Брайан МакГриви - Хемлок Гроув [любительский перевод]

Питер попытался поднять руки для защиты, но, прежде чем он смог, Дункан ударил его по лицу. Это было как вспышка очень яркого света, и с полдесятка вспышек зажглись следом, прежде чем Питеру наконец-то удалось поднять руки, прижать колени к груди, выплюнуть кровь на ладони и начать ждать начала избиения.

Но затем острые локти разорвали кольцо, окружавшее его, еще один боец вступил в драку, и он почувствовал вес нового тела и руки, обвивающиеся вокруг его шеи. Вес был небольшим, и руки тряслись и были тонкими, как у девушки. Это и была девушка. Это была Лита. Лита закрыла его собой.

Все снова затихло. Лита прижалась к нему, дрожа. Из центра ее тела текла энергия такой силы, что Питер мог чувствовать ее своей Свадистханой, и она заставляла ее тело дрожать и не отпускать его из объятий.

– Вот, бля, – неожиданно произнес кто-то. Вечеринка закончилась прежде, чем началась: неожиданное вмешательство Литы, как кого-то власть имущего, заставило толпу, понурившись, отступить. Так же неожиданно, как сакраментальная жажда насилия возникла в толпе, беременная девушка быстро уняла эту мощь.

Лита помогла Питеру подняться. Его волосы были растрепаны, лицо покраснело и кровоточило из порезов над глазом и ртом. И хотя он теперь стоял на ногах и был в порядке, то, что она видела внутренним взором, были бесконечные удары того парня, склонившегося над ним. Раньше она никогда не видела такой жестокости, но инстинктивно знала, что однозначным выходом из драки было равнозначное и противоположное ей действие, и она поцеловала его лицо. Она покрыла лицо, которое другой парень покрывал ударами, своими поцелуями, легкими, как трепыхание крыльев моли. Глаз за глаз. Питер наклонил свою голову к ней. Он протянул свой большой палец к ее рту и вытер с губ кровь. Она плакала, и сопли текли из ее носа.

Он положил указательный палец на ее губы.

– Сопли, – сказал он, затем вытащил запасные резинки из кармана сумки и собрал волосы в хвост. Взял ее за руку.

– Пошли, – произнес он.

– Эй! – рявкнул голос, похожий на удар по тарелке барабанной установки, и рука замдекана Спирса схватила Питера за локоть. – Куда это ты собрался?

– Он идет со мной.

Замдекана отпустил Питера. Его лицо дважды побледнело в двойном отражении солнцезащитных очков Оливии Годфри.

Питер и Лита отправились с Оливией. Шелли, за которой и приехала Оливия, устроилась в багажнике пикапа, а трое остальных в кабине, Лита сидела посередине, наклонив ноги в сторону коробки передач. Оливия вытерла лицо Питера своим головным платком, и теперь он держал его прижатым к окровавленному рту. Внутренняя сторона щеки была прокушена, и он обследовал ее своим языком. Оливия, в ответ на вопрос, который еще не был задан, ответила:

– Он по-прежнему.

Она дотронулась до коленки Литы, что на первый взгляд выглядело, как жест сочувствия – но ей нужно было место для переключения передач.

Она везла их к трейлеру Руманчеков.

– Мне придется отвезти тебя домой, дорогая, – сказала она Лите.

Лита ничего не ответила. Оливия обдумала взрослые возможности своей ответственности и смягчилась:

– Хотя бы позвони маме. Она и так на пределе в последнее время.

При виде опухшего глаза Питера и разбитой губы, Линда не меньше пятнадцати минут выражала свое горе и злость. Она, плюясь на собственную грудь, декламировала такие проклятия утробам, породившим тех монстров, что могли сотворить такое с лицом такого милашки. Затем она приняла властную материнскую позицию, отмыла его, вручила чашку чая с двумя таблетками аспирина и отправила в постель с куском замороженной отбивной для снятия отека. Оливия осталась, чтобы поговорить с Линдой.

В спальне Лита легла рядом с Питером и закинула руку и ногу поверх его тела, суеверно ограждая собой от постороннего мира.

Он снова ткнул языком в отверстие в щеке. Лита возмутилась:

– Прекрати так делать. Я вижу, что ты это делаешь.

Питер взглянул на нее. Забавная маленькая девочка, которая вложила всю свою любовь между ним и избиением, еще неизвестно чем это все могло закончиться. Одним из главных критериев Николая в определении качества женщины был: поможет она или нет при перестановке мебели. Он имел в виду не какие-то женские дела, типа перенести лампу или коробку с посудой, но чтобы она наравне с мужчинами сжала зубы и тянула диван. Что бы ты сказал на это, Ник?

Но этот факт напомнил ему о том, чего он избегал сказать ей в последнее время. Он должен сказать ей, что произойдет завтра ночью и ей это не понравится. Ей не понравится услышать такое не больше, чем ему – говорить ей об этом. Но это не меняет факта, что ему нужно все рассказать, и ожидание сделает все только хуже. Он закрыл глаза и вдохнул аромат ее волос. Еще минуту.

В дверь постучали. Линда и Оливия вошли вместе. Они согласились, что Питеру может быть не безопасно оставаться здесь.

– Полная луна может привести сюда людей, – сказала Оливия.

Питер кивнул, не в состоянии противиться такому несчастливому стечению обстоятельств. Он поднялся и начал упаковывать рюкзак необходимых вещей для ночевки в Доме Годфри.

Оливия выделила Питеру гостевую спальню. В углу находилось старинное зеркало, установленное на деревянном цапфе и наклоненное немного вверх. С того места, где стоял Питер, в нем отражался висящий на стене портрет пожилого человека с ястребиным лицом и зелеными глазами, он улыбался так, словно только что воткнул вам нож в сердце, а вы и не заметили.

Оливия положила руку на плечо Литы.

– Я возьму на себя смелость самой позвонить твоему отцу.

Повернувшись к Питеру, она поглядела на его искаженное лицо. Он не мог прочесть выражение ее глаз за солнцезащитными очками. Она прикоснулась пальцами к его лицу, но он не вздрогнул. Небольшое знание о ее прикосновении не навредит ему.

Она вышла, дав им несколько минут наедине.

– Мальчишки… – сказала она на выдохе, выходя. – Мальчишки…

Питер смотрел в зеркало. В такие моменты его Свадистхана посылала ему странные и высокочувствительные сигналы, но он был рад, что они никогда не добирались до его Третьего Глаза. Третий Глаз всегда прорывался, в удручающе буквальном смысле. Но завтра ночью произойдет то, что неизбежно должно случиться с тех пор, как Роман позволил себя арестовать. На самом деле, это было неизбежно с той ночи, когда они нашли Брук Блюбелл. Он должен найти варгульфа , выследить его и вырвать ему глотку. Это делало его слабым, и он хотел просто лечь, но продолжающаяся боль от побоев держала его на ногах. Боль не дает ничего, кроме ощущения приоритетов. Сейчас он желал, чтобы его Третий Глаз показал ему, как гадалка через хрустальный шар, каким будет мир на утро послезавтра, но все, что он видел – это собственное уродливое, избитое лицо. В зеркальном отражении руки обвились вокруг его груди и сцепились в замок.