Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II

Я уже видел это много лет назад. На изумрудных стеблях рдеют красные цветы и красные капли. Меня бьет ветром и землей, унося смутные грезы. Волна уродливого рассвета медленно и неумолимо близится к городу. Моему городу.

Я возвращаюсь, отдаляюсь, и воспоминания меркнут. Волна памяти настигнет меня опять – и шепчущие, истлевшие губы вновь обретают голос.

Я боюсь. Вдруг, если исчезнет город, то исчезну и я? Он начал исчезать несколько месяцев назад. Теперь же, когда война подобралась вплотную, он исчезает окончательно – прямо на моих глазах.

Меня встречают гнилое дерево и эхо. Дом пуст.

Иду по неподвижным улицам. Гудит криками здание вокзала. Густой, мерзкий запах паники и отчаянного вранья. Толпа осаждает поезд, а вагоны пухнут от пассажиров. Воздух плавится от мольбы и обещаний. Оцепление вокруг поезда едва сдерживает инстинкт толпы и бессильно пытается сдержать её натиск. Двигаюсь на знакомый зов и запах. Вот они – сжались в углу и растеряны.

– Это последний, – с ужасом бормочет мальчик. – Остальные взорваны.

– Час назад был авианалет, – одышливо хрипит бас, – на крыльях – наш флаг!

Раньше они гордились своим городом – важным узлом в железнодорожной сети страны. Теперь, когда власть жертвует им и людьми в попытке спастись, оплот превратился в капкан, из которого сейчас уедет последний поезд. А они исчезнут.

Воздух дрожит. Налет еще не закончился – бомбы падают на фабрики в другом конце города. Я чувствую вдалеке аккуратную форму смерти. Вбираю в себя последний глоток всеобщей лжи – с неба летит гибель. Богатейшая плантация подлых секретов и тайн, питавшая меня долгие годы, окончательно ниспровергнута. Город испускает последнее дыхание. Я не могу спасти его – разве что всего лишь одну ложь…

Сыплется стекло, вздымается пыль– на головы людей обрушиваются бомбы и пули. Агония города будет длиться недолго – те, кто не погибнет сразу, умрут, когда крылья сделают еще один заход. И еще. Пока от зданий не останется пыль, а от вокзала – груда осколков и искореженная конструкция. Воздух наполнен ужасом. Вагоны изрешечены, перрон дымится алым паром. Но механизм, способный умчать свое содержимое от взрывов, все еще цел. Позвякивает автоматическая система отправки.

– Сыч?

Чувствую, как подо мной бьется сердце. Последнее, что осталось от возлюбленного города. Из ушей сочится кровь, а из глаз – слезы, но ребенок цел. Взгляд, полный мертвенного недоумения, спотыкается на мне. Беру вялую руку и тащу его к вагонам. Остекленевшие зрачки целятся в нас из окон. Поезд медленно рокочет, собираясь покинуть опустевший вокзал. Я вталкиваю ребенка в вагон. Нога и костыль утопают в теплой крови, он вздрагивает и оглядывается.

– Сыч, з-забирайся скорей, – едва слышно произносит он. Тишь прорывает четкий трезвон, и колеса медленно начинают двигаться, размалывая попадающую под них плоть. Я качаю головой и делаю шаг назад. Я должен вспомнить – кто я и зачем я здесь.

Могучий механизм набирает скорость и уносит знакомый до боли аромат вдаль – быстро, быстрее летящих крыльев и неумолимо ползущей волны смерти. Я отворачиваюсь, глядя в небо, ожидая бушующего прилива свинца и памяти.

Крылья накрывают остов города еще раз, ровняя его с землей, хороня людей и дороги, дома и рельсы, мешая воздух с крошевом. Грохочут, надвигаясь, металлические горы, воют снаряды. Все застилают грохот и воспоминания…

Зеркало напротив зеркала, чуть трепещет вода. Дрожащие, немеющие от близкой кончины пальцы выводят по стеклу узоры, в темную бесконечность несется горячее желание и мольба.

«Приди!»

Мой темный мир. Мой идеальный темный мир, где я был один – в извечном покое, и бесконечном сне, не зная ни голода, ни чувств. Желание касается меня, а мольба пробуждает. Я чую страх, ложь, и, не в силах превозмочь, срываюсь на зов. Намерение человека и его искушение прокладывают путь. Тени расточаются, выходя из вод, – проявляюсь в чужом мире, где пожарами волнуют запахи и чувства.

Его губы расплываются в неверящей улыбке, а рука ползет к бесформенной тени. На стеблях благоухают цветы и кровь.

«Защити!»

Пальцы касаются меня, и я чую его ложь. Он не успел опомниться – я пожираю обман. Приказ – защитить, но желание – убежать, спастись. Цепляюсь за ниточку и разматываю клубок, разбиваю лабиринты лжи, захватываю суть и уничтожаю разум. Еще не высохли на зеркалах следы, как он уже не дышал. Водные узоры, притянувшие меня к живому, скрепили с мертвым. Конфликт желания с приказом свел меня с ума. Я утерял память, вместо нее обретя невосполнимый голод. Я забыл свой идеальный мир, оставшись здесь, в плену призыва.

Крылья дымятся на развалинах. Ветер уносит пыль. Волна крадется дальше. Город мертв, он больше не держит меня, и я свободен. Оглядываюсь, ловлю тающее вдалеке дуновение запаха того, чье существование – ложь. Иду следом – я найду его. Он исполнит мое последнее желание, и я уйду в свой мир.

«Упокойся».

Сегодня я был там вчера. Иди завтра я буду там сегодня. Идиотизм, – подумалось мне. И что с того? Просто мир, перевернутый вниз годовой, а его, кхм, понятно что, смотрит в небо. Зачем уточнять? Да просто так, когда формально все определишь, то и жить становится легче. Или вот это чертово заглавие, кто его мне придумал, зачем же так насиловать голову читателя? А? Тебя спрашиваю, горе-писарь! Молчишь. Ну и молчи. Твое молчание есть знак согласия в том, что истинно прав я. Прав! И все тут! Хоть сдохни. А не, не сдыхай, ты же тыкаешь по буквам, и я развиваюсь, так живи, я сказал тебе. Пусть это будет твоим проклятием. Или наградой. Это и есть принцип гармонии, дорогуша.

(Прошло десять минут).

А! А! Где ты был, укурыш, я испугался, зачем так надолго отходить от клавиатуры?! Я уже думал, что мне пришел конец. Конец в самом начале, человек, что укусил себя за копчик. Во гимнаст, блин! В этом, наверное, и заключается секрет вечности. Не так ли? Опять молчишь?

Какой молчаливый мне попался автор. Как же с тобой скучно?! Ну вот, скажи мне, милый мой друг, что в этом мире такого? Что в нем особенного, чтобы описывать его? Зачем надрываться и сотворять какие-то прекрасные черты в том, что их не имеет. Я могу ошибаться в сути, но хотя бы я свободен, свободен дерзнуть и понять, что в этом всем такого «особенного». Слово-то какое. «Особенный». Все в сути одинаковы, все пришли из одного и уйдем в одно. Таков непреложный закон мироздания. И нам этого не избежать. Понимаешь меня? Понимаешь к чему клоню? Что хочу тебе донести? А ты все молчишь. А может, ты и вовсе мертв? Мертв и всё тут, просто тебя нет, и всё тут. Но кто же тогда создает меня, чьи руки или что-то еще слагают буквы в слова, а слова в предложения, а предложение в осмысленный текст. Да еще с таким названием.