Роберт Стайн - Ещё, ещё, и ещё ужастики

Что же происходит? Я окинула взглядом зал и увидела, что остальная публика сидит неподвижно и смотрит на сцену.

Я поерзала на сидении, пытаясь устроиться поудобнее. Почему этот дурацкий балет все никак не начнется?

Тишина стояла пугающая. Никто не ерзал на сидении, не покашливал, не перешептывался.

А моя мама все так же смотрела на сцену с этой своей легкой улыбкой.

Когда прозвучали, наконец, первые ноты, они так меня испугали, что моя нога непроизвольно дернулась и ударилась о кресло впереди. Волосяная дама обернулась ко мне и нахмурилась.

Увертюра была скучнейшая, и я вскоре перестала обращать на нее внимание. Вместо этого я думала о стихотворении, которое должна была выучить для школы. Большую часть я уже выучила, но оно было длиннющее — целых двадцать строф.

Декламация про себя оказалась неплохим способом расслабиться. Но на пятый раз меня от этого стихотворения уже тошнило.

Я выглянула из-за прически. Музыка еще играла, но занавес был закрыт.

Ура! — подумала я. Должно быть, я задремала и проспала весь балет. Это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой.

— Уже конец? — прошептала я.

— Очень смешно, — отвечала мама. — Танцы вот-вот начнутся.

Сперва я решила, что она меня поддразнивает, но, снова повернувшись к сцене, увидела, как занавес начал подниматься. Он еле-еле полз. На сцене замерли в готовности несколько танцоров.

Ну почему я так бездарно трачу свое время?

Я подавила мощный зевок. Интересно, который час? Я пыталась посмотреть на мамины наручные часики. Но она сидела ко мне другим боком.

По сцене вяло двигались танцоры в цветастых пачках. Они кружили по сцене, как в замедленной съемке.

Пока они танцевали и танцевали, у меня затекла левая нога. Ощущение было такое, словно булавки и иглы впиваются в стопу прямо через туфлю. Я сильно топнула ногой, пытаясь восстановить кровообращение.

Это таки вывело маму из транса.

— Тихо! — шикнула она.

— Но у меня нога затекла! — возразила я.

Я снова повернулась к сцене. Танцоры ушли. Музыканты листали ноты, очевидно, готовясь к следующей картине.

Когда она, наконец, началась, я вцепилась в подлокотники и притворилась, что все нормально. Но танцы все продолжались и продолжались.

Это длилось целую вечность!

Я бросила взгляд на маму. Она улыбалась и еле слышно напевала себе под нос, глядя, как танцоры еле-еле ползают по сцене.

Что-то здесь было не так. И я, кажется, была единственной, кто это осознавал. Но что я могла поделать?

Я закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями.

Внезапно публика зааплодировала. Это вырвало меня из раздумий. Я тоже начала аплодировать. Аплодисменты продолжались и продолжались. Через несколько минут я перестала хлопать. Но под хмурым взглядом мамы начала снова.

Через десять минут у меня страшно заболели руки. Я старалась хлопать как можно осторожнее.

Только когда я уже испугалась, что от дальнейшего хлопанья у меня начнут кровоточить ладони, аплодисменты стихли.

И повисла еще одна долгая пауза. Единственным звуком теперь был шелест нот.

В этот раз зловещая тишина тянулась еще дольше. Публика застыла в ожидании.

Все, больше я не могла этого выносить.

— Мам, — прошептала я. Горло будто наждаком натерли. — Мам, который час?

Она вздохнула.

— Честное слово, Сэм, — прошептала она. — Если не получаешь удовольствия сама, хоть другим не мешай.

Миссис Таск наклонилась вперед, чтобы я могла ее видеть.

— Я знаю, который час, — прошептала она. Она продемонстрировала мне свое запястье со странными часиками. — Настал час поучиться терпению. — Она постучала пальцем по циферблату.

Мама улыбнулась. Она не понимала, что имеет в виду миссис Таск. Зато понимала я.

Миссис Таск и была ответственна за все это! Она наложила какое-то заклятие, и все ужасно замедлилось. И теперь мы вынуждены были сидеть здесь часами.

Я должна что-то сделать. Кто знает, как долго она собирается держать нас в этой жуткой ловушке времени!

Я попыталась пошевелиться. С мгновение мои конечности меня не слушались. Наконец, они вернулись к жизни, ужасно ноя.

— Мам, — торопливо зашептала я. — Послушай. Тут творится что-то странное…

Она не дала мне закончить.

— Последнее предупреждение, Саманта, — прошипела она. — Еще хоть одно слово прежде, чем кончится балет, и будешь наказана до следующего Рождества!

Но я едва ее слышала. Я только сейчас хорошенько к ней присмотрелась.

И задохнулась от ужаса.

В зале царила темнота, но ошибки быть не могло. В каштановых волосах моей матери пробивалась седина!

Как же долго мы тут сидим?

Мне необходимо сбежать. Может быть, удрав отсюда, я смогу придумать, как спасти моих родных.

Я встала и направилась к выходу, разминая одеревеневшие ноги для бегства. Почему я не сделала этого раньше? Ничего, скоро я выберусь отсюда на свежий воздух. Я сразу побегу в полицию. Может, они сумеют спасти моих родных и остальных зрителей… пока не стало слишком поздно.

Но выход ни чуточки не приблизился. Я прибавила скорости, перешла с шагу на бег. Я бежала, пока не перехватило дух, пока не закололо в боку.

Но как бы быстро не двигались мои ноги, дверь в вестибюль оставалась все на том же расстоянии. Когда я повернулась, мое кресло находилось всего в паре футов от меня.

Обреченно вздохнув, я заковыляла назад и снова плюхнулась в кресло.

Миссис Таск наклонилась вперед.

— Если ты, Саманта, рвешься в буфет, то на время спектакля он все равно закрыт, — сладко пропела она. — Терпение, только терпение.

Я свирепо посмотрела на нее. Но была слишком измучена и напугана, чтобы ответить.

Внезапно я услышала громкое: ТРРРРРР! Один из швов на моем платье лопнул. Я изумленно уставилась вниз.

Мои рукава стали мне слишком коротки!

Сидя здесь, я выросла, и даже переросла платье старшей кузины!

Как долго это продолжалось? Как долго?!

Наконец, занавес опустился.

Я зарыдала в голос. Какое это было облегчение! Да! Уж теперь-то мы с родителями сможем уйти с этого кошмарного балета.

Я начала вставать.

Миссис Таск опять наклонилась вперед и улыбнулась мне.

— Терпение, Саманта, — сказала она. — Первый акт подходит к концу. Вот-вот начнется второй!

— Смотри! Судьи уже готовы, — сказал Сэм Уивер. — Я знаю, наша скульптура победит!

— Тссс! Давай послушаем. — Его лучший друг Билли Лифф пихнул его локтем под ребра.

Четверо судей прохаживались по деревянному помосту. Его специально возвели в парке для Зимнего Карнавала. Дюжины ледяных скульптур выстроились на заснеженной лужайке перед сценой.

Сэм смахнул ледяную стружку с созданной ими скульптуры. Это была огромная свернувшаяся кобра, готовая к нападению.