Мария Унт - Дар

– Доброе утро! – как можно ласковее сказала я, подходя к нему.

Нагнувшись, поцеловала в щеку и села напротив – оглядела стол в поисках чего-то вкусного. Я остановила свой выбор на булочке с изюмом и джеме.

– Ты, как всегда, прекрасна! – сказал мне Джон, улыбнувшись.

В его темных волосах уже давно серебрились пряди, которые, впрочем, придавали ему некий шарм. Даже морщинки возле глаз и рта не портили моего мужа. Он с каждым годом становился все красивее и мужественнее. Чего не скажешь обо мне.

– Какие на сегодня планы? Поедешь в город? – спросила я Джона.

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, в клинике сегодня работает мой помощник. Если что-то понадобится, он мне позвонит.

– А как же твои детки? Неужели они останутся без твоего присмотра?

– Думаю, переживут. Тем более, я вчера провел там несколько часов. Ты бы видела их радостные лица, когда я раздавал им подарки.

Когда Джон говорил о детях, его лицо просто сияло от счастья. Я радовалась за него, и в то же время мне было его жалко – я так и не подарила ему ребенка. И, видя, как он страдает от этого, предложила открыть сиротский дом. Особый, где к каждому ребенку относились бы, как к родному, и где дети смогли бы получить образование, чтобы после приюта иметь нормальное будущее. К тому времени Джон уже основал свою клинику, приносившую отличный доход. Он считался лучшим врачом в Ричмонде, и люди со всей Америки приезжали к нему на прием. Поэтому он смог открыть и содержать сиротский дом без особых хлопот.

– Так чем же сегодня займешься? – спросила я, доедая булочку и подливая себе и Джону чай.

– Не знаю, я думал провести это время с тобой. Если, конечно, ты сможешь прервать свои занятия.

Я рассмеялась и весело закивала головой:

– Поверь мне, я с радостью это сделаю.

Я получала уже третье образование. Сейчас я изучала историю – Старого и Нового Света, и ездила в университет в штате Мен раз в месяц. У меня уже имелась степень бакалавра истории искусства и степень магистра английской литературы. Я не говорю о множестве других умений и навыков, а также дипломов, которые я получила за эти годы: я выучила несколько иностранных языков, отлично водила автомобиль и даже несколько раз брала уроки управления самолетом. Прогресс в то время не стоял на месте: каждый год человечество изобретало что-то новое, и мне непременно хотелось это попробовать. Ради этого я одна исколесила всю Америку. Вначале Джон переживал за меня, но, увидев, какое удовольствие мне доставляет учиться чем-то новому, сам начал поощрять мои учебные поездки. К тому же, появляясь все время в разных местах, школах и университетах, я не вызывала подозрений, что было мне на руку. Иначе меня, возможно, приняли бы за сумасшедшую, узнав о всех моих интересах. Я занималась этим, чтобы не чувствовать себя одинокой, чтобы наполнить свою голову до отказа разной информацией, только бы не вспоминать о своем прошлом, о том, кто я, и о том, как я здесь оказалась.

Пять лет назад мы переехали из Ричмонда за город. Здесь назойливое любопытство соседей и знакомых меня не заботило, и я могла оставаться сама собой. Этот переезд для нас с Джоном был вынужденным и неизбежным. Люди начали задавать слишком много вопросов. Подозрения, равно как и различные слухи, начали расползаться по городу. Причиной этому была я. Вернее, моя внешность.

Прожив с Джоном пять лет, я никогда не задумывалась о своей внешности. Я была немного крупнее, чем раньше, фигура стала более женственной, а детская припухлость полностью исчезла с лица. Муж говорил, что я расцвела, как роза, и похорошела, но меня это не очень заботило. В те годы меня больше беспокоили война и ее последствия.

Израненный, но выживший Марк вернулся домой. Арт ур, к несчастью, погиб при Вердене. Марк женился и обзавелся двумя детьми. Моя мать умерла еще во время войны от тифа. Отец жив, но, по словам брата, часто впадает в беспамятство. Почти в каждом письме я просила Марка приехать ко мне, но он почему-то всегда отказывался, говоря, что не может бросить семью и работу в лондонской больнице. После войны моя семья разорилась, и Марку пришлось кормить свою семью и отца.

Брат запрещал мне приезжать в Англию, и я никак не могла понять почему, ведь прошли годы, и обо мне, скорее всего, забыли. Однако Марк ничем не аргументировал свой запрет. Постепенно мы все реже стали писать друг другу, ограничиваясь одним письмом в месяц, если не в два. Казалось, что между нами пролегла невидимая граница, которую брат не позволял мне переступать.

Поняв, что в прошлое не вернуться, я решила заполнить свою жизнь хоть чем-то и начала изучать все, что мне было интересно.

Годы летели столь быстро, что я потеряла счет времени. И однажды, сидя у камина с очередным учебником в руках, я подняла глаза на Джона, который что-то записывал в свой журнал, и удивилась, насколько он изменился. Прошло около десяти лет после нашей свадьбы, он, конечно, возмужал и, возможно, пос тарел. Уже тогда у него появились первые седые волосы, а на лице – едва заметные морщинки. Я вздрогнула от неожиданности, должно быть, и я выглядела так же. Отложив книгу, я поднялась в спальню и, подойдя к зеркалу, пристально вгляделась в свое отражение, и с удивлением поняла, что ничуть не изменилась за десять лет. Моя кожа по-прежнему молодая, а в черных волосах не было и намека на седину. Мне тогда исполнилось двадцать восемь, и я просто решила, что старение решило повременить со мной.

Но и через следующие десять лет ничего не поменялось. Я словно застыла в своей молодости и отказывалась стареть. Мне пришлось изучить все тонкости макияжа и грима и перед выходом на улицу накладывать косметику, делавшую меня взрослее. Это помогало, но не до конца. Люди, знавшие меня давно, смотрели на меня с подозрением и часто спрашивали, как мне удается так долго сохранять свою молодость. Я только пожимала плечами и говорила, что они преувеличивают, но сама пугалась. Джон, конечно же, знал о моем секрете, но спросил о нем только однажды. Был поздний вечер, и я уже собиралась лечь спать. Смыв макияж, я расчесывала волосы, сидя перед зеркалом. Джон подошел сзади и, посмотрев на мое отражение, спросил:

– Ты знаешь, что с тобой происходит?

Я удивленно посмотрела на него, а когда поняла, что он имеет в виду, отрицательно покачала головой.

– За все годы, что мы живем вместе, ты ни разу не болела, не состарилась, и я не видел синяков или ссадин на твоем теле, хотя ты частенько падала, когда брала уроки верховой езды.

– Я не знаю, как это объяснить. Может, мне просто повезло, – ответила я, пытаясь улыбнуться.

– Не думаю. И не хочу быть слишком настойчивым, но скажи, то, что случилось с тобой в Англии, как-то связано со всем этим?