Роберт Киркман - Ходячие мертвецы: дорога до Вудбери

Она смотрит на него, в горле ощущается жжение от дыма и ужаса. Она так хочет пить. Уставшая и измученная жаждой, смущённая и напуганная.

- Что заставляет тебя думать, что мне сделали больно?

- Просто догадка.

Она смотрит на него. Злость наполняет её от макушки до кончиков пальцев.

- Ты меня даже не знаешь.

Он смотрит на неё сверху-вниз, удивлённо и с болью в глазах.

- Ты издеваешься?

- Мы познакомились меньше двух месяцев назад. Люди напуганы. Никто никого не знает. Мы все просто... пытаемся справиться с ситуацией.

- Ты должно быть шутишь. После всего, что было между нами. Я тебя даже не знаю?

- Джош, я не это имела...

- Ты приравниваешь меня к Бобу и наркоману? К Меган и остальным из лагеря? К Бингхэму?

- Джош...

- Всё то, что ты говорила мне на этой неделе... хочешь сказать, ты лгала? Ты говорила всё это, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше?

- Я имела в виду именно то, что сказала, - бормочет она тихо. Чувство вины гложет её. На мгновение она возвращается в те страшные воспоминания, когда потеряла малышку Сару Бингхэм, нежить роющуюся в теле маленькой девочки на той, забытой богом, земле за пределами цирка. Беспомощность. Парализующий ужас, что захватил Лилли в тот день. Потеря, и горе, и печаль, глубокая, как бездонный колодец. Джош прав. Лилли говорила ему те вещи в эйфории от проведённой вместе ночи, вещи, которые не совсем соответствуют действительности. В каком-то смысле она любит его, думает о нём, испытывает сильные чувства... но она также испытывает боль глубоко внутри, боль, близкую к чувству страха.

- Ладно, - наконец говорит Джош Ли Гамильтон, качая головой.

Они приближаются к разрыву в стене, окружающей город. Вход представляет собой широкую брешь между двумя незавершёнными секциями баррикады. Деревянные ворота для прочности обмотаны с одной стороны кабелем. В пятидесяти метрах на крыше полуприцепа сидит всего один охранник, уставившись в противоположном направлении с винтовкой М1 на бедре. Джош решительно подходит к воротам и сердито разматывает кабель, рывком открывая дверь. Скрип ворот эхом разносится по ветру. У Лилли мурашки ползут по коже от паники. Она шепчет:

- Джош, будь осторожен, они могут услышать нас.

- А мне насрать, - говорит он, распахивая для неё ворота. - Разве это тюрьма? Они не могут запретить нам входить и выходить.

Она следует за ним через ворота вниз по проселочной дороге к главной улице. В этот час на улицах мало прохожих. Большинство обитателей Вудбери спрятались в своих жилищах, обедают или напиваются вусмерть. Генераторы издают жуткое бренчание за стенами гоночного трека, несколько фонарей над стадионом мерцают. Ветер гуляет сквозь голые деревья на площади, пожухлые листья несутся вниз по тротуарам.

- Будь по твоему, - говорит Джош, когда они поворачивают направо и идут по главной улице к своему дому в восточной части города. - Мы просто будем довольствоваться дружеским сексом. Всегда сможем перепихнуться по-быстрому, чтобы снять напряжение. Ни забот, ни хлопот...

- Джош, это не...

- Всё равно, что бутылка ядовитого пойла и вибратор... но вот ещё что. Время от времени тёплое тело всё же приятнее, правда?

- Джош, перестань. Неужели должно быть именно так? Я всего лишь пытаюсь...

- Я больше не хочу об этом говорить, - отрезает Джош, когда они приближаются к продуктовому центру.

У входа в магазин стоит группа мужчин, они согревают руки над пылающим в мусорной бочке костром. Здесь Сэм Мясник, в своём мышиного цвета пальто, прикрывающем запачканный кровью фартук. Его худощавое лицо отвратительно сморщено, его пронзительные голубые глаза щурятся, когда он видит две фигуры, приближающиеся с запада.

