Стивен Волк - Готика

В моих глазах стояли слезы.

— Связь, которая губит! Как — как твоя жена была погублена твоей содомией ! Как каждый любовник, которого ты когда-либо изнасиловал — женщины, мужчины, мальчики — Шелли плакал . Ради Бога, Мэри.

Я видела лишь глаза, в которые я хотела вцепиться, презрение, которое я хотела уничтожить, превосходство, которое я хотела растоптать. В конце концов я выплюнула слова словно яд.

— И даже твоя дражайшая АВГУСТА!

Байрон вздрогнул. Его глаза сделались стального цвета.

Его ногти вонзились в мою плоть до крови. Боль вернула меня в чувства. Мне стало хорошо, и я улыбнулась. Она придала мне силы, и я захотела укусить его побольнее.

— Продолжай, скажи нам наш Господин ! Приятно ли — приятно ли — трахаться со своею собственной сестрой?

Байрон склонил голову, но через секунду вновь поднял ее, пристально смотря мне в глаза. Его взгляд был абсолютно холоден и голос абсолютно спокоен.

— Так же трогательно как с любой женщиной, мисс Годвин!

Он попытался схватить меня за платье — я отступила на шаг, затем на другой, оставаясь вне его досягаемости.

Клер захохотала из темноты. Она сама стала тенью. Обнаженная и вымазанная в грязи, она раскачивалась на железной калитке, повиснув на заржавленных пиках, как жертва пытки. Калитка постоянно верещала, голос ребенка, голос механический — она раскачивалась вперед — назад, как дитя на качелях.

Звук отзывался в моей голове острием лезвия бритвы парикмахера. В глазах у меня помутнело, жилка на висках стала пульсировать ноющей болью. Я приложила руки к ушам — я теряла равновесие, комната поплыла, раскрываясь, как яма — и стала падать назад. Бритва продолжала двигаться к моей голове, наполняя воздух пронзительным звуком. Этот ужасный звук.

— Мэри! — я услышала, как меня зовет чей-то голос. — МЭРИ! Мэрииии! — Шелли протягивал ко мне руку, отчаянно взывая… задыхаясь… слезы, катящиеся по его щекам, оставляли светлые полоски на грязной поверхности лица… Я ухватилась за стену…

Все происходило, как во сне, и я была похожа на идиотку. Я стала двигаться, яростно пробираясь лицом в темноту, крепко прижавшись к стене. Я не чувствовала царапин, не представляла, куда я иду, мне было все равно, куда идти, и сколько я пробуду там. Мои руки автоматически двигались, перемещаясь по стене, ногти вонзались в узкие отверстия между ржаво-серыми кирпичами. Я двигалась по кругу. Я была мышью в клетке, бездумно мечущейся в поисках выхода — но я была глупее мыши. Я знала, что выхода нет. Звук лезвия становился все громче и громче. Я опустилась на пол и поползла к каменному саркофагу.

Шелли протягивал руку ко мне. Его рука не хотела меня. Она не хотела меня.

МЭРИИИ!

Я сидела, прижавшись коленями к груди, заткнув уши. Я увидела, как Байрон подошел к скрипящей калитке и схватил Клер — он тащил ее за волосы, волочил в центр комнаты.

Теперь три руки соединились на Черепе Черного монаха, одна над другой, словно вот-вот должна была прозвучать какая-то ужасная клятва.

Мой взгляд был совершенно пуст. Глаза широко открыты, но ничего не видели, все было в дымке. Я смотрела, как во сне на происходящее колдовство со странным, бесстрастным, отстраненным чувством ужаса.

Все это зрелище было в красных красках, кроваво-красных, как кирпич в огне. Это был черный шабаш, пир обнаженной плоти, дьявольская месса, оргия проклятых.

— Мэри! — Шелли пытался перекричать гром, прорывавшийся сквозь крыши склепа. — Если ты не присоединишься к нам сейчас, мы все погибнем! — Раздался сухой звук, его эхо болью отозвалось у меня в висках. — ВСЕ ПОГИБНЕМ! ВСЕ ПОГИБНЕМ!

Я оглянулась вокруг.

Я присоединюсь к вам, подумала я, да , я присоединюсь к вам . Я встала.

Я шла очень медленно, босиком, к их обществу и смотрела на них сверху вниз.

Глаза Байрона были плотно закрыты. Шелли тоже. Голова Клер скрывалась под копной спутанных черных волос… Они нежно раскачивались, пытаясь освободить свои головы от всяких мыслей. Опустошить себя до конца, оставить лишь первобытные дикие инстинкты. Смыть с себя последние остатки греха, вины и ужаса — удалить даже признаки греховных желаний, какого бы то ни было существа, вампира, монстра…

Байрон открыл глаза и увидел меня. Увидел мою руку, протянутую над головой, и обомлел. Он увидел искаженную гримасу на моем лице и обломок камня, который я держала на весу.

— НЕ-Е-Е-Е-Т!

Они отдернули свои руки от Черепа и в тот же самый момент камень с грохотом упал на оскаленный Череп, разбив его вдребезги. Все участники этого зрелища просто окаменели от ужаса, дохнувшего на них осколками, разлетевшимися от Черепа. Шелли невольно вскрикнул, но я не сдвинулась с места. Байрон пристально уставился на меня своим пустым зловещим взглядом.

В который раз помещение склепа мелко завибрировало — наверху опять раздался ужасающий раскат грома, готовый своей силой разбить виллу Диодати.

В этот момент факел мелко задрожал, рассыпав облачко искр вокруг себя. Огонь факела стал тусклее. Тени, находившиеся до сего момента на периферии склепа, стали ближе. Одна из теней медленно отделилась от своих сестер и двинулась к нам. Раздался пронзительный крик.

Мы оглянулись на Клер. Она каталась по земле, забившись в припадке. ЧТО ЭТО С НЕЙ?

Байрон отпрянул назад и ударился спиной о каменную стену, упал на остатки сломанного гроба. Его голая кожа соприкоснулась с останками трупа.

Пронзительный крик Клер потонул в шуме ветра. Она лежала спокойная, безжизненная, обнаженная, в грязи.

Ветер ослеплял меня, ударял в лицо, как песчаная буря, слезы катились по моим щекам. Я смотрела на Байрона, корчившегося от боли на мертвых останках. Он убил ее. Его игра, его план, его последняя шутка. Мы были в гостях у Смерти. Он убил ее. Он убил всех нас.

Мои грязные пальцы шарили в куче осколков Черепа. Был единственный способ остановить это. Единственный способ остановить ужас . Он был ужасом для всех нас.

Шаря между обломками Черепа, я обнаружила длинную изогнутую кость, шедшую ото лба к затылку. Она превратилась в нож в моих пальцах. Обжигающий ветер придал мне силы.

Я подняла его, как кинжал, и двинулась к Байрону. Мне хотелось вонзить кость в его глаза, горло. Вырезать его черное сердце.

Я заорала, призывая на помощь силу, и крепко сжала кость в своей руке. Его тело лежало спокойно, готовое для жертвоприношения. Его голая грудь медленно вздымалась и опускалась, покрытая красным потом, словно кровью. Он находился в полусознании и дрожал в горячке. Он вывихнул лодыжку и стонал. На губах запеклась кровь. Его глаза были закрыты. Он даже не почувствует боли. Я размахнулась.

— Нет! — заверещал Шелли. Я остановилась. Кость дрожала у меня в руке.