Вадим Волобуев - Благую весть принёс я вам

- Что же делать? - сказал Жар-Косторез.

Он был более других взбудоражен нежданным торжеством над пришельцами, и потому сильнее остальных переживал сейчас слова вождя.

- К схватке готовиться. Вижу - зло опять поднимает голову. Некогда Огонь и Лёд низвергли власть своей матери Науки, чтобы властвовать над миром, и вот теперь они снова злобствуют, видя, как Наука возвращается в силе и славе. - Головня возвысил голос. - Мы призваны вернуть Науку в мир. Мы, рождённые в снегах люди тайги, должны нести свет истины другим общинам. В этом наше предназначение.

Они сидели в избе вождя. Сам Головня занимал хозяйское место - возле глухой стены, напротив входа. В левом ближнем углу, на женской половине, примостилась Искра - с распущенными волосами, в ровдужном нательнике с меховой оторочкой, с бусами из самоцветов, омытыми сумеречными светом, лившимся из окон. Слева от двери, под окном, сидел, поджав ноги, маленький Лучина. Пальцы его крепко вцепились в края лавки, спутанные вихры переплетёнными корнями чернели под льдиной, прикрывавшей окно. Он приподнял плечи и, наклоня голову, почёсывал ими уши - то одно, то другое. На соседней лавке, занимая почётное место, устроился Сполох - перебирал в пальцах игральные кости, усмехался чему-то, обводя взглядом жилище. А ещё дальше, в углу, почти невидимый, сидел Жар-Косторез - напряжённый и прямой как палка. Сцепив ладони, он лупоглазо взирал на Головню и от избытка преданности почти не моргал.

Возле каждого из присутствующих на лавке стоял костяной кубок с топлёным маслом и глиняный горшочек с брусничной похлёбкой, приправленной перемолотыми корешками тягучки, палочника и черноголовника, а ещё закисшими в молоке листочками щавеля, лука, чеснока и хрена. Рядом сгрудились блюда с мёрзлым мозгом из оленьих голеней, мясом водяной дичи и лошадиным жиром. Богато угощал своих приближённых вождь - так богато, как никогда прежде. Но и времена нынче пошли другие, сытые, Отцу Огневику такое и не снилось.

По жилищу крутилась Рычаговская девка - подкладывала поленья в очаг, разливала по кружкам молоко, резала ломтями смёрзшуюся кровяницу, сыпала в глиняные блюда рыбью толчанку. Головня с удовольствием наблюдал за ней, дивясь расторопности и точности движений. Девка хлопотала, то и дело заправляя за уши падающие на лицо волосы, и тогда открывалось её лицо - чистое и гладкое, будто выточенное из кости. Она замечала взгляды вождя и наслаждалась ими, но ни разу не взглянула в ответ, словно заигрывала с хозяином. Лишь уголки губ самодовольно подрагивали, не желая сложиться в улыбку.

- Что ж нам теперь, земля мне в нос, всех как Рычаговых... - начал Сполох, но не закончил, лишь рубанул воздух ребром ладони. - Пришельцы-то, говорят, уже всех рыбоедов под себя подмяли.

- Кто говорит? - вскинулся Головня.

- Люди, - пожал плечами Сполох.

- Люди... Знаю я твоих людей: бабка Варениха да кумушки её.

Сполох прикусил язык. А Жар тихо промолвил:

- Раньше бродяги вести доставляли. Теперь избегают. И следопытов нет.

Глянул опасливо на вождя и отвёл взор. Сполох и Лучина исподлобья смотрели на Головню - что скажет? Понятно было, что бродяги неспроста обходили стороной Артамоновых. Новая вера пугала их похлеще колдуна и пришельцев. А значит, первый спрос с Головни.

Тот засопел.

