Марцин Мортка - Городок Нонстед

— Проехать Меконг? — голос Дартсуорта сломался. — Твою мать, какой Меконг? О чем ты говоришь, женщина? Боже мой, Натан, можно мне у тебя переночевать?

От маски уверенного в себе, пробивного, нагловатого агента не осталось ничего. Это был всего лишь испуганный, очень испуганный человек.

— Ладно! — крикнул в ответ Натан, и пожал плечами. — Но сначала, завезем женщину домой.

А затем мир вновь утратил связность и превратился в серию хаотических сцен. Дикая езда по улицам Нонстеда, бег к дому Анны, испуганные глаза Ванессы, еще более испуганные глаза няни. Вырванный из рук Анны плащ, который ветер закинул на провода ЛЭП. Снова скоростная езда. На этот раз к дому няни. А потом через буйствующий лес, в клещах фар “лексуса” Дартсуорта.

Ветер выл, деревья гнулись. Ветви ударили в стену так, что дверная ручка содрогнулась. Натан с трудом закрыл ее вновь.

— Вот же черт, что за погода, — пробормотал Натан. Гонки на дороге и при входе в дом привели к тому, что у него тряслись руки. Он поспешно шарил по коробкам, ища свечи.

— Может, ты бы на что-то сгодился и посветил? — сказал он Дартсуорту.

Тот будто бы только что проснулся.

— Что?

Посвети мне. Телефоном. Вот, нашел.

Сени осветила свеча. Натан ладонью заслонил огонек и вошел в салон. Раздалось мяуканье беспокоящейся Кошмары. Писатель зажег еще несколько свечей. После этого он присел возле камина, задумчиво глядя на заблаговременно уложенные поленья.

“Ну. Становишься предусмотрительным”, - подумал англичанин. — “И хорошо. Ничего в мире не заставило бы меня сейчас вновь выйти из дома. Разве, чтобы пинками выгнать Дартсуорта”.

Он подсунул зажигалку под смятые листки бумаги, засунутые между дровами, и зажег. Огонь взялся быстро и с характерным звуком быстро охватил дерево. Из предбанника раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Дартсуорт вошел в салон.

— Ты забыл закрыть дверь, — сказал агент с наигранной веселостью.

— Никогда этого не делаю. — Натан закрыл огнестойкое стекло и поднялся. — Это не Нью-Йорк, Джимми.

— Я, в отличие от тебя, завтра возвращаюсь в город. — Дартсуорт искусственно рассмеялся. — Не обижайся, но буду вести привычную жизнь. Интересно, утром уже электричество дадут. Надо хотя бы побриться. У меня завтра…

— Ладно, Дарнсуорт. — Натан закурил. Обиженная отсутствием внимания Кошмара ушла на кухню. — Если ты хочешь втянуть меня в какую-то игру, то сэкономлю тебе, старик, силы и время. Я попросил тебя организовать мне авторскую встречу с определенной целью. Не вышло, и это даже не из-за электричества. Уже и неважно. Трудно об этом говорить. Ты получишь фонарь, кровать, парочку свечей, холодную еду и даже что-то выпить. Но и не думай воспользоваться ситуацией, и втягивать меня в разговоры о славе. Писательская карьера для меня ничего не значит.

— Договорились. — Дартсуорт беспечно пожал плечами.

Натан насупил брови.

— Что ты сказал?

— Договорились. Я понимаю.

— Тебя вот так потрясла эта буря? Перестанешь? Не будешь говорить о контракте на вторую книгу? О публикациях в журналах? О переговорах об экранизации?

— Нет.

— Ну, что же. — Натан смотрел с недоверием. — Ладно. Чудесно. А можно узнать, что привело к такой кардинальной смене политики?

— Что? — Дартсуорт с трудом оторвал взгляд от пламени. — Нет, ничего не случилось. У меня сейчас… свои проблемы. Довольно серьезные. Сначала решу их, а затем вернусь к профессиональной деятельности.

В его голосе была неуверенность. Казалось, он не верит в то, что говорит.

— А что мне до этого, — буркнул Натан. — Пойду, найду для тебя одеяло.

Он постелил Дартсуорту в спальне наверху. Почему-то писатель не любил там спать, и чаще всего проводил ночь неподалеку от камина в компании Кошмары, лэптопа, книжки и пустой кружки от кофе. Сейчас хотел все это повторить, тем более, что в голове клубились тысячи мыслей. Он вручил нежданному гостю фонарь, две свечки, зажигалку, и пожелала спокойной ночи. После этого Натан пошел в кухню, бросил немного корма в кошачью миску, взял бутылку “хейнекена” и растянулся на диване.

— Что за ночь, — пробормотал он, насупив брови. Дартсуорт успел закрыть все окна.

— В общем, не самая плохая мысль, — сказал писатель Кошмаре, которая пристроилась рядом. — На улице идет съемка экранизации “Лесного царя” (в оригинале “Ольховый король” — то есть Король эльфов, по-польски так называется знаменитое произведение Гете — прим. переводчика). Знаешь, что это, кошечка?

Кошмара приступила к вылизыванию задней части тела, что наилучшим образом охарактеризовало ее отношение к достижениям немецкой литературы. Натан засмотрелся на огонь и задумался. В его голове происходила дикая пляска домыслов и сомнений. Приятель из другого мира Ванессф. Безумные путешествия Макинтайра. Горячая линия из ада у пастора Рансберга. Видения будущего в мелких объявлениях старого Стьерна. Черный пес — скорее, волк — Скиннера. Ко всему этому еще и “Отшельница”…

Образы клубились в голове писателя, но в единую картину не складывались, и не приближали к разгадке тайны городка. Натан рассчитывал на то, что во время авторской встречи ему удастся достучаться до людей, поговорить с ними о страхе, вынудить признаться. Надеялся получить больше информации, с помощью которой он рассчитывал найти источник всех проблем. Не вышло. Он был не здешний. Никто не хотел допускать чужака к своим секретам. За окном раздался равномерный шум ливня, но Натан этого не заметил.

— В конце концов, они скрывают правду даже от себя, — задумчиво прошептал писатель. — Ни с кем не делятся. Делают вид, что все прекрасно.

“Откуда вы берете идеи для своих рассказов?” — вспомнилось ему. Натан прикрыл глаза, пробуя отогнать это воспоминание.

— Нонстед проклят, — прошептал писатель.

Но откуда взялось само проклятие? Нельзя объяснить галлюцинациями то, что он видел своими глазами — у него была запись разговора Ванессы с ее адским приятелем, у него была телефонная книга с номером ада, были фотографии черного пса. Людские кошмары здесь обретали плоть, становились реальными и трехмерными. Смертельно опасными.

Несмотря на жаркий гудящий огонь, его била дрожь. Он сделал глоток пива, затем машинально встал и подошел к окну, чтобы убедиться, что оно действительно закрыто. Он посмотрел на ели, которые гнул ветер. Они были едва видны через стекло, залитое дождем. Писатель прикусил губу. По спине пробежала холодная дрожь.

У края рощи, возле дороги, по которой они приехали с Дартсуортом, кто-то стоял. В темноте Натан видел только силуэт, но ощущал, что чужак уставился на его дом. Он мигнул. Ветер снова завыл, пошел дождь. Тени закачались. Человек исчез. Тишину разорвал звонок мобильника.