Александр Юрин - Сквозь тернии

Оле Лукойе явился под переливчатую трель соловья. Он спустился по солнечным лучам, что пробивались в щель между оконной рамой и не задёрнутой шторкой — будто по ступенькам. Коснулся лакированной туфелькой с загнутым носком пола, тут же приставил вторую ногу. Поклонился и смешно опёрся на оба зонтика.

Яська улыбнулся, изучая наряд человечка. Колпак с помпоном и тремя пуговицами, пришитыми одна над другой на линии переносицы. Длинный камзол с высоким воротником и белыми манжетами, застёгнутый на все пряжки. На ногах — чулочки выше колен, как у аристократа, и некое подобие современных бридж.

Оле лукаво улыбнулся и заговорил, чуть склонив голову на бок:

— Яська, а почему ты думаешь, что всё дело именно во мне?

Яська пожал плечами.

— Ну, ведь вы же повелеваете снами.

Человечек подбоченился.

— Э, нет. Тут вы, молодой человек, не правы. Я просто рассказываю детям сказки, которые они потом видят во сне. То же, что видишь ты, — не похоже ни на одну из моих сказок. Это вообще ни на что не похоже, если только… — Оле задумался, сунул зонтики под мышки обеих рук — видимо по привычке.

— Что, «если что»? — шёпотом спросил Яська.

— Если только к тебе не зачастил мой тёмный братец, — ответил Оле без тени улыбки. — Плохо, когда он является к маленьким детям, вроде тебя. Очень плохо. Это означает, что тебя ждёт Путь — и никуда от этого не деться.

— Ваш брат? — удивился Яська. — Я ничего о нём не слышал. Простите…

— За что же ты просишь прощения? — усмехнулся Оле, подходя ближе. — Мальчишкам, вроде тебя, не нужно знать про него, потому что он приходит с той стороны, чтобы вложить в ладонь обречённого метку. Чёрную метку.

— С той стороны? — Яська побледнел. — Из-за Молочной Реки?

Оле нахмурился.

— Ты знаешь про неё?

Яська кивнул.

— Плохо, — Оле Лукойе присел на край постели. — И когда это началось? Как давно ты «прозрел»? В смысле, вышел на Путь?

— Полгода назад. Меня заперли в подвале котельной. Потом случился обвал, но мне помогла маленькая девочка. Она показала, как «плыть», и мы направились к Мосту, потому что на нём расположена развязка — грань между разными мирами. Потом, правда, мы расстались. Она не могла пойти со мной, потому что… Потому что она была мёртвой.

Яська потупил взор.

— Вон оно значит как, — вздохнул Оле. — Мой брат такой. Он не щадит ни стара, ни млада — приходит, как только Тьма кликнет его.

— Это его рисуют в капюшоне и с косой?

Оле Лукойе рассмеялся.

— Вовсе нет. Так изображают Смерть — забирает именно она. Мой брат просто даёт понять: пришло время выйти на Путь. А уж как быть дальше, каждый решает для себя сам.

— Значит, это он указал Путь той девочке? Она говорила, что побежала за кошкой и больше не вернулась.

Оле Лукойе помолчал. Потом спросил:

— Тоскуешь по ней?

Яська кивнул.

— Плохо, что я даже не знаю её имени. Когда есть имя, хранится и память о человеке. А без имени — не пойми что выходит… Как будто выдумал всё.

— Не расстраивайся, — успокоил Оле Лукойе. — Ведь у вас всё относительно. Я покажу тебе, как её увели. Ты должен познать истину.

— Увели? Какую ещё истину???

Оле Лукой поднялся, молча раскрыл над Яськиной головой цветной зонтик, следом — чёрно-белый. Яська тут же куда-то провалился. В его голове звучал лишь голос сказочного человечка:

— Сны вовсе не вымысел. Они являются частью реальности. В них сокрыта истина, которую большинство индивидов гонят прочь, не в силах постичь. Смотри же на реальное и нереальное, что соприкоснулось друг с дружкой, породив материю!

…Яська очутился в больничной палате. Посреди комнаты стояло странное кресло с вытянутыми ручками, оканчивающимися некоим подобием скоб. Оно отдаленно напоминало кресло дантиста, но и впрямь лишь отдалённо. Ещё на нём кто-то лежал.

Под потолком мерцали раскалённые трубки. Что-то противно пищало, всякий раз неизменно отзываясь в груди щекочущим страхом. Со всех сторон напирали зелёные стены.

У кресла столпились люди в белых халатах, шапочках и марлевых повязках на лицах — всего трое. На руках у каждого — резиновые перчатки.

Яська нерешительно подошёл ближе. Выглянул из-за спин, непроизвольно вздрогнул, издав тонюсенький писк, который тут же прервался. От увиденного моментально пересохло в горле, а перед глазами поплыло марево.

Яська взмахнул руками, силясь сохранить равновесие; отступил к стене.

На него не обращали внимания, словно его тут и не было. Молоденькая медсестра склонилась над стеклянным стеллажом, чем-то зазвенела в выдвинутом ящике; спустя мгновение, выудила из темноты ампулу; сжала поблескивающее стекло трясущимися пальцами.

— Что это? — прохрипел Яська. — Зачем вы мучаете маму?

Медсестра вздрогнула. Испуганно огляделась по сторонам. Посмотрела мимо Яськи на стену. Глубоко вдохнула, побрела, покачиваясь, к своим коллегам.

Яська двинул следом.

Он остановился напротив спящей в кресле мамы и сказал:

— Мама, что они с тобой делают?

Мама не ответила. Её скрюченное тело с разведёнными ногами опутывали разноцветные провода и трубочки. В последних бурлило что-то бордовое и вязкое. Яська вытянул шею. Дико заверещал, увидев мамин живот — тот был огромен: внутри него что-то завелось!

Врачи огляделись по сторонам.

— Кажется, ребёнок… — сказал фальцетом ближний.

— Держите себя в руках! — Это седовласый со скальпелем — он стоял ближе всех к маме. — Здесь никого нет! За дело. Живо!

— Но я тоже что-то слышала, — возразила медсестра с ампулой. — Мне не могло показаться!

— Лекарство, — сухо приказал седовласый, протягивая руку.

— Господи, что мы такое творим! — послышалось с другой стороны.

Яська увидел ещё одного — он склонился у двери. Неясная тень с пляшущими белками глаз.

— Мы избавляем себя от ненужных проблем, — монотонно ответил седовласый, надламывая ампулу.

— А что если она знает про двойню? — Это снова фальцет.

Седовласый нахмурился.

— Я наблюдал её с момента начала беременности. Знаете, сейчас очень часто встречаются семейные пары, которые не хотят заранее узнавать пол ребёнка, — они отказываются от результатов УЗИ и просят ничего им не говорить. Только общую информацию, как развивается плод.

Яська глянул на фальцета — тот был явно на грани.

— Ну как же так! Неужели нечего нельзя сделать?!

— Нужно было в институте на лекциях сидеть, а не с дружками по бабам шляться! — Седовласый отвернулся. — Не случись вашей ошибки, ничего этого сейчас бы не было! Хотя, как знать…

Мелькнул огромный шприц, скальпель, зажим.

— Мама! — Яська бросился на нелюдей, не понимая, что такое вообще происходит. — Мама, очнись!

Врачи растворились, словно их не было и в помине, а самого Яську встретила твёрдая стена. Из глаз полетели искры, в носу потеплело, закапало…