь руки обжигал о руль. В кабине под восемьдесят градусов было — разогретая пластмасса к рукам приставала.

И потом при испытаниях я ни разу не пострадал, а тут полез на крышу антенну повернуть и слетел с неё так, что ногу сломал. В травме пролежал больше месяца. Там Танюшку Грибакину встретил. Сначала радовался ей, как старой знакомой, а потом сам не заметил, как стал ждать её дежурства.

Она и в свои и не в свои смены выходила. Двое пацанов ведь. Ну, я и подумал: — Отец — то их не бросил, а погиб. Танюшка для них разрывается, как может, а у меня квартира, машина, зарплата три тысячи в месяц и летаю я не больше двух часов в сутки.

Конечно, работа моя связана с большим риском для жизни, но мне кажется, что я везучий. Так кому же, как ни мне этих пацанов растить, раз так жизнь обернулась!

И я сделал Тане предложение. Сначала она мне отказала. Потом неделю я её видел с заплаканными глазами. Потом взял её за руку и отвёл в ЗАГС. Нас сразу же расписали, потому, что я военный.

Сегодня вот в первый раз выполнял отцовские обязанности: на школьное собрание ходил. Ребята у Тани не плохие, но чувствуется, что без отца растут — дерзят.

Юрий замолчал, стараясь заглянуть Рите в глаза.

— А тут ты вошла, как порыв свежего ветра! Я чуть не задохнулся! Рита, почему всё так? Ведь мы через неделю уезжаем! Значит, теперь опять мы с тобой расстаёмся!

Юрий смотрел на неё с нескрываемым восхищением.

— Что же ты не подошёл ко мне тогда, на выпускном? — Почти выкрикнула Рита, заглушив свой крик мыслью, что тогда бы не было того кошмара, который она пережила за эти годы! Она просто не верила своим ушам. Оказывается, она могла быть счастливой!

— Да потому, что тогда у тебя прямо на лбу было написано «не влезай — убьёт!», прямо как сегодня на собрании! — добил её Юрий.

Неподдельное отчаяние Юрия передалось и Рите. Чувствуя, что она сейчас разрыдается, Рита решительно встала с лавки. И сделала шаг в пустоту.

— Ну, прости! Прости за то, что я всего лишь Стриж, а не орёл! — старался остановить Риту Юрий.

— Не орёл, это точно, в этом — то всё и дело!

Рита видела, как блекнут краски и глохнут звуки и вокруг неё опять образуется вакуум.

— Маргаритка! Мы не можем просто так расстаться! — крикнул Юрий.

— Теперь можем! — Рита побежала к выходу из парка.

Она хотела ещё добавить, что это для тебя, олух, были написаны слова «С любимыми не расставайтесь!», но ты их в своё время не прочёл! Но поняла, что сейчас это уже бессмысленно! Риту трясло. Её первое свидание с Юрой Стрижом, о котором она когда — то мечтала, стало единственным и последним.

Дома Рита, сославшись на головную боль, ушла в спальню и легла на кровать. Она долго и бессмысленно смотрела в потолок. В её голове и в душе была пустота. Слёз не было. Рите показалось, что она умерла. Она даже увидела перед собой язвительный оскал смерти.

— Нет, это не ирония судьбы, это была её оплеуха!

Собрав остатки жизненных сил, Рита встала с кровати, переоделась в халат и вышла из комнаты, боясь, что мать начнёт беспокоиться. А она и так за последнее время часто пугала Риту своими сердечными приступами.

— О чём на собрании говорили? — поинтересовалась бабушка Аня, беспокойно глядя в застывшее лицо дочери.

— Егор наш очень училку беспокоит. Слишком он у нас с тобой хороший, — бесцветным голосом ответила Рита.

— И что ж в этом плохого? — не поняла мать.

— Да Тамару Терентьевну не за одни только очки Тартиллой зовут. Она уже давно от старости свихнулась, ещё триста лет тому назад! — Рита старалась быть как можно естественнее.

— Я тоже ничего не понимаю, — пыталась разобраться в ходе событий Анна. — Вообще — то Тамара Терентьевна была вредной всегда, сколько я её помню. Поэтому и семьи у неё нет. Заняться ей нечем, вот и людей зря беспокоит!

— Вот он, беспокойство наше, — увидела Рита вернувшегося с улицы сына, немного поставившего на место её растрёпанные чувства.