Александр Юрин - В лапах страха

— Да, — выдохнул Григорий Викторович, ощупывая карманы плаща в поисках очередной сигареты. — Но смерть этого, как вы сами выразились, бедолаги, всё равно останется на вашей совести.

— Послушайте, майор… Тот парень был наркокурьером! Даже хуже.

— Вы думаете, он знал, что перевозит?

— А это настолько важно?

— Не мне судить о морали, — вздохнул Григорий Викторович, попыхивая сигаретой. — Но даже в Библии прописаны различные кары за одинаковые на первый взгляд грехи. Например, за осознанную ложь первому встречному на улице, который не поверит тебе, даже скажи ты ему правду в лицо, и знакомому человеку, что и помыслить не может о недоверии.

— К чему эта фабула? — не понял Чистоплюев.

Григорий Викторович неопределённо развёл руками.

— На парне просто висел карточный долг. А вы вот так его… Совсем не задумываясь о том, что у него мог кто-то остаться.

— Это не мы его, — Чистоплюев напрягся. — Это он сам себя. А подобную лекцию вам лучше не мне читать, а его родителям, и родителям тех, других, которым ещё можно помочь.

— Помочь?..

— Да, помочь. Где ваша долбаная «комната милиции»?! Где воспитательная работа со школьниками?! Вы, вообще, знаете, чем они там занимаются?.. Да они уже с детского сада друг над другом издеваются, как хотят, а что самое страшное — до этого никому нет дела! Если смотреть со стороны, то всё это пострашнее армейской «дедовщины» будет! Так что, повторюсь, это вам, в первую очередь, смотреть за ними надо, для того, чтобы НАМ потом не пришлось за ВАМИ прибирать.

— Так что с животными? — глухо произнёс Григорий Викторович, прерывая, казалось бы, бессмысленную тираду генерала.

«А уж не такая она и бессмысленная. Особенно если сложить все ЗА и ПРОТИВ».

— Вещество стимулирует участки головного мозга, отвечающие за агрессию, — монотонно пробубнил Чистоплюев, наподобие лектора, уставшего повторять одно и то же из года в год. — Точнее оно не стимулирует даже, а что-то там перестраивает… в голове.

— Что?

— Процесс не обратим. Это не наркотик. Это «Ящик Пандоры». На выходе совершенно иной организм. Это уже не земное существо, а нечто… неизведанное.

— Только не говорите, что тут ещё и инопланетяне замешаны.

— Инопланетяне? А что, занимательно… Я думаю, если бы они и впрямь существовали, то давным-давно перестреляли бы нас всех, как самых злобных и никчёмных созданий во Вселенной. — Чистоплюев перевёл дух, загадочно улыбнулся. — Знаете, в Астраханских степях водятся такие пауки — не помню, как они называются по-научному. Мы называли их просто: «фалангами». Потому что они очень похожи на человеческую кисть.

Григорий Викторович поёжился и даже отпрянул назад, когда Чистоплюев демонстративно протянул к лицу собеседника свою пухленькую, а от того действительно так похожую на злобного паука-убийцу ладошку.

— С ними невозможно договориться, их нельзя приручить. Они созданы лишь для убийства, — по крайней мере, так мы предполагали в бытность ещё зелёными юнцами. Эта тварь, как правило, поджидает тебя на земле и медленно шевелит конечностями…

— Ужас какой-то рассказываете.

— И не говорите… Самое страшное, что эти твари бросаются лишь тогда, как только ты наклонишься из любопытства, чтобы их получше рассмотреть — вам никого это не напоминает? Прямо в лицо. И жалят. Если не подоспеет санинструктор, то всё — кома, а дальше смерть.

— Так к чему всё это?

Чистоплюев вздохнул.

— Знаете, сколько мы их там положили просто так, потому что считали никчёмными тварями?

— Ах, вон оно что… — кивнул Григорий Викторович, задумчиво играя желваками. — И что же, эта дрянь военных превращает собак в нечто подобное? В механизм убийств?

— Именно, что превращает. Но всё равно нужен продолжительный курс инъекций. Один, два укола — может, и изменят физиологию животного… но чудовище, во всяком случае, не породят.

— Вы в этом уверены?

— Не больше, чем вы.

— И что же вы предпринимаете?

— В настоящее время мы работаем с преступниками и, так сказать, утилизируем невольные объекты их экспериментов.

— Убиваете собак?

— Это уже не собаки, — непреклонно заявил Чистоплюев, посматривая на дорогущий «Ролекс».

— Вы же сказали, что от одного, двух применений — с животным ничего страшного не происходит. Или я что-то не так понял?..

— Вы снова всё верно поняли. Но нам нельзя рисковать.

— Значит, всё возможно… — прошептал Григорий Викторович.

— Что вы сказали?

— Нет-нет, это я так, сам с собой. Но вы ведь понятия не имеете, с чем столкнулись. Не так ли?

Чистоплюев лишь недвусмысленно отмахнулся.

— Знаете, у меня сегодня ещё дел немерено… — Он выжидательно поколупал ногтем руль. — Так что скажете? Мы с вами договорились?

— Договорились? — переспросил Григорий Викторович, мысленно пребывая где-то далеко.

— Вы прекратите нам мешать — помните уговор? Дашь на дашь, как и условились.

Следак вздрогнул, как-то странно посмотрел на собеседника, словно видел того впервые в жизни, сипло закашлялся.

— Да-да, — произнёс он сквозь астматический кашель. — Больше вы обо мне не услышите, обещаю.

— Рад, что наша беседа оказалась плодотворной, — Чистоплюев расплылся в самодовольной улыбке, явно гордясь проделанной работой. — Тем не менее, моё предложение на счёт койко-места в штабе остаётся в силе. Как только решитесь, напишите прошение о переводе и отправьте в главк. Не обещаю, что скоро, но я походатайствую за вас.

Григорий Викторович только кивал, не слушая повеселевшего генерала. Он ясно чувствовал подкрадывающуюся со всех сторон тревогу, однако продолжал упорно отмахиваться от той, словно по-прежнему не до конца верил в ясный ход собственных мыслей. Услышанное поразило до сущих глубин, добавив к уже имеющимся множество новых вопросов. Куда же катится человечество, в попытке расширить горизонты познаний? На волю чему отдаётся? К шёпоту каких «тараканов» прислушивается? Прислушивается ли вообще к чему бы то ни было на этом свете?..

«Наши страхи отданы на откуп внутреннего голоса — пресловутого самосознания, — но в пылу гонки, человек может утратить истину, отвернуться от смысла, закинувшись озвученной правдой. В этот момент в голове щёлкает потайное реле — вживлённый имплант, — и мы перестаём слышать подсознание. Мы начинаем слышать что-то ещё… Что-то, что гонит вперёд с удвоенной силой!»

— Что ж, приятного вечера и до скорого, — донеслось откуда-то со стороны, оборвав ход мыслей.

Григорий Викторович проводил мутным взором стремительно удаляющийся «Рейндж-Ровер».

Он даже не понял, как очутился на свежем воздухе. В голове царила канитель, отчего складывалось впечатление, будто и не было никакого джипа, генерала, да и всего остального тоже. Разговор возник в голове, словно сам по себе, или и вовсе явился следствием общего переутомления организма. Так или иначе, от беседы остался некий двоякий смысл. Точнее от её итога: Григорий Викторович вроде бы и дал обещание больше не вмешиваться в столь крупную игру, однако где-то в глубинах подсознания у него всё же осталось странное чувство невыполненного долга, словно щёлкнувшее под лобной костью реле сработало не до конца, оставив некоторые центры головного мозга нетронутыми.