- С вестями разберёмся. Ты мне лучше скажи, Сполох, отчего твои люди носились по стойбищу как стадо перепуганных коров, а не держали на прицеле гостей? Отчего ни одна стрела не попала в цель? Отчего Рдяница драла тебя как нашкодившего мальчишку? Помощник ты или кто? Отвечай.

Сполох помял кулак в ладони.

- Растерялись все, Лёд меня побери. Впервой же...

- Плёткой их, плёткой! Кто не справляется - к невольникам. Только так. Понял меня?

- Уж больно круто, - проворчал Сполох. - Да и как это - к невольникам? Родичи же.

- В самый раз. Нет больше родичей и чужаков, а есть верные Науке и отвергшие Её. Времена такие - суровые. Надо всех взнуздать как следует, чтобы шли в одной упряжке, подчинялись быстро и споро, а не тянули в разные стороны, как ошалевшие псы. Ежели сожмёмся в единый кулак - одолеем нечисть. А не сожмёмся, перещёлкают нас как щенят. Такие дела.

Все притихли, переваривая слова Головни. Тот добавил:

- Ты не совладаешь, Лучине поручу. Он мигом управится. Верно, Лучина?

- Сделаю как скажешь, вождь!

Сполох холодно зыркнул на товарища, ответил, скрипнув зубами:

- Совладаю, чего уж. Земля мне в уши, если осрамлюсь.

Головня повернулся к Косторезу:

- Тебе, Жар, задание: до сей поры ты нам идолов из кости и дерева резал, маленьких, для жилищ только, наружу таких не вынесешь, ну да Огонь со Льдом большего и не заслуживали. А теперь дело иное. Величие богини таково, что его в малое тело не втиснешь, нужно что-то большое и крепкое. Камень нужен! Много камня. Целая глыба, чтобы всякий издали видел, кто здесь правит, и трепетал. Чтобы ворожба пришельцев разбивалась о него как ветер о скалы. Чтобы родичи вдохновлялись, видя отовсюду неспящий каменный лик. Вот и займёшься этим.

- За камнем далеко идти, - возразил Жар. - Да и люди... Откуда?

- Найду я тебе людей. Справишься?

Жар помялся.

- С камнем работать... новинка.

- Что ж, трусишь?

Косторез взглянул на него, вжал голову в плечи, кивнул, не поднимая глаз.

- А что до вестей... - продолжил вождь. - Если кузнецы и плавильщики нас обходят, силком затащим. Лучина, тебе поручаю это дело. Возьмёшь несколько человек, отправишься в поиск.

- Словить бродяг - полдела, - хмуро вставил Сполох. - Где металлы брать? Раньше-то, земля мне в нос, гости всё привозили. Нынче с ними беда. Подковы того и гляди поотвалятся, что делать будем? Новых-то не сыскать, а без лошадей сам понимаешь...

- Металлов полно, только руку протяни. О чём Искромёт говорил? Помнишь?

- Ты к чему это? - насторожился Сполох. - Он о мёртвых местах толковал, земля мне в глотку.

- То-то и оно. Там всего вдосталь, только копни. Туда и пойдём.

Жар-Косторез тихо ахнул и принялся судорожно грызть ноготь на большом пальце. Сполох задумчиво потёр нос.

- Община может взбрыкнуть. Дело-то неслыханное, чтоб мне провалиться.

- Это уж моя забота, - проворчал Головня. - Твоё дело - выполнять.

Сполох поднял на него глаза, с каким-то новым выражением посмотрел на старого товарища. Хотел что-то сказать, но лишь усмехнулся и опять принялся катать игральные кости в пальцах. Зато Искра вдруг оживилась, заявила угрюмо:

- В мёртвое место я не пойду.

Все удивлённо уставились на неё.

- Буду я тебя спрашивать! - буркнул Головня. - Пойдёшь как все.

- Вот ещё! Тебе надо - ты и иди. Если душа не дорога, пусть там и пропадает.

Вождь в бешенстве уставился на жену.

- Я сказал, пойдёшь - значит, пойдёшь.