Уитли Стрибер - Последний вампир

Он захотел коснуться языком ее языка, но казалось, будто у нее во рту вообще никакого языка нет. Конечно, язык был. Просто, наверное, она поджала его к нёбу от страха.

Но потом он все-таки осуществил свое желание, и, когда это произошло, Мириам выгнула спину и закричала так громко, что он оторвался от нее. – Прости!

Она обняла его и сомкнула вокруг сильного тела кольцо ног. Поцелуи продолжались, а он погружал свой язык в ее рот, и от того, как она стонала и вскрикивала, в нем разгоралось дикое желание. Этой женщине нравились его поцелуи, ей все в нем нравилось.

Как он похож на Юминиса, который был для нее не только мужем, но и единственным возлюбленным из ее племени! С такой силой Мириам сталкивалась впервые за многие столетия. Перед ней был не мужчина, а ревущий океан, полыхающая звезда, торнадо, тайфун.

Она припала губами к его губам и разомкнула для него рот, а он проник туда языком и замер в поцелуе. И хотя он пока не овладел ею, она достигла оргазма, а потом еще и еще раз, лежа под его пылким, взмокшим телом.

Мириам смотрела на него, упиваясь зрелищем. Не было до сих пор такого красивого мужчины, излучающего столь яростную сексуальность, не было до сих пор такого... такого... в общем, нет слов, чтобы описать его.

Они перекатились на ложе, и Пол оказался под ней. Опиум сработал на славу. Уорд был готов к любовным подвигам и чувствовал, что продержится долго.

Он позволил ей сесть на него и взяться обеими руками за член. Щеки ее зарделись, пока она гладила могучий стержень, ласкала, целовала и облизывала. Нет, такое чудо не могло принадлежать человеку, никак не могло – этот прекрасно разместится в ее лоне, чего никогда не происходило. У всех людишек маленькие пенисы, не то что у Властителей.

Неужели этот человек... Нет, не может быть. Их расы не перекрещиваются. Мириам тут же выбросила из головы глупое предположение. Просто он счастливое исключение из правил, не более того.

Ей захотелось ощутить его вкус. Захотелось узнать все его интимные тайны. Он действительно возбуждал ее, несмотря на всю ненависть, полыхавшую в ее сердце.

– Эй, – сказал Пол, приподнимая голову и крепко ее целуя. – У тебя такой же язык, как у меня. Мы с тобой две кошки.

Он говорил правду, и все это казалось ей очень странным.

– Мы созданы друг для друга, – осторожно заметила Мириам.

Он начал выбираться из-под нее, Мириам сразу поняла его намерение и радостно подчинилась. Прежде она никогда не отдавалась на спине, но сейчас, с ним, она готова была и на это. Да, именно там ее место, под его телом. Огромная фигура нависла над ней. Пристально глядя ему в глаза, она раздвинула ноги.

– Поехали, детка, – сказал он, – чур первый раз – мой. - С этими словами он проник в ее лоно.

Мир вокруг почернел. А затем словно прорвало дамбу. В голове ее гремели раскаты грома. Вторя ритмичным движениям, она без конца повторяла его имя:

– Пол, Пол, Пол!

Она будто превратилась в яркое небесное тело, целиком состоящее из наслаждения, и это тело неслось теперь во вселенной со скоростью, в миллионы раз превышающей скорость света.

Потом он сделал небольшую передышку и, ощущая на себе его тело, на удивление тяжелое, она испытывала чудеснейшее чувство естественности всего происходящего. Он настолько был похож на Юминиса, что сердце едва выдерживало боль сладких воспоминаний.

Его чресла не знали устали, и удовольствие превратилось в горящую комету, пронзившую ее тело насквозь. Вот он почти покинул ее, а затем снова ринулся вперед. Мириам оставалась распластанной, и ей нравилась эта иллюзия беспомощности, которую ей дарил мужчина впервые за много, бесконечно много лет. Невероятное ощущение чуда. И совсем не страшно... то есть страшно, но это была часть игры. Он действовал неторопливо, осторожно, скользя в ее лоне, а она тем временем металась, выгибала спину, твердила дорогое имя.

Совсем как тогда с Юминисом, когда она отступала под напором еще большей силы, чем ее собственная.

Не прекращая двигаться, Пол пожирал ее глазами. Не только ее внешность вызывала восхищение одно прикосновение к ней уже сулило блаженство, но еще она была совершенно по-особому устроена там, внизу. Да, эта женщина знала, как пользоваться нужными мускулами, и делала это мастерски, не чета даже самым опытным шлюхам Бангкока, Сеула или Гонконга.

«Благодарю тебя, Боже, за ту трубку опиума, – думал он, – иначе я бы спустил уже на первой секунде».

Пока же он действовал медленно, деликатно, а она целовала его грудь, покусывая волоски, и лизала соски. Она кричала, она дрожала, как дерево на ветру, она вторила его движениям, ускоряя ритм, вцепившись пальцами ему в ягодицы. Он оседлал свою кобылку, сомневаться не приходилось; никогда прежде он так сильно не возбуждался, никогда прежде ему не было так хорошо. Мириам вопила, глядя на него обезумевшими, удивленными глазами.

С ней творилась чертовщина какая-то, настоящая чертовщина! Потому что она чувствовала внутри себя полыхающий огонь и понимала, что это означает.

Ни одна из Властительниц, один раз испытав это ощущение, не могла о нем забыть – это болезненное, вселяющее тревогу, восхитительное пламя, предвестник зачатия. Ее тело не примет человеческое семя. Нет, это не должно произойти... не должно...

Но тело уже не подчинялось ее воле, и Мириам беспомощно сдалась на милость природы, превратившись из женщины в песчинку, затерянную в буйном живом океане. А ее возлюбленный был штормом, он был молнией, бившей по измученным волнам.

И эта молния, как ей казалось, была живой. А если так, значит... что ж, значит, он не бесплоден!

О небо, что происходит?

Ни разу в жизни она думать не думала, что какой-то мужчина из людского племени разбудит в ней такую страсть. Ее яйцеклетка, последняя в жизни яйцеклетка, двигалась сейчас внутри, доставляя ей обжигающий восторг.

Целую тысячу лет у нее не было настоящего мужчины, и она всегда мечтала о нем, и вот теперь она видела над собой огромное метущееся тело, красивое лицо, горящие глаза – это был Властитель!

Пол обливался потом, не прекращая двигать бедрами, его мускулы пели от восторга, вызванного этим соитием. Каждый раз, погружаясь в ее лоно, он достигал зыбкого края оргазма, затем отступал, она ослабляла хватку, и все начиналось сначала.

Впервые он пребывал так долго в состоянии абсолютного блаженства, впервые с ним происходило нечто подобное. Он не помнил, чтобы его сердце когда-нибудь билось быстрее. Даже кожа приятно покалывала, будто между ними пробегали электрические разряды там, где соприкасались их тела.

И снова он проник в нее и остановился, любуясь цветком, воплотившим совершенство, – ее лицом с лучистыми, восторженными глазами.