Виталий Кулик - Ведьма полесская

С Марылей же Прохор сразу почувствовал, что эта девушка особенная. Он с воодушевлением шутил и поддерживал разговор, стараясь не показаться скучным или нудным. Но лишь только слова затрагивали тему сердечную, как парень начинал смущаться, терялся и боялся, чтоб не сказать что-либо невпопад. Любое робкое высказывание девушки, касающееся амурных дел, Прохор воспринимал на свой счёт, и от этого его ещё больше охватывало чувство неловкости. Он умилялся добродетели Марыльки и ощущал её превосходство в целомудренном отношении к жизни. Временами на Прохора находило такое чувство благоговения, словно он был собственностью этой прелестной панночки и, невероятно, но ему это нравилось. А она, такая красивая и нежная, снизошла до того, что позволила своему холопу общаться с собой на равных. Разыгравшееся воображение вызывало в нем ещё больший, почти болезненный интерес к попутчице.

При свете огня Прохор с нескрываемым интересом разглядывал девушку. Он всё пытался рассмотреть, какого цвета у неё глаза. Но, то ли света было слишком мало, то ли ещё что, но ему никак это не удавалось. Прохору нравилось всё в этой девушке. Простота и скромность Марыли в союзе с красотой и стройностью фигуры наверняка заставляли трепетно воздыхать не одного парубка. Странно, возникшее вдруг ревностное чувство сейчас сильно беспокоило парня, но он пока не осмеливался спросить у Марыли, есть ли у неё суженый.

Прохор тоже заинтриговал девушку своей непосредственностью и молодецкой привлекательностью. Окончательно освоившись и украдкой рассмотрев попутчика с мужественными чертами лица, Марылька с каждой минутой вела себя всё более уверенно и раскрепощённо. В её разговоре начали проскакивать кокетливые нотки. Это немного смущало Прохора, но весна и молодость сметали начисто все смущения и сомнения.

— Ну, как ножка прелестной панночки? — вглядываясь в глаза девушки и поддаваясь её игривому тону, спросил Прохор.

— Болит! И никто помочь не может бедной девушке.

— Так я ж говорил: давай перевяжем… Тугую повязку надобно наложить.

— Ага, говорил и тут же забыл.

— Жаль, что у меня нет подходящей латки. Ничего, сейчас от рубахи низ оторву.

Прохор с готовностью вскочил и начал спешно осматривать свою рубаху, выбирая, откуда лучше оторвать полосу ткани. Марыля не на шутку встревожилась такому рвению. Ведь на парне была добротная и красивая, с вышивкой, рубаха.

— Не балуй! Я пошутила, а ты и рад стараться! — рассмеялась девушка. — Да и нога уже почти не болит.

Насчёт боли в ноге Марылька, конечно, сказала неправду, дабы остановить Прохора от опрометчивого поступка. И это сработало. Руки парня замерли, а глаза всё равно с недоверием смотрели на неё.

— Глупенький, пошутила я, — опять повторила девушка, только на этот раз не с насмешкой, а, как показалось Прохору, ласково. — Ты и так мне помог, а то бы сидела сейчас где-нибудь возле того хутора и ревела бы от страху. А так я сейчас встану, и мы очень скоро будем в селе. Я уж буду стараться.

— Посидим ещё немножко, — со сладким волнением сказал Прохор и опять опустился рядом с Марылей.

Костёр уже догорал, а Прохору очень не хотелось приближать время расставания с этой обворожительной девушкой. До Черемшиц рукой подать, а там когда ещё придётся свидеться с глазу на глаз?

Марылька снова порывалась встать и идти. Прохор отговаривал.

— Так мы же только присели, а ты уже готова опять идти! Не! Ноге ещё нужен покой. Я сейчас ещё принесу хвороста, а когда и он догорит, тогда уж точно пойдём! Добре? — сказал он и, вставая, опять слишком близко наклонился к девушке.

Марыля протянула руку и, что-то проворковав, нежно провела тёплыми пальцами по щеке Прохора…

Это было что-то неописуемое. Восторг и ликование клокотали в душе парня, перерастая в неудержимую страсть. В сильном возбуждении Прохор уже не мог сдерживаться, а какой-то внутренний голос подсказывал, что девушка охвачена такими же чувствами. В порыве страсти он обнял её и начал жадно целовать. Марыля сделала лишь слабую попытку сопротивления, но через мгновение оба они уже были в плену сладкой истомы поцелуев. Опьяненный бурной страстью, парень долго с жаром целовал и ненасытно ласкал девушку. Она отвечала тем же. Наконец Прохор с шумным и учащённым дыханием оторвался на мгновение от пылающих девичьих уст. Таких восхитительных мгновений он ещё не испытывал. Переводя дух и любуясь юной красавицей, Прохор понял, что он уже в сладком плену взаимности, в который все стремятся попасть и из которого никто никогда не бежит. Окрылённый неожиданным успехом парень заглянул в глаза своей царицы.

Прохору почему-то с самого начала казалось, что глаза у Марыльки непременно должны быть голубыми. Или ему, наверное, очень уж так хотелось, чтоб именно васильковый цвет глаз был у такой девушки. И он уже готов был без раздумья окунуться с головой в этот васильковый омут. Всё ещё нежно держа прелестную головку Марыльки, Прохор чуть отклонился, чтобы лучше разглядеть обворожительные очи. Серебро лунного света, на миг запутавшись в её длинных ресницах, заблестело в дивных глазах, и… Прохора обуял дикий ужас! Его в упор пожирали желтые глаза зверя! Глаза ночного зверя!

От страху душа словно окунулась в леденящий холод. Сердце бешено заколотилось. Прохор резко вскочил.

— Ты чего?! — испуганно встрепенулась и Марыля. — Напугал только…

Прохор стоял и смотрел расширенными от ужаса глазами на сидящую девушку. «Господи! И надо же такому привидеться!» — лихорадочно думал он. Перед ним была всё та же прекрасная попутчица, напуганная его выходкой. Её взгляд с тревожным непониманием остановился на Прохоре. «И глаза у неё вовсе не ужасные. Очень даже красивые глаза…» — успокаивал себя хлопец, а мысли его хаотично метались и путались. Он бесплодно пытался понять, что же тут происходит, что же он увидел! Не придумав никакого веского объяснения, Прохор подавленно сказал:

— Пойду соберу чего для костра. Что-то зябко становится. — И не дожидаясь ответа Марыльки, Прохор опять направился к лесу. Ему нужно было время, чтобы осмыслить странное видение. Глаза никогда ещё его не подводили…

— Ну-ну, иди… ухажёр, — прозвучало вслед.

На этот раз слова были сказаны тихо и холодно. Прохор ничего не услышал…

В душе и сердце обеспокоенного хлопца ещё не успел стихнуть ураган страсти, а в разум уже настойчиво стучалась тревога. Прохора лихорадило от предчувствия, бившего набат во все колокола души. Оно чувствовало что-то нехорошее и теперь уже неизбежное! И в этот момент Прохор по-настоящему пожалел, что не послушался Ваську Кота…

Бросив на землю охапку сучьев, парень начал нервно подбрасывать их на уголья. Ему нужен был свет! Мелкие ветки сразу взялись ярким пламенем. Длинный толстый сук Прохор сломал об колено. При этом сухая палка, громко треснув, выстрелила большой щепкой в сторону. Отскочивший кусок упал недалеко от Марыли.