Максим Карт - Метаморфозы (сборник)

Я пожал его тёплую влажную ладонь. Наши животные принялись обнюхивать друг друга, разгоняя хвостами ветер. Док улыбнулся, я тоже…

На низком стеклянном столике, ветхом и залапанном, вытянулась тонкой ровной линией длинная дорожка из белого порошка – сантиметров тридцать или даже все сорок. Нельзя было и вообразить, что можно вогнать её целиком за один раз в ноздрю. Док хотел именно так. Его объяснение, что полный эффект проявится только при одновременном всасывании целой – точно просчитанной долгими бессонными ночами – дозы вещества и всасывании её именно через носовую полость, как-то не выглядело вразумительным. Я собрался уже уйти и глянул на привязанного к ручке входной двери Достоевского. Поглощённый таксой, тот явно не хотел расставаться со жгучей подругой. Док быстро понял природу моих сомнений и небрежно бросил на стол перетянутую резинкой пачку мелких купюр. Тысяча. Штука. Да за такие деньги и ведро жидкого дерьма выпить не жалко, не то что… Длинная белая дорога в неизвестность. Для галочки я спросил Дока, не смертельный ли это яд? Он ответил, устало улыбнувшись, что это даже не кокаин. Я попросил купюру для трубочки, он протянул мне клок старой газеты. Никакой романтики.

Я свернул из газеты подобие трубки, больше похожее на дедушкину козью ножку. Такой и до носа дотрагиваться было противно, а использовать по прямому назначению и вовсе гадко. Перекрестившись мысленно, я начал втягивать в себя неизвестный порошок. Вопреки ожиданиям моя носоглотка не забилась насмерть этой дрянью, наоборот, она прочищалась тем сильнее, чем больше порошка попадало в неё. Когда он всосался весь до последней крупинки, я с превеликим удовольствием свободно задышал носом. С моим хроническим насморком такое явление чуда я ощутил впервые за довольно продолжительный кусок времени. Эйфория переполнила меня и погнала к дальнейшим действиям. Я затрясся в предвкушении мощного всплеска психической и двигательной активности.

Док удовлетворённо кивал головой. Дурачище, разве он понимал, что я ощущал и как я чувствовал? Он отступил от меня на пару шагов. Улыбка плавно сошла с его лица, естественные для человека телодвижения переросли в судороги больного столбняком. Он протяжно закаркал на древнем наречии давно вымерших жителей страны, существующей лишь в воображении неизлечимых сумасшедших. Его голова развернулась вокруг собственной оси на 180 градусов и уставилась на меня коротко стриженным затылком, а потом мой мозг пронзила стрела. Мгновенная боль, и свет погас…

Мои ноги тонули в оранжевом тумане. Не двигаясь, как обычно волочатся за ветром его клочья, он застыл, отлитый кипящим свинцом в ледяную форму. Сквозь подошвы кроссовок пробирался холод, они будто примёрзли к земле – не оторвать.

А небо, небо-то какое! Тяжёлым сводом висело надо мной. Мохнатые тучи сползали с него и срывались, и падали, разбиваясь о каменный пласт, которым была твердь. Оно казалось кровавым. Я задыхался.

Вдруг посреди безбрежного пространства туман надулся пузырём и лопнул, выплюнув взбурлившие в нём газы. В том месте серая гладь земли треснула с жутким хрустом. Несколько трещин погнались за позорно отползшим от места разрыва туманом. Оголившаяся поверхность покрылась паутиной разрывов. С острым звуком лопнувшего стекла порода взорвалась, швырнув куски себя фонтаном. И прямо из кромешной тьмы поднялся демон – царь всего.

Природа человеческого страха всегда казалась мне понятной. Я легко мог объяснить любому учёному зануде, почему человек боится в любой конкретной ситуации, будь то взрывной испуг при внезапной катастрофе или бесконечный ужас, коверкающий не одну жизнь. Сейчас же я в панике остолбенел, не в силах сдвинуться с места и сбежать от того, кто почти уничтожил моё сознание одним своим видом. Моё существо отказывалось верить моим же глазам, не хотело оно и анализировать происходящее. Мне оставалось лишь наблюдать будто со стороны за тем, как кончается моя жизнь.

Он был огромным, но не выше самого большого человека, которого я встречал в жизни. Его мускулистое тело, покрытое густой рыжей шерстью, пульсировало мощью, играя мышцами. Маленькая голова бугром выпирала из широких плеч и смотрела на меня единственным красным глазом. Из неё торчали два рога, закрученные в спирали. Подняв трёхпалую руку до уровня лица, он ткнул пальцем в мою сторону. Длинный коготь нацелился своим остриём прямо в центр моего лба. Он коротко мигнул единственным глазом. И вновь погасло всё видимое, исчезло то, что я ощущал. Меня не стало…

Я плавал в пустоте секунды, как мне показалось, насколько может чувствовать существо за гранью. Стал там просто телом с уровнем развития насекомого. Где? Может быть, во сне? В наркотическом кошмаре, в котором из меня высосали все соки? Слишком простое и лёгкое объяснение. Я знал это, возвращаясь к бодрости, из какой ушёл. Но останется ли она прежней? Не смел и догадываться.

Открыл глаза, налившись силой. Меня буквально оторвало от пола и подбросило куклой-неваляшкой. Поймав руками равновесие, я крепко встал на ноги. Что за лёгкость? Что за бурление крови в жилах? Хотелось бежать, лететь, петь… Довольно странное послевкусие внезапного провала в иную реальность и столь же неожиданного возвращения оттуда. Этот Док со своим чудным порошком сделает на нём состояние, если его наркотик будет действовать на организм без побочных эффектов, в обратном случае состояния быстренько склепают теневые производители чудного средства для развеивания урбанистической тоски… Вдруг завыл Достоевский.

Я заглянул в его влажные глаза. Странно, но он смотрел не на меня, а сквозь, словно я был прозрачный. Что-то за моей спиной привлекло его внимание, отчего он чуть не плакал. Да и могут ли животные плакать? Я оглянулся и обомлел, потому что увидел… себя, лежащего без движения возле журнального столика.

Но я живой! Живой! Стою на ногах, чувствую страх… Хочу чувствовать.

Я бросился к себе – к нему. Провёл рукой по своему – его – телу. Оно чужое мне… стало чужим, не моим, когда я покинул его. Вот и ответ на вопрос: как я так? Чёрт, неужели умер и выпрыгнул душой из тела, переступив его, как обыкновенный порог? И сразу поверилось, и быстро начал обретать себя нового – бестелесного. А страха не было совсем, я его потерял там, где бескрайнее поле покрыто туманом.

Я услышал, как смеётся демон. Его смех зародился внутри меня, а потом быстро заполнил всю комнату и весь мир. Зло шло ко мне, чтобы забрать меня, и я шёл к нему, оно втягивало мою вселенную в себя, в вечность, которая всегда забирает без остатка отторгнутое светом. Я мусор теперь, труха… пыль…

А экспериментатор стоял в стороне, вжавшись в угол комнаты, будто в ней переливался тысячью огней огромный раскалённый шар, и Док боялся коснуться его. Он смотрел на меня… Тут бы окончательно определить, каким я был настоящим: тем, кто трупом валялся на полу или, кто призраком парил под потолком? Док направлением своего взгляда окончательно ответил на мучивший меня вопрос, ведь сам я разрешить эту проблему был не в силах. Он смотрел на меня призрачного. На его голову был надето приспособление, похожее на гибрид прибора ночного видения и шлема танкиста, на макушке которого торчала слегка погнутая антенна.