Валерий Михайлов - Комедианты

Возле меня остановился автобус, из открытых дверей которого повеяло теплом. Ехать мне было некуда, а следовательно, можно было ехать куда угодно. Кроме меня в салоне было ещё несколько человек. Я выбрал себе место в самом конце автобуса. Наверно, работали доставшиеся по наследству инстинкты, заставляющие забиваться в самый дальний и тёмный угол.

– Оплачиваем проезд, – меланхолично произнесла уставшая кондукторша.

– Почём опиум?

– Четыре.

Отсчитав положенную сумму (у меня было полкармана мелочи), я вновь углубился в свои мысли.

Автобус остановился в очередной раз. Выплюнув пожилую супружескую пару, он принял на борт молодую, не старше двадцати пяти, красивую девушку. Длинные пушистые белые волосы, трогательное, немного детское лицо… Она подождала кондуктора, после чего села передо мной. Я закрыл глаза и вдохнул в себя её приятный, слегка уловимый запах.

– Простите, мисс, где вы предпочитаете знакомиться? – решился спросить я.

– Уж точно не в автобусах, – ответила она, но без неприязни.

– Тогда, может быть, познакомимся где-нибудь в другой обстановке?

– Может быть, когда-нибудь…

– Когда-нибудь не получится. Я не местный и вряд ли когда-нибудь окажусь здесь вновь… Разве что вы меня пригласите.

– Не думаю.

Автобус остановился, скорее всего, возле какого-нибудь рынка, потому что в салон стали набиваться не очень опрятного вида люди с большими сумками.

– Сядьте рядом. – Она подвинулась к окну.

– Не хотите, чтобы кто-то из них сидел рядом с вами?

– Они вечно грязные, и вечно от них чем-то воняет, – брезгливо произнесла она.

– Значит, я сегодня работаю злом меньшим?

– Что-то вроде того. – Она улыбнулась.

– Тогда, может быть, познакомимся?

– В автобусе?

– Только имена.

– Ну ладно.

– Игорь.

– Даша.

– Мне действительно очень приятно. Без балды.

– Вы к нам по делам?

– Не знаю.

– Не знаете?

Я действительно не знал, что я здесь делаю.

– Это, наверное, странно?

– Как начало романа.

– А в каком бы жанре вы написали бы этот роман?

– Не знаю. Наверно, это был бы мистический детектив.

– Да? О чём?

– О человеке, который сам не знает, почему он что-то делает.

– А кто знает, почему он что-то делает и делает ли вообще?

– Вы так считаете?

– Это не я… Это… Есть такая гипотеза, что на самом деле мы ничего не делаем. Всё происходит само. Мы не рождаемся – это происходит, мы не умираем, мы не влюбляемся, мы не хотим есть, и так далее. Так называемая свобода воли – это вымысел. Нам только кажется, что мы что-то делаем, что-то решаем, что-то выбираем. На самом деле, данный человек в данных условиях не может поступить по-другому…

– Ложись! – крикнула она.

Не успев ничего сообразить, я уже лежал на полу рядом с ней, а вокруг стреляли из автоматов, сыпались стёкла, летели брызги крови, падали тела людей.

– Надо уходить. Ты можешь открыть люк?

Мы лежали как раз возле люка в днище автобуса.

– Я попробую, если он не закрыт.

– Попробуй, иначе нас изжарят живьём.

К счастью, люк оказался незапертым, и мы без особого труда перебрались под автобус.

– И что теперь? – спросил я Дашу, чувствующую себя совершенно спокойно в этой ситуации.

– Теперь люк. Не можем же мы просто так лежать и ждать под автобусом.

На этот раз мне пришлось изрядно повозиться, чтобы отодвинуть крышку люка, оказавшегося на наше счастье как раз под автобусом.

– Ты можешь быстрей! – торопила меня Даша.

– Лучше бы помогла, чем бурчать.

– По правилам, я не могу вмешиваться.

– Что?!

– Ничего!

Крышка люка, наконец, поддалась.

– Лезь давай.

– Даму вперёд.

Дашу упрашивать не пришлось.

Люк, похожий сверху на обыкновенный канализационный люк, оказался входом в сложную сеть тоннелей и ходов. Наверно, это был один из тех «входов», которыми пользуются диггеры. Несмотря на полумрак (странно, но там не было темно), светлую курточку, обтягивающие джинсы и туфельки на высоких каблучках, Даша чувствовала себя в тоннеле как дома. Я же постоянно обо что-то спотыкался, бился головой, натыкался на всевозможные выступы и коммуникационные системы.

– Осторожно, – сказала Даша, и я тут же шлепнулся в какой-то ров, по которому с бешеной скоростью текла вода.

«Словно какашка в канализации», – подумал я, когда меня понесло вместе с потоком. Через некоторое время поток настолько замедлился, что я смог выбраться на берег. Откуда-то слышались голоса. Медленно, чтобы не шуметь, я пошёл на звук, который доносился из бокового коридора, освещённого отблесками пламени.

Коридор заканчивался огромной, просторной залой, выложенной белым мрамором. У дальней стены залы было небольшое возвышение, представляющее из себя круглый бассейн радиусом метра полтора. Посреди бассейна «рос» грандиозный цветок лотоса, выполненный из абсолютно прозрачного кристалла. Внутри лотоса горел огонь, заставляющий светиться и без того прекрасный цветок. Кроме лотоса помещение освещали факелы, горящие вдоль стен. В зале были люди. Человек пятьдесят. Одеты они были в длинные, как у кук-клукс-клановцев, белые балахоны. Люди читали хором молитву на каком-то непонятном мне языке. Никто не обращал на меня внимания, да я и старался не высовываться.

Молитва оборвалась на полуслове, и началась песня. Это была странная, магическая песня, перерождающая всё внутри. Внезапно мной овладела неведомая доселе сила, и я твёрдым шагом направился к бассейну. Люди расступались, давая мне дорогу. Подойдя к бассейну, я сначала омыл водой руки, потом лицо, потом принялся жадно пить немного горчащую воду. Всё это время люди продолжали петь.

Напившись, я повернулся к ним лицом и жестом приказал остановить пение.

– Моргана! Мне нужна Моргана! – трижды прокричал я в наступившей тишине.

Мои ноги подкосились, и я рухнул на мраморный пол. Люди запели вновь, и мне показалось, что в своей песне они почтительно обращаются ко мне. Я лежал, и моё тело быстро немело. Я больше не чувствовал ног, рук, спины, живота, груди, шеи, лица… Из меня, как из пробитой автомобильной камеры воздух, уходила жизнь. Сначала исчезли ощущения тела, потом я перестал дышать, потом медленно, как звёзды на утреннем небе, начали затухать и исчезать мысли. Последними исчезли чувства.

Я был мёртв, меня больше не было, и в то же время я продолжал быть. На самом деле, умерло всё лишнее, наносное, искусственное, и только теперь, после смерти, я впервые стал собой, настоящим собой, тем, кем не был ни разу со дня своего рождения.

Я был собой, и предельное, бескрайнее успокоение наполняло меня.

– Постой, тебе не сюда, не сейчас… – услышал я до боли знакомый голос.

Дама с вуалью. Она тормошила меня, била по щекам, трясла за грудки.