Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II

– Вит Сван! – от неожиданности связист не сдержал восклицания.

Считалось неприличным слишком явно выражать в присутствии других радость встречи, но сейчас действовал неписаный закон: 1) перед сеансом Дальней связи нельзя ничего, что может ей помешать; 2) перед сеансом Дальней связи можно всё, что способно ей помочь. Вопреки сложившейся традиции, командир «Лоэнгрина» оставил корабль и опустился на поверхность планеты, чтобы оказать поддержку связисту. Путешественники обнялись, и только Минда Кэри, стоявшая ближе других к двум молодым людям, слышала слова:

– Ты прилетел! Благодарю тебя, Вит! Ты заменишь Арисоту?

Белый Лебедь отрицательно покачал головой:

– Цоль Вэг усиливает мною группу поддержки. Обратный путь к Солнечной Системе хорошо знаком, и если я не успею восстановиться, «Лоэнгрина» поведет Корио.

Звездолётчики наконец отпустили друг друга, и связист первым ступил на ленту транспортёра прозрачной галереи, бесшумно понесшую восемнадцать человек и их восемнадцать механических слуг над вершинами деревьев к Горе Дальней связи.

Огибая её узкий крутой конус, Ирцельд вновь любовался убегающей ко всё более далёкому горизонту цепью плосковершинных холмов, пойменными лугами, ещё ярче зазеленевшими после недавней ночной грозы, широкой серебристо-голубой лентой реки под глубокими и гулкими небесами Соноры. Взгляд его поднялся к силиколловому куполу на вершине горы, уже переоборудованному для сеанса. Расстояние до него всё меньше. Сколько? А сколько до ближайшей точки галереи чуть выше по склону, на следующем витке спирали? Если считать весь путь – не менее пяти километров. Но если бы чешуйка транспортёра, на которой он сейчас стоит, чудесным образом прошла сквозь силиколл галереи и вознесла его к следующему витку спирали по прямой, путь сократился бы не менее чем вдесятеро. Так звездолёты прямого луча покидают сложную структуру пространства Шакти, чтобы выйти почти мгновенно в заранее намеченный район.

А на звездолёте «Данте» в эти минуты Линна Θоор снова сидела за пультом музыкальной настройки. Как обычно перед сеансом Дальней связи, она выбрала отрывок из очень старого и давно любимого ею произведения – Четвёртой бразильской бахианы Вилло-Аобаса. Песня без слов, полная светлой немой печали, словно бы пронзала безмерные дали пространств и времён, и напоминая о вечно сопутствующем человеку роковом «никогда», и утешая своею почти немыслимой, почти невозможной нежностью и гармонией.

С последним вздохом органа золотистое освещение фонотеки сменилось на изумрудно-зелёное – в Посту Дальней связи ждала группа поддержки: командир корабля, астрофизик и врач экспедиции Офаза Джаэ. Там же в гостевых креслах расположились астронавигатор Звельт Коре и пилот Као Гохр.

За десятки парсеков от «Данте» восемнадцать человек бесшумно сошли в Посту Дальней связи с движущейся ленты под звуки другой древней мелодии. Астронавты не знали, что чудом дошедшая из глубины веков музыка, навевавшая им мысли о бесконечности космоса и бесчисленности его далёких, почти недосягаемых миров, была некогда финалом первого акта классического русского балета, утверждавшего победу любви и добра над силами тьмы.

Небеса вокруг купола были спокойны, и ничто в наступившей тишине не нарушало торжественности великого часа.

Минда Кэри протянула руку вперёд, давая знак своему СДФ. Тотчас же на прозрачном куполе возникли светящиеся часы, чей ход был ещё на Земле тщательно, до ничтожных и непредставимых долей секунды, согласован с ходом таких же часов на звездолёте «Данте». Чувствительные приборы «Данте» и «Лоэнгрина» автоматически компенсировали изменения, связанные с движением звездолётов на субсветовых скоростях, их близостью или удалённостью от больших скоплений материи и погружениями в нуль-пространство.

Плавно скользящая серебристая стрелка часов совместилась с ярким сиреневым делением огромного циферблата. В тот же миг изображение погасло, но зато из восемнадцати С ДФ, расположившихся по периметру купола, раздались голоса органа: зазвучало «космическое» адажио Альбинони – Джадзотто [18]. (В то же мгновение та же мелодия наполнила зал Дальней связи звездолёта «Данте».)

Всё совершалось быстро. Длинные, но не тонкие пальцы изощрённых рук Вит Свана извлекли из тёмно-серого эллипсоида антимагнитного футляра необычный и смертельный для неподготовленных предмет – тяжёлую иридиевую диадему с тремя ярко засиявшими в дневном свете кристаллами… Минда, принявшая драгоценность из рук командира корабля, подошла к Ирцельду и возложила на него диадему. Венерианский фаант приходился в точности над серединой лба, полупрозрачные серые камни легли на виски связиста.

Участники экспедиций не носили длинных волос, но Минда Кэри на миг представила себе тёмные локоны Ирцельда, струящиеся из-под диадемы на серебристый плащ.

Оа Рцел сделал шаг вперёд и оказался на возвышении в центре Поста. Непосредственно перед ним находился пульт, ещё не нужный; справа и слева на уровне головы параболически вогнутые зеркальные пластины были расположены на оси, перпендикулярной силовым линиям квазимагнитного поля планеты.

Группа поддержки выстроилась на небольшом отдалении за спиной связиста, и только Лэда Виль встала с противоположной стороны купола, лицом к возвышению. Между нею и центром Поста, посередине небольшого бассейна с водой из бьющих на горе ключей, тихо и ровно горело в серебристой чаше бездымное пламя, ибо никакие генераторы поля и никакие магниты не заменят человеку живого огня.

Роботы СДФ развернули в полутора метрах впереди и выше Ирцельда поразительное в своей реальности объёмное изображение хрустального шара с наклонной оптической осью. Из глубины миража протянулись тонкие лучи к трём кристаллам иридиевой диадемы.

В ту же секунду музыкальное вступление сменилось лейтмотивом. Сознание было совершенно ясно, и Ирцельд напряг всю свою волю, сосредоточиваясь на призыве к сестре.

И вдруг он увидел её лицо, увидел зал Дальней связи звездолёта «Данте» – единственное просторное помещение перегруженного приборами корабля. Окружающая реальность не исчезла. Но подобно тому, как очень усталый человек, которому по каким-то причинам необходимо бодрствовать, видит сны не засыпая – и, понимая, что это сны, сохраняет нормальную реакцию на всё происходящее вокруг, так видение «Данте» не оттеснило реальностей Соноры в восприятии связиста, а добавилось к ним. Только состояние Ирцельда не походило на сон – скорее напротив, обычное состояние было некоей полудремотой в сравнении с этим сверхбодрствованием? сверхбдением, когда органы чувств легко, радостно и свободно вбирали в себя каждую мельчайшую деталь, каждый штрих окружающего Ирцельда близкого мира и далёкой частицы земного человечества – звездолёта «Данте».