Ричард Кнаак - Король серых

Задняя дверь ресторана распахнулась и во двор выскочили двое мужчин в поварской форме, вооруженные палками, чтобы положить конец кошачьему концерту, который они ожидали застать на улице. То, что предстало их взорам, заставило их опешить.

Ворон восседал на безжизненно обмякшей тушке своей жертвы и хохотал. Затем вонзил когти в еще оставшийся открытым кошачий глаз, из которого фонтаном ударила кровь. Наконец пернатый хищник заметил двух мужчин и, недовольно покосившись в их сторону, взмыл в небо. Оттуда он окинул взглядом поле боя: один из мужчин, задрав голову, провожал его изумленным взглядом; второй тыкал пальцем в обагренное кровью тело побежденной.

Он убил! Этого было довольно! Он наконец разрушил барьер!

— Скажут тоже, девять жизней!

Пришло время смертному исполнить свою роль. Пришло время ворону исполнить свою судьбу.

Он убил! Он все еще ощущал дурманящий вкус крови. Насколько слаще самому иметь возможность забрать чужую жизнь и использовать то, что осталось, как поступил бы с человеком, которого убил. И какое блаженство ожидает его, когда его грандиозный план будет доведен до конца!

Ворон открыл дорогу в мир теней и, накаркивая себе под клюв веселый мотивчик, исчез.

— Джеремия?

Несостоявшийся король Серых открыл глаза и постарался привыкнуть к тусклому освещению. Руки у него саднили. Инстинктивно он хотел потянуться вперед, но руки его были задраны над головой и скованы цепями.

— Джеремия?

Голос был до боли знакомый…

— Каллистра?

— Джеремия! — Она вышла из тени, точно такая же, какой он видел ее в последний раз. Высокая и прекрасная, чародейка крепко обняла его, заставив испытать наслаждение и боль одновременно — боль, потому что она с такой страстью привлекла его к себе, что едва не оторвала руки.

— Мне жаль, что так все получилось, Джеремия, — прошептала она. — Они сделали тебе очень больно?

— Нет… просто оставили здесь висеть.

Каллистра погладила его по щеке:

— Бедный Джеремия! Я с тобой. Я о тебе позабочусь.

Он заглянул ей за плечо в страхе, что того гляди нагрянет стража и лишит его последней надежды на спасение. Однако Каллистра, похоже, не спешила. Вдруг принялась вытирать грязь с его лица…

— Ты не можешь как-нибудь освободить меня от этого? — Он нетерпеливо дернул цепи.

— Подожди. — Из ниоткуда в ее ладони возникла чашка, которую она тут же протянула королю-узнику. — Выпей это, Джеремия. Это поможет.

Его мучила жажда, однако с этим можно было и подождать. Свобода была дороже.

— Каллистра, я выпью, как только мы выберемся отсюда. Освободи меня! Оберон может вернуться в любой момент.

— Если ты хочешь, чтобы у тебя были силы преодолеть дорогу, которая нам предстоит, ты должен выпить это, милый Джеремия.

Тодтманн пытливо посмотрел на нее, затем стиснул зубы и отвернулся.

— Джеремия? В чем дело?

— Ты не Каллистра, — промолвил он, глядя в сторону. Смотреть ей в глаза могло быть опасно. — Если ты не Каллистра, значит, ты эльф.

— Что ж, я старалась, — задумчиво промолвила Каллистра, но уже не своим голосом — этот голос скорее мог принадлежать Титании. Взглянув на нее, Джеремия увидел, что к той вернулись ее пышные формы. Она все еще сжимала в ладонях кружку. — Мне казалось, я прекрасно справилась с ролью…

— Ты отлично справилась, — сказал Джеремия, играя на ее тщеславии. На самом деле она все испортила в тот самый момент, когда в руках у нее появилась кружка. Даже не принимая во внимание то, как настойчиво она добивалась, чтобы он выпил из этой чашки, оставаясь при этом прикованным к цепям, беззаботное выражение ее лица не могло не насторожить его. Еще минута, и Джеремия и без всякой чашки понял бы, что она не та, за кого себя выдает.

— А я-то так надеялась убедить тебя, надеялась, что ты выпьешь. Вино забвения куда приятнее, чем то, что уготовано тебе Обероном. Может, изменишь свое решение?

— Сожалею, но нет.

— Действительно жаль. — Титания улыбнулась и с тем исчезла. Джеремия с удивлением подумал о том, что черты ее лица совершенно стерлись из его памяти.

Теперь, когда сознание его вполне прояснилось, он мог оглядеть «апартаменты», которые приготовил для него Оберон. Хотя дальше чем на метр разглядеть что-то было трудно. Вокруг висели тени, но по крайней мере это не были черные, алчные тени ворона. По обе стороны от него возвышались простые грубые каменные стены. Он уже знал, что за спиной у него такая же стена, только в ней имеется крохотное отверстие, сквозь которое в его темницу проникал хоть какой-то свет. Цепи были из металла, но не железные — возможно, серебряные. Это, видимо, не имело значение для тех, кто надел их на него — главное, чтобы держали.

«Ну так что, Ваше Величество? — усмехнулся он про себя. — Что дальше?»

Его отказ потворствовать желаниям Оберона казался нелепым. Теперь ему придется просидеть в этом каземате столько, сколько потребуется королю эльфов, чтобы убедить его в том, что он зря упрямится. Но даже понимание того, что он собственноручно обрекает себя на страдания, не могло заставить Джеремию примириться с требованиями его тюремщика. Оберон добивался возвращения мрачного средневековья, а Джеремия уже понимал, что он действительно способен заставить и реальный мир и мир теней двигаться в этом направлении. Действуя под контролем Оберона, он должен будет лишить человечество будущего и загнать в прошлое. Какие бы проблемы ни стояли перед современным человечеством, Джеремия все же считал, что лучше оставить все как есть, чем возвращаться в так называемые «идиллические» времена, по которым тосковал король эльфов. Джеремия Тодтманн не намерен использовать свое могущество в этих целях.

«Свое могущество…»

Да, оно есть. Оберон, Арос, ворон… все видели огромные возможности в его наведенных заклинанием способностях, но преследовали лишь свои цели. Все стремились изменить мир и считали, что именно он — ключ к этим изменениям.

И монарх поневоле думал, насколько же велико на самом деле его могущество. Если в мире грез он пользуется такой властью, почему не в состоянии вырваться из какой-то паршивой темницы? Он должен. Иначе почему его тюремщик связывает с ним такие грандиозные планы?

— Есть только один способ выяснить, — пробормотал Джеремия. Он снова дернул цепи, только чтобы убедиться. Да, очень прочные. С этим ничего не сделаешь. Как же он должен он них избавляться? Одного желания было мало — он уже убедился на опыте. До этого он попытался телепортироваться, и у него ничего не получилось, хотя он не знал, почему. Что же остается?

А как, собственно, он до сих пор использовал свою силу? Поставил защитный блок, чтобы отразить нападение ворона… Переносился с одного места на другое. Дал имя, а стало быть, и стабильную форму тени. Остановил обезумевший небоскреб.