Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 2

«Может быть, это действительно просто дурацкий сон? – думала она. – Кому-то снятся свадьбы и выпускные баллы, а мне гробы и покойники. Странно, конечно, но ведь это еще не причина, чтобы обращаться к психологу, к тому же он тоже, скорее всего, скажет, что виной всему гормоны. Да и сны эти скоро могут просто закончиться». Но сны не закончились.

Наоборот, они стали более частыми и более четкими. Дикие, безумные сны, где Бонни видела целую жизнь. Чужую жизнь. Жизнь своего двойника, с глазами, в которых притаилась сама ночь. И было еще имя. Шериф Нэтти Стибингс. Бонни помнила, что впервые услышала его от Донована, знала, что это так, но иногда ей начинало казаться, что это ошибка, что имя было ей знакомо прежде. Так уже было раньше. В ее снах.

Она увидела название города и долго думала, что это плод ее воображения, но город оказался реальным, таким же реальным, как и она сама. Бухарест. Бонни видела себя на его улицах, слышала свой голос, но не могла понять ни одного слова. Язык был чужим, незнакомым. Лишь позже, прочитав о городе, она узнала, что это был румынский. И девочка – сестра-близнец, с темными глазами… Бонни уже не сомневалась, что это кто угодно, но не сестра. И слова Донована были здесь совершенно ни при чем.

Времена, в которые отправляли ее сны, были старыми. Если верить газетам, найденным на улицах, то это было начало двадцатого века. Чувства обострялись. Все было настолько реальным, что Бонни снова начала верить, что сходит с ума. Чужой город пугал ее, но еще больше ее пугали цинковые гробы, в которых лежали отравленные любовники ее сестры-близнеца. Бонни видела, как она подсыпает яд в их бокалы с вином, когда ночь любви закончена или же охладели мимолетные чувства. Видела, как относит их тела в подвал и укладывает в цинковые гробы, к которым возвращается снова и снова, садится на стул и наблюдает, как разлагаются тела, словно королева мертвых. И Бонни знала, что это чудовище в ее теле видит ее так же, как и она видит ее, возможно, даже наблюдает за ее жизнью, когда она бодрствует. Вопрос был лишь в том, когда она устанет притворяться. Когда устанет изображать из себя ту, кем не является…

И это случилось, но случилось не так, как предполагала Бонни. Ее двойник просто перестал быть ее двойником. Теперь перед ней была девушка примерно ее возраста. Густые темные волосы были собраны на затылке. Чувственные губы плотно сжаты. Прямой взгляд устремлен в пустоту. Или же нет? Не в пустоту? Бонни вздрогнула, впервые встретившись с этим монстром взглядом.

– Буна зиуа, – сказала ей девушка. Бонни вздрогнула, попятилась. – Цум тэ чеама?

– Что? – спросила Бонни дрожащим голосом.

– Цум тэ чеама? – снова спросила девушка, дружелюбно улыбнулась, приложила руки к своей груди. – Ма нимеск Вера. Вера Ренци, – она снова улыбнулась, протянула руки к Бонни. – Цум ва нумити?

– Имя? – растерялась Бонни. – Ты хочешь знать мое имя?

– Вера Ренци, – повторила девушка, снова прижимая руки к своей груди. – Цум ва нумити? Цум тэ чеама?

– Бонни.

– Бонни? – протянула она, словно пробуя имя на вкус.

– Бонни О’Хара.

– Бонни О’Хара, – девушка задумалась на мгновение. – Буна зиуа, Бонни О’Хара.

– Да, – Бонни растерянно кивнула. – И тебе буна зиуа, Вера Ренци…

А вокруг по-прежнему кишел жизнью незнакомый город. Богачи и ремесленники шли по мостовым. Старцы во фраках проезжали мимо в экипажах. Лаяли собаки. Пахло выпечкой из булочных и навозом из придорожных канав. Где-то галдела свора ребятишек.

– Ва рог! Ва рог! – причитал старик в лохмотьях, шагая за пышно разодетой пожилой женщиной. – Мулцюмеск! Мулцюмеск! – улюлюкал он, подбирая брошенную на мостовую милостыню.

Где-то снова залаяла собака. Бонни чувствовала, как хоровод начинает вращаться у нее перед глазами. Раскинув руки, она попыталась найти опору, но не смогла. Ноги подогнулись, и она полетела в бездну, в пропасть.

– Я сплю. Это все сон. Просто сон, – прошептала Бонни, пытаясь успокоиться, но когда открыла глаза, поняла, что лежит на тротуаре незнакомой улицы.

Начинался вечер. Улица была безлюдной. Бонни вытащила из урны газету.

– Нет. Не сплю. – Она до крови закусила губу, пытаясь вспомнить, как оказалась здесь, но не смогла. – Ладно, главное – не нервничать, – сказала себе Бонни, пытаясь запомнить услышанное во сне имя. Или же не во сне? Главное, что зло в ее голове назвало себя, показало свое лицо.

Бонни вернулась домой на такси.

– Все нормально? – спросил ее Донован.

– Просто немного заблудилась, – соврала она, хотя отчасти это было правдой.

Закрывшись в своей комнате, Бонни легла на кровать. Снов в эту ночь не было. Ни в эту, ни в последующие ночи. От прежних кошмаров осталось лишь имя. Вера Ренци. И лицо этой девушки. Да еще, может быть, глаза: темные, холодные, но отнюдь не безразличные. Глаза, в которых скрывалось само зло. В последнем Бонни не сомневалась, особенно после того, как попыталась узнать, кем была эта девушка.

На запрос «Вера Ренци Бухарест» поисковик выдал десятки страниц, сообщавших примерно одно и то же: убийца, психопат, параноик. Она умерла в тюрьме в преклонном возрасте, осужденная за то, что отравила двоих мужей, сына и более тридцати любовников. Особенно возмутило Бонни, что румынская пресса, казалось, гордится своей собственной женщиной-психопатом.

«Но они ведь все думают, что она умерла, – говорила себе Бонни. – Все, кроме меня. Каким-то образом это чудовище поселилось в моей голове или же это я сама поселила его там».

Каждую ночь Бонни ожидала, что сны вернутся, но они словно взяли передышку. Неделя, месяц… Сны ждали ее пятнадцатилетия.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила Сэнди.

– Немного, – призналась Бонни.

– Это мальчик, да?

– Что?

– В твоем возрасте я беспокоилась только об этом.

– Как и Вера.

– Кто?

– Вера Ренци.

– Это твоя подруга? Почему я ее не знаю?

– Да я и сама ее не очень хорошо знаю.

– Понятно, – протянула Сэнди, задумалась на мгновение. – А эта Вера… Она случаем не отбила у тебя мальчика?

– Что? – Бонни встретилась с матерью взглядом. – Да у меня и мальчиков-то нет!

– Все нормально. Можешь не стесняться. Я тебя пойму. Как его зовут?

– Кого?

– Твоего мальчика.

– Господи! – Бонни гневно всплеснула руками.

– Не смей уходить! – крикнула ей в спину Сэнди. Бонни не ответила. Она вышла из дома, громко хлопнув дверью.

Лестница круто уходила вниз. Бонни перевела дыхание и начала спускаться. Следующим, что она увидела, был салон вечернего автобуса. Маршрут шел к ее дому. Пассажиров почти не было. За окном сгущались сумерки.

– Где ты была? – спросила Сэнди. Бонни не ответила. – Ходила на свидание?

– Что?

– Думаешь, я ничего не понимаю? – зашипела Сэнди.