Уитли Стрибер - Голод

Последнее, что она почувствовала, – это приятное покачивание, когда Мириам, выйдя из комнаты, быстро понесла ее вверх по лестнице.

Где-то вдали слышалось пение. Проникновенная чистота голоса вывела Сару из забытья. Так не хотелось покидать уютное, теплое место, где она скрывалась, но этот голос... Она вскочила, и красный туман был вокруг, а пение – пение доносилось откуда-то издалека, сквозь туман. Сара чуть не плакала – она не видела своей матери с пятнадцати лет.

– Своей матери, которая пела, заплетая ей волосы...

– Пела в машине во время поездки в Йеллоу-стоун...

– Пела в церковном хоре, и голос ее звучал чисто и проникновенно...

– Матери, которая умерла... И голос ее растворился во времени.

– Сара... Открой глаза, Сара.

Гул стихает, превращаясь в головную боль, красный туман рассеивается...

Сара лежала на высокой старинной кровати с атласным постельным бельем. Между ней и потолком – голубой кружевной балдахин.

Раздалось шипение сифона. Мириам протянула ей стакан воды.

– От этого вы почувствуете себя лучше. Сара взяла его. Когда холодная вода коснулась ее губ, память вернулась к ней.

– Мне надо идти, – сказала она.

– Да. Уже почти полдень.

Сара взглянула на часы, поморщившись от тупой боли в правой руке.

– Почему я в постели?

Мириам расхохоталась, откинув голову назад. Ее смех был таким бодрящим, таким открытым и невинным, что Саре и самой захотелось рассмеяться. Мириам, приблизившись, взяла ее за плечи, улыбнулась.

– Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати – ничего хорошего в этом нет.

Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.

– Заснула...

– Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.

Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.

– Как жарко, – заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.

– Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.

– Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.

Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она – уже обнаженная – шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким-то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.

– Это ваше мыло? Я просто без ума от него!

– Его делают для меня «Бремер и Кросс». Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.

Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.

– Температура воды нормальная?

– Пожалуй, чуть горячевата.

Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.

– Идеально.

– Откройте окно, вы сможете смотреть в сад, пока я мою вам спину. – Заметив, что Сара колеблется, Мириам рассмеялась. – Не бойтесь, вас никто не увидит. – Сара подняла раму. Легкий ветерок дул из сада, приятно дополняя душ, а увидеть ее можно было бы только при помощи подзорной трубы с лодки на Ист-Ривер. Она оперлась о подоконник и стала смотреть вниз, в садик, пока Мириам массировала ей шею и плечи. Потом она вымыла ей спину, подняв горы мыльной пены. Чуть шероховатая мочалка приятно ее щекотала. Сара совершенно расслабилась. Мириам помыла ей бедра и икры и сполоснула ее водой. Ощутив мягкий рывок за плечо, Сара повернулась. Она спокойно позволяла Мириам мыть себя; она была слегка смущена и – тронута. Было очень, очень приятно ощущать, как мочалка гладит живот, скользит вниз по ногам... И эта чудесная желтовато-зеленая пена!

– Закройте глаза. – Мириам вымыла ей более мягкой мочалкой лицо, потом – нежными, легкими прикосновениями – грудь. Сара не шевелилась, пока не услышала голос Мириам и не поняла, что уже пора вытираться.

Мириам вытерла ее сначала грубым полотенцем, затем очень мягким.

– Если хотите, можете воспользоваться моей пудрой.

– Я и так пахну, как ваши цветы.

– Так же пахнет и моя пудра.

– Мне придется обратиться в «Бремер и Кросс». Где это?

– Они не торгуют в розницу. Но если вы хотели бы что-нибудь заказать, я дам вам адрес

– Вероятно, это ужасно дорого. – Сара слегка напудрилась и взялась за тени и губную помаду.

– Вы пользуетесь косметикой? Не думаю, что она вам нужна.

– Просто привычка, – улыбнулась Сара. – Я использую совсем немного косметики.

– Раньше женщины красились свинцовыми белилами. Их лица цветом напоминали китайский фарфор. Вы можете себе такое вообразить?

– Вероятно, это было очень давно. Сейчас все знают, что свинец ядовит. Мириам улыбнулась.

– Как Том, должно быть, любит вас! – Она сказала это с таким чувством, что Сара удивленно обернулась. Встретивший ее поцелуй был легким и небрежным – но в губы. Сара предпочла принять его за выражение дружбы и улыбнулась.

– Вы смажете мне помаду.

Мириам сидела, глядя, как Сара одевается. Саре приятно было, что ею так открыто восхищаются, и она поймала себя на том, что каждому своему движению старается придать некоторое изящество. Мириам заставляла ее чувствовать себя красивой и – как подумала она, стоя перед затуманенным зеркалом, висевшим над столиком с безделушками, – гордой своей красотой. Ее мысли все время возвращались к матери. С тех пор как та умерла, ни одна женщина не относилась к ней так по-дружески.

Мириам проводила ее вниз по лестнице.

– Когда вы вернетесь в Риверсайд, им захочется узнать, чего вы добились. Скажите им, что я все еще не решилась.

– Вы? – Мгновение Сара была в полном замешательстве, затем вспомнила о цели своего визита. – Ах, да... Я им так и скажу.

Они были уже у двери. Мириам взяла руки Сары в свои.

– Я вызвала такси. Оно вот-вот подойдет.

«Как она заботлива», – подумала Сара. Мириам, улыбаясь, склонилась к ней.

– Вы пахнете, как...

– Роза? – предположила Сара.

По лицу Мириам пробежала тень.

– Я никогда не использую их для ароматизации, – сказала она довольно холодно, хотя, впрочем, тут же улыбнулась.

На пути в Риверсайд Сара, откинувшись на сиденье, думала о том, как долго лишена она была дружеской женской заботы, теплого участия. Очень долго.

Том поднял глаза, услышав звук открывающейся двери. Сара медленно вошла в его кабинет. Он раздумывал над «Проектом Блейлок» – только бы удалось найти способ вывести его из-под контроля Хатча. Он собирался было поприветствовать Сару, но остановился, увидев, в каком она состоянии. Одежда сидела на ней криво, волосы были растрепаны, и духами от нее разило, как от шлюхи из борделя. Заметив выражение его лица, она виновато посмотрела ему в глаза.