Стивен Волк - Готика

Шелли закрывал мою цель своим телом, как щитом. Его собственная обнаженная жилистая грудь защищала красивое тело Байрона, его собственная обнаженная кожа прижалась к коже друга, его дыхание было прерывистым и неровным, из-под грязи отчетливо выделялись ребра. Он не двигался. Он принял бы удар на себя первым.

Я посмотрела ему в глаза. Эти огромные синие, жалобные глаза пылали чувством. Они были полны энергии, страсти, желания, но не меня, я поняла, что больше не была желанна.

— Нет, Мэри, нет… — сказал он дрожащим голосом. Губы его трепетали.

Я застыла, как статуя.

Байрон застонал. Шелли медленно повернулся ко мне спиной и легонько приподнял друга. Байрон с закрытыми глазами сомкнул свои руки вокруг спины Шелли. Байрон дрожал от боли. Они обнялись. Байрон напоминал Христа, снятого с креста. Я неподвижно наблюдала за тем, как Шелли нежно гладил лицо Байрона и крепко целовал его в губы. В нем не было ни капли стыда.

Я разжала руки и кость упала на пол. Она разбилась, превратилась в осколки.

Байрон застонал громче, попытался потереть свою хромую ногу, возможно, он сломал ее. Лицо его было искажено агонией и покрыто крупными капельками пота.

Внимание Шелли теперь было полностью поглощено его любовником. Он засунул свои пальцы под ремешки и попытался освободить больную ногу от тяжелого медицинского ботинка.

Он взглянул на меня, когда медленно освобождал ногу . Как? Скажи правду, Элб! — Он Сатана! давай, покажи им свое…

Когда ботинок был удален, я с отвращением увидела, что нога Байрона была очень тонка ближе к лодыжке, как бы в результате сильного похудения: икроножной мышцы почти не было, вместо нее несколько отвратительных сухожилий перемежались с расширенными варикозом венами. Лодыжка переходила в роговую субстанцию, как ноготь, которая была расщеплена на два огромных безобразных пальца . Я смотрела на РАЗДВОЕННОЕ КОПЫТО.

Я закричала.

Я развернулась и побежала, как летучая мышь из ада, я тронулась рассудком от ужаса, охватившего меня. Я столкнулась нос к носу с трупом, который упал прямо на дверной проход, выпав из своей ниши, он зашуршал, как огромная марионетка, когда я врезалась в него. Его руки сомкнулись вокруг меня, заворачивая меня в одеяло из паутины и сотен пауков. Его волосы представляли собой прозрачную ауру, остатки бумажной кожи все еще свисали с его щек. Огромные челюсти застыли в ужасной, мертвой улыбке. В секунду я прорвалась сквозь эти мерзкие останки. Мой уход скрыт саванами. Хрустящие кости преграждали мне путь, черепа падали мне на голову, прижимаясь к моим губам, шепча что-то мне в уши.

— Мэри! Нет! — кричал Шелли. — Слишком поздно! Он здесь! — Его голос прокатился по катакомбам, усиливаясь ветром. — ЗДЕСЬ! ЗДЕСЬ!

Рука монстра упала мне на плечо. Я почувствовала ее кожей. Со скоростью пушечного снаряда, я оставила за собой железную калитку, все еще чувствуя чужое дыхание на шее. Я продралась сквозь паутину в крысиное логово винного погреба, маленькие животные кишели, как живой черный ковер — ночное небо мигающих глазок. Я знала, что сзади меня было в десять раз отвратительнее и опаснее. Оно хотело моей крови, оно пришло за моим телом, за моей душой. Я слышала его, я чувствовала его. Я ощущала его внутреннее присутствие, его тень, похожая на медведя, двигалась за мной из катакомбы, гонимая ненавистью. Я слышала, как мимо меня шмыгали крысы, и кожа на моей шее стала гусиной. Желудком я чувствовала ребра, мозгами череп.

Я вбежала в кухню, когда последние огоньки в очаге вспыхнули и погасли. Я ворвалась, опрокинув стул, угодив в емкость с жиром, перевернув ведро с молоком, наступив в картофельные очистки. Мои коленки подкашивались, но я заставила себя двинуться дальше к специальной лестнице.

Я карабкалась наверх, усилием воли заставляя ноги передвигаться. Силы покидали меня.

Задыхаясь, я достигла коридора, молния осветила мое бледное лицо, мой похожий на паутину халат. Я стряхнула с себя последнего паука, что-то испустило глухое рычание, похожее на урчание животного. Это был гром в облаках. Близость бури, шум дождя придали мне сил. Наконец-то это была земля, а не подземное пространство. Я была на своей собственной земле, со своими собственными законами, а не в аду с его беззаконием. Нечто было совсем рядом.

Я пробежала к главному входу.

Прежде чем я достигла его, двери практически слетели с петель. От оглушающего удара грома и воздушной волны. Подобно взрыву, произошедшему, когда разбился Череп, воздушная волна приподняла меня над землей. Ослепляющая яркость, ветер, листья и проникающий в дом дождь швырнули меня к рыцарским доспехам.

Оторвавшись от рыцаря, я на четвереньках поползла к главной лестнице. Наверху, с кружащейся головой, я перевернула еще одни доспехи, которые со звоном упали с деревянной рамы. Металлическая нога, рука, торс свалились одно за другим — шумная армия отрубленных конечностей. Я не посмела обернуться. Я знала, что оно было рядом, прячась в одной из теней зала. Во всех тенях. Оно само было тенью. Я снова побежала.

Дождь, гром, шум, темнота — все, казалось, накрывало меня. Мое сердце билось, как барабан, все быстрее, быстрее, мое дыхание слабело.

Я влетела в комнату для гостей, захлопнув за собой дверь и поддерживая ее всем телом. Он был здесь. Я знала, что он был за дверью, прямо за мной. Я закрыла глаза, но картинка стояла передо мной — разложение Его — нечто, соединенное из пиявки, Черепа, пениса, двигающееся в темноте. Теперь он стоял в нескольких дюймах от меня, за дверью, выпятив яйцеобразную голову с плацентой вместо волос. Я могла его видеть.

Я опустила взгляд.

Дверная ручка стала поворачиваться. Мой мочевой пузырь не выдержал, тонкая оранжевая струйка стекала к моим ногам, горячо обжигая меня. Каждый дюйм поверхности моей кожи трепетал. Я закрыла глаза.

Оно прекратилось.

Дверная ручка прекратила поворачиваться. Я снова вздохнула с облегчением, но только на один момент. Освобождение от ужаса было до боли коротким — я знала, что так и будет. Теперь, я знала, будет более изощренная пытка. Мне пришлось иметь дело с самым чистым и самым невинным из образов, которые Наше сознание осквернило своим прикосновением.

Из-за двери я услышала самый прекрасный звук, который мне доводилось когда-либо слышать, и тем не менее он заставил мою кровь превратиться в лед.

— Мама, мама, ма…

Это был тоненький голосок, который я знала и любила. Наш маленький синеглазый ангел. Наш Вильям.

— Мама, мама…

Ужасная мысль промелькнула у меня в голове, что Существо каким-то сверхъестественным способом посетило Чапиус, наш дом, что оно задушило нашу бедную служанку Эльзу, что оно склонилось над кроваткой моего спящего ребенка и использовало его для какой-то непостижимой демонстрации своей ненависти, что Вильям был здесь сейчас за дверью — сжатый стальной хваткой монстра, которого мы создали.