Александр Юрин - В лапах страха

ДОЖИДАТЬСЯ!!! Она и подумать не могла, что будет когда-нибудь дожидаться ИХ возвращения с подобным нетерпением!

— Тебе вещи твои показать?

Юрка снова надулся и покачал головой.

— Вот и славно, — кивнула в ответ Светка. — А на руки своей воспитательницы больше не смотри. Понял?

— Ага. Страшно просто было…

— Ты мальчик. А мальчики ничего не боятся.

— Так уж и ничего? — не поверил Юрка и даже привстал.

— Ну, встречаются, правда, трусы, — растянуто проговорила Светка. — Но об них отдельный разговор. Ты ведь не трусишка зайка серенький?

Юрка снова заёрзал: на этот раз как-то возбуждённо, словно испытывая некие возвышенные чувства.

— Я — нет.

— Ну вот и хорошо. Тогда тебе не пристало блевать, всякий раз, как видишь старушечьи руки.

Юрка кивнул.

— Хорошо. Я в следующий раз представлю, что они просто нарисованные. Ну, невсамделишные! И тогда не страшно будет!

— Вот и молодец!

Светка хотела встать, но вдруг поняла, что не может этого сделать. Почему-то именно сейчас она впервые ощутила поблизости что-то родственное, с чем было просто приятно находиться рядом.

«Что происходит? — думала девочка, наслаждаясь приятным моментом единения. — Дело во мне, или это всё ОН? ТОТ, кто затаился внутри Юрки. Ведь это ЕГО сети. И, похоже, я в них всё же запуталась».

— А ты тоже смелая, — робко произнёс малыш, восторженно поглядывая на сестру.

— Я? — удивилась Светка. — Ну уж нет, скажешь тоже… Я всего на свете боюсь.

— А вот и неправда, — возразил Юрка, по-взрослому качая головой, чем приводя сестру в ещё большее замешательство. — Ты, вон, не побоялась сегодня в квартиру входить, к этому… — И малыш опасливо кивнул на пса.

Светка безуспешно боролась со смятением. Девочка не совсем понимала, что именно происходит: то ли она действительно совсем не знает собственного брата, то ли тем и вправду управляет кто-то посторонний, то ли она сама медленно, но верно сходит с ума. Мозаика в голове постоянно перестраивалась, отчего то и дело менялось и мировосприятие, порождая то панический страх, то благоговейную любовь, то полнейшее безразличие.

— Скажешь тоже… — прошептала Светка, посматривая на дремлющего Умку. — Я и не задумывалась, что может что-то произойти.

— Но ведь ты сама все эти страшилки рассказывала!

— Ну и что, — вздохнула Светка. — Я просто тебя попугать хотела. Прости.

Юрка пожал плечами.

— Классно у тебя получилось! — улыбнулся он спустя пару секунд, только сейчас понимая, как здорово работает палочка в его голове, — маленькая Лена сделала то, что должна была сделать: своей заумной речью она научила его мыслить по-взрослому — это и было истинное волшебство, заключённое вовсе и ни в каком предмете, а в слове. — Я испугался так!

Светка улыбнулась, протянула брату полусогнутый мизинец.

— Будем мириться?

— Ага! — кивнул довольный Юрка. — Только я не знаю, как…

— Давай свой мелкий отросток.

Малыш неуклюже оттопырил мизинец, потянул кулачёк к руке сестры.

Светка подцепила своим мизинцем мизинец брата и прошептала, стараясь унять дрожь в голосе:

— Мирись-мирись — больше не дерись.

Юрка заворожённо наблюдал за непонятным ритуалом.

— А к Умке я подошла вовсе не от того, что такая смелая, — Светка горестно улыбнулась и нехотя отцепилась от вновь обретённого брата.

— А отчего? — не вытерпел Юрка.

— Просто я запуталась, — задумчиво сказала девочка. — Так же, как и все остальные.

— Мама и папа?

— Нет, я вообще о людях. Естественно, что Мрина с Глебом — в их числе. Просто мы мало воспринимаем действительную опасность. Вернее воспринимаем, но как-то не так. Боимся не того, чего следовало бы опасаться в первую очередь. Не скрипы нужно ночью слушать, не «тараканов» в голове гонять, а по «зебре» дорогу переходить, например, любить друг друга, не отнимать чужую жизнь, бороться за справедливость. А вот когда ничего этого нет — тогда и нужно бояться по-настоящему. Потому что за несоблюдением всех этих неписаных правил, и таится ОНА… Действительность, — Светка улыбнулась брату. — Ты, наверное, ничего не понял из того, что я только что сказала. Только запутала тебя.

— Я понимаю! — как мог убедительно кивнул Юрка.

— Да ну?.. Я сама-то себя последнее время не понимаю. Трясусь постоянно невесть от чего… а бояться, как уже сама говорила, надо чего-то реального.

— Ага, нужно бояться не вымышленных чудищ, а всамделишных.

Светка открыла рот и чуть было не взвизгнула, услышав пронзительный звонок в дверь.

— Майор!

Григорий Викторович остановился, застигнутый врасплох внутри крохотного мирка между прошлым и настоящим, под ворохом воспоминаний. Фраза отдалась звучным эхом от незримой грани, после чего медленно осела в недрах подсознания, став очередной историей.

Ветер затих, капли мороси поредели, туман просто повис над мостовой, словно дрейфующая по волнам медуза. Такое ощущение, что доступное зрительному восприятию пространство отсекли от остального мира прозрачной полусферой. В данной точке фазового пространства должно было что-то произойти.

Может, разговор, а может и не только…

С присвистом хлопнула, закрываясь, дверца чёрного «Рейндж-Ровера»; Григорий Викторович как бы невзначай глянул на номер — профессиональная привычка — и понял, что настало время «Ч», карты легли на стол.

«Три девятки, МММ. Интересно».

— Майор, — скользнули идеальные стежки бархатного голоса, каким в голливудских фильмах обычно говорят миллионеры в преклонном возрасте.

Широкая тень качнулась и решительной генеральской поступью вышла в свет фар.

Григорий Викторович всегда угадывал генерала в толпе штатских именно по походке — как-то они так ходили по-особенному, будто подчиняясь некоему негласно писаному уставу, который не дозволялось нарушать даже находясь «по гражданке».

— Майор, на пару слов, — пухленькая фигурка замерла в метре, на следака взглянули слезящиеся от мороси глазки.

«Штабной, — подумал Григорий Викторович. — Явно штабной. Видать и впрямь, под кого не того копаю».

— Простите, а с кем имею честь? — спросил следователь, пытаясь как можно тщательнее рассмотреть таинственного собеседника.

Толстячок ухмыльнулся, поджал пухленькие губки, смахнул влагу с залысин.

— Боюсь, мы не знакомы, — он показано смутился и заулыбался ещё шире, как бы силясь разрядить обстановку. — Просто вы так на меня смотрите… Извините, но тут одно из двух: либо вспомнить меня пытаетесь, либо, так сказать, запомнить.

«Ничего себе! — Григорий Викторович с трудом удержался, чтобы не потереть недельную щетину на подбородке. — А не так - то проста штабная рыбка! Наверняка тот ещё удавчик. Как бы ни заглотил, чего доброго…»