Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II

– По-видимому, да.

– Вы говорили о том, что теперь добавилось, Оа?

– Да, Цоль. Вы знаете о сверхлёгком паруснике «Арисота Крат» для морей одной из планет Зелёной Звезды. Пусть это будет одним из подвигов Геркулеса [13]для группы школьников третьего цикла. Придется взять двойное менторство.

– Двойное?

– Арисота был ментором одного юноши, Ксана. Ксан собирался под его руководством совершить свой седьмой подвиг: полный грамматический комментарий к каждой фразе в дошедших до нас стихах Александра Блока на русском языке. Этим он сделает их доступными для тех, кто только начинает учить русский. Я решил заменить Арисоту для Ксана. Если, конечно, Ксан согласится, – чуть тише добавил историк. – А сыновья Арисоты уже взрослые.

– Вы знаете, Оа, – сказал вдруг начальник экспедиции, – я советовал бы вам прочесть лекцию.

– ?

– Для нас всех. О том времени и о том регионе, по которым вы специализируетесь. Пусть это и прозвучит некоторым… дивертисментом в работе экспедиции, но нам всем будет интересно, а к вам, поверьте, вернётся ваша здоровая уверенность в себе.

В кают-компанию неслышно вошла женщина с пепельно-русыми волосами и пристальным взглядом ярких серых глаз на лице, которое Арисота Крат когда-то назвал в разговоре с Ирцельдом незапоминающимся. Ей не было ещё и ста лет, но, проработав почти всю сознательную жизнь в Академии пределов знания, Лэда Виль превосходила весь экипаж «Лоэнгрина», даже Цоль Вэга, широтой научной эрудиции. Начав с работ по проблематике правизны/левизны, в которую пришла из биогеохимии благодаря знакомству с трудами Вернадского, исследовательница вскоре занялась биофизикой и гносеологией, а ещё через тридцать лет – физикой переходов пространство/поле и взаимосвязями Шакти/Тамас (пространства и антипространства). На Соноре она как гносеолог оказалась фактическим координатором большей части научных исследований.

– Оа, вот результаты обработки данных, полученных вами от Линны Θоор шесть недель назад. Вы готовы?

– Да.

Синие сумерки Соноры сгущались, и острое зрение Ирцельда уже позволяло ему видеть в обычный бинокль земное Солнце – едва различимую слабую звёздочку, поднявшуюся на тёмно-сапфировом небосклоне над местом гибели Арисоты Крата. Знакомое созвездие Эридана с трудом угадывалось в чуждом землянину расположении светил. В той же стороне, между Ригелем и Ахернаром, находилось видимое отсюда только в мощные телескопы зелёное солнце родной планеты ушедшего астронавта.

Сонора не имела спутников, и только сполохи далёких зарниц на севере да угасавший на востоке закат [14]нарушали многозвездье неба.

Трое звездолётчиков стояли на смотровой площадке на вершине горы под силиколловым колпаком, от которого опускалась к подножию, спирально овивая коническую островную гору, прозрачная галерея, идущая далее к лагерю экспедиции. Если бы Гора Дальней связи не была плотно заселена животными и птицами этой удивительной планеты, Цоль Вэг выбрал бы именно её для базового лагеря. Сюда приходили полюбоваться бескрайними далями и сосредоточиться перед трудной работой.

– Лэда, почему Совет Звездоплавания не хочет заселить эту планету? – спросил Ирцельд, опуская бинокль. – Неужели только из-за обратного вращения?

– Это не главная причина, Оа, хотя вы верно подметили связь между направлением вращения Соноры и несовместимостью её биосферы с земным метаболизмом. Любые выбросы живого вещества Земли здесь чреваты появлением совершенно новых микроорганизмов, и трудно сказать, как это отразится на экологическом равновесии планеты.

– В чём же главная причина?

– Недостаток, как это обычно бывает, является продолжением достоинства. Опасная лёгкость, по выражению Цоля, – учёная сделала жест в сторону начальника экспедиции. – Мы уже используем Сонору в качестве передового поста Дальней связи – задача, ради которой вы здесь, на Земле была бы невыполнима. Но мы просто не знаем, чем обернётся при длительном – десятки лет – пребывании на этой планете тот почти неправдоподобный подъём душевных сил, который испытываем здесь мы все и который во время первой экспедиции так поразил Вит Свана. Мы не знаем, чем будет чревато это резкое, скачкообразное усиление третьей сигнальной системы. Чтением мыслей? Но тогда возникнут этические проблемы, к решению которых мы вряд ли будем готовы. Произойдет ломка привычных стереотипов поведения, а что взамен?

– Я понял вас, Лэда. Есть такие стихи древнего поэта, переведённые Арисотой за несколько дней до… до вашего отлёта на «Лоэнгрин»:

– Вы знаете, Ирцельд, – внимательные глаза Лэды Виль пристально и с нескрываемым уважением глядели на историка, – Россия последних десятилетий перед Эпохой Подмены Понятий – они называли их Серебряным Веком – удивительно близка и созвучна нашим современным исканиям.

– «До неистового цветенья / Оставалось лишь раз вздохнуть…» – Помните? Это перевод Фай Родис. Она высоко ценила русскую поэзию.

– Как знать, может быть, и мы стоим сейчас на пороге неистового расцвета – стоит только заселить Сонору, – задумчиво возразила самой себе Лэда Виль. – Как знать?..

– На Земле третья сигнальная чрезвычайно развита у дельфинов, – заметил Цоль Вэг. – Наши с вами, Оа, способности Прямого луча по их меркам были бы самыми ординарными, если не ниже.

– Вот заселим Сонору, станем дельфинчиками, – весело подытожил Ирцельд.

– Отрастим плавнички! – последняя реплика Лэды Виль утонула в дружном смехе, смешавшемся с неожиданным шумом ливня.

Оа Рцел отключил свечение прозрачного материала, из которого был сделан купол, и несколько минут звездолётчики молча любовались голубыми, розовыми, оранжевыми, серо-стальными и зеленоватыми молниями, вспыхивающими с разных сторон и расчерчивающими небо многоветвистыми узорами, похожими на крупные реки с притоками, видимые с околоземных орбит. Иногда лучи разноцветных молний перекрещивались, и струящиеся по силиколловому куполу обильные потоки влаги на миг загорались внезапными переливами оттенков.

– Хочется верить, как вообще хочется верить в жизни во всё хорошее, – шутливо заметил Оа Рцел, – что этот весёлый ливень не унесет наших датчиков, установленных на пойменном лугу. Уж больно интересные цветы эти септапеталии [15].

– Наши биохимики, – сказала Лэда Виль, – надеются получить из них эликсир молодости. У септапеталий сложный ритм смены поколений. Мы считали их разными биологическими видами, но оказалось, что одно и то же растение цветёт дважды, меняясь до неузнаваемости. При этом биополю цветов первого жизненного цикла необходимо взаимодействовать с биополем второго, и наоборот.