Роберт Стивенсон - Алмаз раджи (сборник)

– У меня голова идет кругом, – пробормотал нотариус. – Все эти дни завещание находилось в руках Хайда; у него не было причин любить меня, и он, несомненно, пришел в бешенство, обнаружив, что его лишили наследства, – и все-таки он не уничтожил это завещание!

Аттерсон взял следующую бумагу. Это была записка, наспех написанная почерком доктора. Вверху стояла дата.

– Боже мой, Пул! – воскликнул нотариус, – Джекил сегодня побывал здесь, и он, вне всякого сомнения, был жив! За такой короткий промежуток времени его не могли ни убить, ни спрятать его тело! Он жив, вероятно, бежал! Но почему? И как? Следует ли нам в таком случае официально заявить о самоубийстве мистера Хайда? О, тут необходимо действовать крайне осторожно, иначе мы можем навлечь на вашего хозяина страшную беду!

– Но почему вы не прочитаете записку, сэр? – спросил Пул.

– Потому что боюсь, – мрачно проговорил нотариус. – И дай Бог, чтобы мои худшие предчувствия не оправдались!

Он поднес листок бумаги к глазам и прочитал:

«Мой дорогой Аттерсон! Когда эта записка окажется у Вас в руках, я исчезну; при каких обстоятельствах – затрудняюсь предвидеть, но моя интуиция и сам ход событий говорят мне, что конец близок. Когда это свершится, прежде всего ознакомьтесь с письмом Лэньона, которое он, по его словам, вручил Вам. Если захотите узнать больше – прочитайте исповедь Вашего недостойного и несчастного друга

– Там было еще что-то? – спросил Аттерсон.

– Вот оно, сэр, – сказал Пул и подал нотариусу объемистый пакет, запечатанный несколькими сургучными печатями.

Нотариус опустил его в карман своего сюртука.

– Запомните, Пул, – проговорил он, – об этих бумагах нельзя говорить никому. Если ваш хозяин умер или бежал, мы по крайней мере спасем его доброе имя. Сейчас десять часов. Я должен вернуться домой, чтобы в спокойной обстановке ознакомиться с этими документами. Но я вернусь еще до полуночи, и тогда мы обратимся в полицию.

Аттерсон и Пул вышли, заперев на замок наружную дверь лаборатории. Нотариус оставил слуг у камина в прихожей и отправился к себе, чтобы прочитать то, что должно было раскрыть ему тайну доктора Джекила.

Девятого января, то есть четыре дня назад, я получил с вечерней почтой заказное письмо, написанное рукой моего коллеги и старого школьного товарища Генри Джекила. Это меня удивило; мы с Гарри никогда не переписывались, к тому же накануне я обедал с ним и никак не мог ожидать, что он обратится ко мне с посланием. Содержание письма еще более удивило меня, поэтому привожу его здесь полностью.

«10 декабря 18.. года

Дорогой Лэньон, вы один из самых старых моих друзей, и хотя мы иногда расходимся в научных вопросах, наша взаимная привязанность от этого, похоже, ничуть не охладела – во всяком случае, с моей стороны. Если бы вы сказали мне: «Джекил, моя жизнь, моя честь, мой рассудок в твоих руках», – я немедленно пожертвовал бы всем своим состоянием, чтобы только помочь вам. Итак, Лэньон, – моя жизнь и моя честь в вашей власти, и если сегодня вечером вы не протянете мне руку помощи – я погиб. Вероятно, после такого вступления вы вообразите, что я попрошу вас сделать что-нибудь неблаговидное. Ну что ж, судите сами.

Я прошу вас сегодня вечером отложить все дела, даже если вас позовут к внезапно заболевшему члену королевского дома. В случае, если вашей коляски в момент получения этого письма не окажется под рукой, возьмите кеб и, захватив с собой это письмо, поезжайте ко мне домой. Дворецкому Пулу даны все указания; он будет ждать вас со слесарем, так как вам придется взломать дверь моего кабинета. Когда это будет сделано, войдите в него один, отоприте стеклянный шкаф, стоящий слева (он помечен буквой “Е”), если же он заперт, сломайте замок и извлеките оттуда четвертый ящик, считая сверху. Я боюсь ошибиться, так как пребываю в расстройстве чувств, но даже если я в чем-то ошибаюсь, вы легко узнаете нужный ящик: в нем лежат несколько облаток с порошками, флакон и толстая тетрадь. Я умоляю вас привезти этот ящик вместе со всем его содержимым к вам на Кэвендиш-сквер.

Это первая часть услуги, о которой я прошу. Теперь перехожу ко второй. Если вы отправитесь ко мне сразу, как только получите это письмо, то вернетесь домой задолго до полуночи. Но я даю вам срок до этого часа не только потому, что опасаюсь какой-нибудь непредвиденной задержки, но и потому, что осуществить вторую часть задачи гораздо удобнее то время, когда все ваши слуги уже улягутся. В полночь я попрошу вас находиться в вашем кабинете для консультаций. Надобно, чтобы вы сами открыли дверь тому человеку, который явится к вам от моего имени. Отдайте ему этот ящик. На этом ваша роль закончится, но вы заслужите мою вечную благодарность!

Если же вы пожелаете получить объяснение всего этого, то уже через несколько минут убедитесь: все, о чем я прошу, крайне важно, и если не будет исполнено хотя бы одно мое указание, каким бы нелепым оно ни казалось, на вашу совесть ляжет ответственность за мою гибель или утрату рассудка.

Но, как ни уверен я, что вы свято исполните мою просьбу, сердце мое замирает, а рука начинает дрожать от одной мысли о возможном отказе. Я сейчас нахожусь далеко от дома и охвачен таким невыразимым отчаянием, какое вы вряд ли сможете вообразить. И в то же время я знаю, что стоит вам точно выполнить все мои инструкции, и мои тревоги растают, будто я давным-давно прочитал о них в книге. Помогите же мне, мой дорогой Лэньон, спасите вашего друга!

Р. S. Я уже запечатал письмо, когда мной снова овладел страх. Что, если почта запоздает и письмо попадет к вам только завтра утром? В этом случае, дорогой Лэньон, выполните мою просьбу в течение дня, когда это окажется удобным для вас, и опять-таки ждите моего посланца в следующую полночь. Но, возможно, тогда уже будет поздно, и если этой или следующей ночью к вам никто не явится, знайте, что вы никогда уже не увидите вашего Генри Джекила».

Прочитав письмо Джекила, я решил, что мой коллега сошел с ума, но пока это не было подтверждено, счел себя обязанным исполнить странную просьбу. Чем меньше я понимал, что происходит, тем меньше мог судить о том, насколько важна просьба Джекила. Однако письмо, написанное в таких выражениях, нельзя было оставить без внимания.

Я встал из-за стола, на улице кликнул кебмена и отправился в особняк Джекила. Дворецкий уже ждал меня – с той же почтой он также получил заказное письмо с инструкциями и тут же послал за слесарем и столяром. Пока мы беседовали со стариной Пулом, явились рабочие, и мы вместе отправились в лабораторию. Дверь оказалась прочной, замок был отличный, и столяру со слесарем пришлось основательно потрудиться. Через два часа дверь распахнулась; шкаф, обозначенный литерой «Е», открыли; я извлек оттуда выдвижной ящик, завязал его в простыню и вернулся домой.