- Ладно, Джош, как скажешь, - Лилли засовывает руки глубже в карманы и шагает рядом с Джошем, медленно покачивая головой. - Как скажешь.

Они проходят мимо продуктового центра.

- Эй! Зеленая миля! - раздаётся раскатистый скрежещущий голос Сэма Мясника. - Подойди на минуту, здоровяк.

Лилли останавливается, волосы у неё встают дыбом. Джош подходит к мужчине:

- У меня имя есть, - говорит он сухо.

- Ну, извините сударь, - отвечает мясник. - Как там тебя, Гамилбург? Гаммингтон?

- Гамильтон.

Мясник нагло улыбается:

- Так, так, господин Гамильтон. Сударь. Могу я занять минуту вашего драгоценного времени, если вы не слишком заняты?

- Что тебе нужно?

Холодная улыбка мясника не спадает с лица.

- Просто из любопытства, что в сумке?

Джош смотрит на него.

- Ничего... просто всякая всячина.

- Всякая всячина, говоришь? Какая всякая всячина?

- Вещи, которые мы нашли по пути. Ничего, что могло бы заинтересовать кого-либо.

- Ты ведь понимаешь, что до сих пор не выплатил свой долг за всякую всячину, что я давал вам пару дней назад.

- О чём ты? - Джош всё ещё смотрит на него. - Я работал на стене всю неделю.

- Ты ещё не рассчитался, сынок. Масло для обогрева не растёт на деревьях.

- Ты сказал, что сорока часов хватит, чтобы расплатиться.

Мясник пожимает плечами.

- Ты неправильно понял меня, здоровяк. Такое случается.

- Как так?

- Я сказал, сорок часов поверх того, что ты уже отработал. Уяснил?

Несколько секунд они молча смотрят друг на друга. Разговоры у горящей бочки прекращаются. Всеобщее внимание обращено на двоих мужчин. То, как мускулистые лопатки Джоша напряжены под пальто, вызывает у Лилли мурашки. Наконец, Джош пожимает плечами.

- Тогда я продолжу работать.

Сэм Мясник склоняет худое, точёное лицо к вещевому мешку.

- И я буду благодарен, если ты передашь мне то, что спрятал в этой сумке.

Мясник тянется к вещевому мешку. Джош отдёргивает сумку за плечо, подальше от рук Мясника. Настроение меняется со скоростью звука. Остальные мужчины, в основном пожилые бездельники с голодными глазами охотничьих собак и седыми бородами на лицах, инстинктивно отступают. Напряжённость растёт. Молчание усугубляет накалившуюся обстановку. Только мягкое потрескивание костра нарушает тишину.

- Джош, всё нормально, - Лилли делает шаг вперед и пытается заступиться. - Нам не нужны...

- Нет! - Джош резким движением отводит сумку назад, его взгляд устремлён в тёмные, налитые кровью глаза мясника. - Никто не заберёт эту сумку!

Голос мясника падает на октаву, он звучит теперь скользко и зловеще:

- Тебе лучше хорошенько подумать, прежде чем ссориться со мной, здоровяк.

- Я с тобой не ссорюсь, - говорит Джош человеку в окровавленном фартуке. - Просто констатирую факт. Всё, что лежит в этой сумке, наше по праву. И никто не отберёт у нас этих вещей.

- Было ничьё - стало моё?

- Именно.

Старики отступают дальше, и у Лилли появляется ощущение, будто она стоит в кольце, оцепленном колеблющейся ледяной толпой, с двумя загнанными в угол животными. Она пытается подобрать слова, чтобы разрядить обстановку, но слова застревают в горле. Она тянется к плечу Джоша, но он отстраняется от неё, как будто его ударило током. Мясник переводит взгляд на Лилли: