Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 2

– Я принесу воды из машины, – сказала Сэнди.

Она вышла из хижины, жадно хватая ртом остывающий ночной воздух. Небо было черным. Звезды висели так низко, что казалось, до них можно дотянуться рукой. Старик-индеец сидел у входа в хижину и тихо напевал что-то, словно продолжая песню беременной женщины, оставшейся в хижине. Сэнди почувствовала, что у нее начинает кружиться голова, но постаралась не обращать на это внимания. Позже к головокружению добавилась тошнота. Особенно когда зелье было готово. Молчавшая до этого Бонни зашлась в истерике, будто первую половину ночи лишь набиралась сил. Она кричала, кусалась, царапалась. Брань, вылетевшая из ее рта, просто не могла принадлежать ребенку.

– Я больше не могу, – призналась Сэнди, передавая Бонни Доновану.

Как только она вышла из хижины, ее вырвало. Пение старика-индейца стало более громким, как будто он собирался заглушить крики Бонни. Но затем Бонни стихла. В зловещей тишине осталось лишь пение индейца.

– Я думала, что сойду с ума, – призналась чуть позже Сэнди Доновану.

Было утро. «Фиеста» уносила их прочь от Карсон-Сити. Сэнди сидела на заднем сиденье. Голова Бонни лежала у нее на коленях. Девочка спала, хотя иногда Сэнди начинало казаться, что она умерла.

– Думаешь, с ней все будет в порядке?

– Я не знаю. – Донован старался ни о чем не думать.

– Если что, то я вернусь и убью Хоскинса.

– Думаю, что его уже не будет в индейском поселении у Карсон-Сити.

– Все равно я его найду. – Сэнди откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

В середине дня Донован остановился у небольшого отеля с названием «Оазис Джона». Сэнди проснулась и пошатываясь пошла в номер.

– Возьми Бонни, – попросила она, чувствуя, что сил осталось лишь добраться до кровати.

Донован взял девочку на руки. Она проснулась, уставилась на него большими черными глазами. Рот ее открылся. Донован услышал детское улюлюканье.

– Она больна аутизмом? – спросила его женщина из соседнего номера.

– Аутизмом? – Донован нахмурился. – Нет. Она просто медленно развивается.

– У моей сестры ребенок болен аутизмом. Это ужасно, – женщина вздохнула, наградила Донована сочувственным взглядом. – Хотя ваш случай, думаю, не лучше.

– С ней все будет в порядке. Просто нужно немного подождать.

– И моей сестре так говорили… – женщина покачала головой, заглянула Бонни в глаза. – Кажется, она голодна.

– Я ее накормлю, – пообещал Донован.

Когда он вошел в номер, Сэнди уже спала. Он уложил Бонни рядом с ней и отправился за обедом.

Еда в местном кафе была приличной, но Бонни наотрез отказалась ее есть.

– Попробуйте кормить ее как младенца, – посоветовала ему женщина из соседнего номера.

Она принесла новый, нераспакованный набор для кормления и долго, настойчиво объясняла, как им пользоваться.

– Это же просто бутылка, – устало улыбнулся Донован. – К тому же Бонни уже не ребенок. – Он ушел в свой номер. Совет соседки помог. Бонни наелась и уснула. Донован лег на свободную кровать и попытался заснуть.

Ему приснился старый индеец с таким же старым ружьем, но на этот раз ружье выстрелило. Донован вскочил с кровати, с трудом понимая, что проснулся. Несмотря на быстротечность сна, прошло несколько часов. За окном господствовал вечер. Донован умылся, вышел на улицу.

Женщина из соседнего номера сидела на крыльце возле своего номера. Подол ее платья был неприлично поднят к поясу, подставляя заходящему солнцу худые ноги. Рядом стояла колыбель с младенцем.

– Вижу, удалось немного поспать? – спросила она Донована, спешно одергивая подол платья. – Кормление помогло?

– Да. Спасибо, – Донован замялся. – Простите, но я даже не знаю вашего имени.

– Дженни, – женщина улыбнулась, устало протягивая руку. – Дженни Аларик. Я из Белвью, это недалеко от Сиэтла.

– А я из Чикаго, – Донован улыбнулся в ответ. – Это просто Чикаго.

– Никогда не была в Чикаго, – призналась Дженни.

– Никогда не был в Белвью.

– Ну, это поправимо. Хотите, я объясню вам, как туда проехать?

– А вам объяснить, как проехать в Чикаго?

– Боюсь, Чикаго найти гораздо проще, чем Белвью.

– И чем вы занимаетесь в Белвью?

– Филипом, – Дженни подняла колыбель, показывая младенца.

Глаза ребенка были черными, глубокими. Он смотрел на Донована, изучал его. Донован вздрогнул, бросил короткий взгляд на Дженни. Она продолжала улыбаться.

– Что-то не так? – спросила Дженни.

Донован не ответил, вернулся в свой номер, разбудил Сэнди.

– Что случилось? – растерянно спросила она, не успев проснуться.

– Мы уезжаем.

– Что?

– Сейчас же! – прикрикнул на нее Донован. Она вздрогнула, заморгала, оглядываясь по сторонам. Крик Донована разбудил Бонни. Девочка открыла глаза и зашлась плачем.

– Можно я хотя бы умоюсь? – спросила Донована Сэнди.

– После. – Он приоткрыл занавеску, выглянул на улицу.

– Да что случилось, черт возьми? – Сэнди взяла Бонни на руки, пытаясь успокоить. – У нас проблемы?

– Я не знаю. – Донован не моргая следил за Дженни. Она по-прежнему сидела на крыльце. Колыбель была пуста. Ребенок лежал на коленях матери. – Да собирайся же ты! – прикрикнул Донован на Сэнди. Она вздрогнула, бросила на него гневный взгляд, но спорить не стала.

Они вышли на улицу.

– Уже уезжаете? – спросила Донована Дженни Аларик. Он не ответил.

– Кто эта женщина? – спросила Сэнди уже в машине.

– Я не знаю.

– Но она, кажется, знает тебя.

– Я не уверен.

– Что?

– Ее ребенок похож на тех детей, которых мы забрали из Милвилла.

– На Бонни?

– Да.

– Хочешь сказать, что Хоскинс следит за нами?

– Хочу сказать, что я не знаю. – Донован включил зажигание. – Это может быть случайность, а может быть нет. – Он выехал со стоянки.

Дженни Аларик поднялась на ноги и помахала ему на прощание рукой.

– Мы не сможем бежать вечно, Стэнли, – сказала ему Сэнди.

– Я знаю. И я не бегу. Просто не хочу оставаться в том отеле.

– Ладно, но что потом?

– Переночуем в другом отеле, а завтра вернемся в Чикаго, – сказал Донован, но переночевать в другом отеле не удалось.

Дорога словно вымерла – черное, выныривающее из сгущавшихся сумерек полотно. Единственный отель, который встретился им, оказался переполненным, поэтому, когда время перевалило за полночь, не осталось ничего другого, кроме как остановиться у обочины и провести ночь в машине.

К полудню следующего дня они вернулись в Чикаго. Спустя неделю Донован вышел на работу.

– Только не говори, что собираешься остаться! – зашипела на него Сэнди. Донован заверил, что это временно, но заверения растянулись сначала на месяц, затем на год.

Бонни исполнилось четыре. Она снова начала ходить и уже пыталась разговаривать.