Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

Отъезжая от остановки, шофер машинально проследил за сошедшим мужиком. Тот, втянув голову в плечи, быстрой трусцой удалялся в противоположную ходу автобуса сторону.

Следующая остановка была конечной. Шофер остановил автобус, открыл двери и немного прибавил свет. Проснувшаяся, наконец, кондукторша дико закричала. Последний пассажир, тот, который показал ей удостоверение сидел, неестественно закинув назад голову. Из его, располосованного бритвой, горла хлестала кровь.

Возможно чужая, прилипшая к Мухину в метро, аура пробила и его собственную. Или применённая бесконтактная атака вернулась к нему трижды умноженным возвратом.

Прислушиваясь к шуму удалявшегося автобуса, Толян выкинул бритву в низкий кустарник. Его обуревали чувства злости и сожаления. Он понял, что он совершил непоправимую ошибку. Ведь ему было приказано лишь следить за домом Милёхиных и докладывать об особо назойливых посторонних.

Но Рита так зацепила его, что он от ревности потерял голову. Конечно, пока ещё она была у него на плечах, но похоже, что временно. Ведь мусорок — то возможно был следаком, и Толян не знал того, что тот успел нарыть.

И не дожидаясь ухудшения ситуации, Толян предпочёл передать пахану подробную маляву, не надеясь на снисхождение.

В субботу учиться не хотелось особенно. И, чтобы ни у кого не возникало соблазна прогулять уроки, математичка на этот день недели назначала контрольные работы. Она работала учителем много лет и любила свою работу. И была очень ответственным и принципиальным человеком, а ученикам она казалась невыносимой врединой.

Пятнадцать лет назад от неё ушёл муж, потому, что по его словам «дома он видел лишь горы тетрадей, принесённых женой домой на проверку, да магазинные котлеты. А ему плюшек и пирогов хотелось, и в гости по праздникам ходить, и хотя бы раз услышать, как его жена смеётся над его немудреным, но очень жизненным анекдотом».

И теперь вся любовь математички доставалась её ученикам.

На контрольной она обычно давала три задания: два на новый материал и одно на повторение. А, что бы жизнь не казалась сахаром, на «пятёрку» было ещё и задание с факультатива. Так, что в пятницу вместо гулянок, ученикам приходилось хотя бы быстро перелистать учебник математики, что бы в памяти остались хоть какие — то знания.

А сегодня она придумала ещё одну подлость: сильным ученикам дала один вариант работы, а остальным другой. Так, что списывать было не у кого, а нагоняй за плохие отметки дома светил многим.

— Надо в школе внимательно учителя слушать и дома уроки делать, а не только мух на оконном стекле препарировать! — который раз хоть как — то пыталась она вразумить этот свой такой ленивый класс.

И после занятий слабые ученики высыпали из класса галдящей толпой, выспрашивая друг у друга ответы на контрольные задания и пытаясь предугадать заслуженную оценку и свою последующую участь.

— Михалыч, а сколько будет два в третьей степени? — доставал Димку Серёга косой.

— Понятия не имею, В жизни не заморачивался подобными глупостями, — зевнул Михалыч.

— Два в третьей степени равно восьми, — ответила за Михалыча Вера, вогнав неравнодушного к ней Димку в пунцовую краску.

Пройдя немного вперёд, она оглянулась и насмешливо добавила: — Ты, Михалыч, шустрый, как веник, но ума у тебя, как на столбе листьев!

Если бы это сказал кто — нибудь другой, то он тут же бы поплатился за такую дерзость как минимум расквашенным носом. Но сейчас Димон лишь молча засопел от обиды.

А Зимка, выйдя в коридор, размял суставы, словно взаправдашний робот, привлекая внимание одноклассников. Его тут же окружила небольшая толпа. И оказавшийся в центре круга неунывающий Зямка, уже показывал искусство Брейк — танца. Странно повертев лохматой головой по сторонам, он вдруг рухнул на спину и завертелся на ней словно в припадке, не касаясь пола руками и вскидывая ноги кверху. Прокрутив «Фуэте» на голове он вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с учительницей математики.

— А голову — то не жалко? — ехидно осведомилась та.

— А чего ей сделается — то? — удивился Зямка странному вопросу. — Там же кость!

— В твоём случае это возможно и так, — согласилась с ним вредная училка. — Твою контрольную работу проверю в первую очередь. Даже интересно, что ты в ней своей костью нарешал?

— Да забей ты на неё! — кивнул Михалыч на учительницу, ушедшую по длинному школьному коридору.

К счастью детская психика устроена так, что даже сильно попереживав за двойки, услышав в свой адрес много нелестных характеристик, ребёнок потом всё же засыпает и даже ухитряется видеть счастливые сны.

Так что Егор шёл один и немного удивился, когда его догнала Берта. Училась она хорошо, мальчиков обычно сторонилась, поэтому этот её порыв был немного странен.

— Егор, ты умеешь хранить тайны? — заглянула она ему в глаза.

— А что у тебя есть страшная тайна? — усмехнулся Егор, чувствуя, как у него начинают дрожать колени.

Сколько раз он мечтал о том, чтобы самому заговорить с Бертой. Но догнав её, он проходил мимо, уставившись куда — то вперёд, будто сильно спешил.

— Не смейся, мне действительно очень нужна твоя помощь, — немного обиделась Берта и замолчала, задумавшись о том, правильно ли она поступает, обратившись к нему.

— Ладно, давай выкладывай, — посерьёзнел Егор.

— Вот, — разжала ладонь Берта. — Это надо спрятать на время!

Она сунула в руку Егору изящный синий кулон. Егор невольно вздрогнул он тёплого прикосновения её руки. До сих пор он мог позволить себе касаться её лишь взглядом.

Но он тут же невольно отдёрнул руку, ощутив пугающий холод камня. Если бы рядом была не Берта, а кто — то другой, Егор вернул бы эту вещь обратно, а лучше выбросил бы её куда подальше. Но против природы не попрёшь и в данный момент он сдержался, положил кулон в карман рубашки и застегнул его на пуговицу. Для Берты он был готов на что угодно!

— У нас дед в запой пошёл. Уже неделю керосинит, — смущаясь рассказывала Берта. — Даже спрятанную мамину цепочку с крестиком пропил. И хулиганит. Раньше никогда такого не было.

Лицо Берты с отвращением передёрнулось.

— А это чужое, — сказала она взволнованно. — Ведь в вашей семье пьющих нет? Пусть этот камень пока у вас побудет. Только спрячь его по — лучше, что бы мне было спокойнее. Его надо вернуть, я слово дала и вообще, — ещё больше смутилась Берта. — Я чувствую, что его нельзя оставлять надолго ни у кого, кроме его хозяина.

Егор почти не слышал слов Берты. Он лишь косился на её правильный профиль и пушистый завиток тёмно — русых волос у её виска казался ему необыкновенно милым.

Берта шла слишком близко, чтобы окружающие не могли слышать их разговора. И Егор судорожно вдыхал её тепло и особый, исходящий от неё головокружительный запах.