Виталий Кулик - Ведьма полесская

Жизнь и быт черемщицких селян почти ничем не отличалась от условий и образа жизни селян всего Полесья. Так что Прохору и тут всё было не в новинку: весенняя посевная сменялась позднелетней уборочной страдой; сравнительно сытую осень встречал рождественский пост, а там и голодная весна не за горами. И так из года в год, и так по всему Полесью.

Но особенно на новом месте Прохору приглянулись здешние вечорки. Подружившись с местным хлопцем по прозвищу Игнат, он вместе с ним позавчера впервые побывал на таком красочном и богатом на впечатления мероприятии. И вот теперь с нетерпением ждал следующего раза.

Прохор часто встречал то на улице, то на работе местных девчат. Как уже отмечалось, он не мог не обратить внимания на то, что среди них есть настоящие красавицы. Но когда молодёжь собралась гурьбой у вечернего костра, у Прохора глаза разбегались. Пригожих девчат здесь было гораздо больше, чем он предполагал. И многие из них бросали красноречивые взгляды на нового лесника. Видимо, не одно девичье сердечко заставило встрепенуться появление стройного голубоглазого парубка с мужественным лицом.

Но и местные забияки-верховоды не оставили без внимания такое событие. Некоторым было просто невтерпёж испытать, из какого теста выпечен новенький. Такой интерес к новичкам проявлялся всегда и везде. Только после некоторого испытания чужаку определялось соответствующее положение в обществе: в большом или маленьком, в высшем или на самом дне — не имеет значения. И, судя по всему, такое надуманное селянской простотой испытание предстояло пройти и Прохору. И оно не заставило себя долго ждать…

Молодёжь собиралась на очередные посиделки. И, как правило, первые, совсем ещё желторотые пацаны занимали места получше. Но, как всегда, позже появлялись более чтимые хлопцы и девки и, как всегда, сгоняли зелёных малолеток с этих мест: каждый сверчок должен знать свой шесток.

Вокруг костра постепенно нарастало оживление, крепчал шум голосов. В разных местах сначала слышались негромкие разговоры и смущённые хихиканья, часто переходящие в озорные крики и весёлый визг. Казалось, только здесь по-настоящему бурлила жизнь молодёжи.

И даже костер весело потрескивал, радуясь чести быть в центре таких событий. Гордясь своей значимостью, он словно тоже хотел о чем-то рассказать этой шумной молодёжи, но его никто не слушал и не обращал внимания. Обидевшись, костёр затухал, и только тогда люди спохватывались, вспоминали о нем и отдавали причитающуюся дань: хворост, сучья, коряги. Вообще же стихия огня взимает дань всем, что только может поглотить её ненасытное чрево пожара. К сожалению, слишком уж часто люди сами вызывают эту стихию, а управлять ею не всегда могут. И разнузданное пламя жестоко карает за это, забирая жилища и жизни.

Прохор сидел сбоку и осторожно бросал заинтересованные взгляды на весело щебечущих девчат. А сидящий рядом Игнат тихонько то ли уговаривал, то ли давал совет насчет какой-то Любашиной подружки. Сам-то Игнат недавно начал встречаться с Любашей и ему очень уж хотелось дружить парами, так ведь веселее.

— Говорю тебе, девка пригожая. И не взбалмошная какая, вот увидишь, — тихо, но настойчиво Игнат исполнял Любашино поручение и своё пожелание.

— А вон у той чернявенькой, в серединке… с веточкой которая… у неё есть хлопец? — мало обращая внимания на слова товарища, Прохор незаметно указал глазами на одну из привлекательных девчат.

— Тьфу ты, черт! Я ему одно, а он мне другое. Есть у неё хлопец! — нервничал Игнат. — Да я тебе покрасивше девку советую.

В сердечных делах Прохор больше доверялся себе, своим глазам и сердцу. Но чтобы не обидеть товарища, он для отцепки спросил:

— Ладно, где эта твоя хвалёная пригожуня?

Игнат растерянно захлопал глазами, глянул по сторонам и виновато произнёс:

— Так её ещё нема. С Любкой она… Вот-вот должны подойти.

— Ну, тогда и не дури мне голову, — тихо рассмеялся Прохор. — Вот когда придут, тогда и поглядим, кого ты там мне сватаешь.

Игнат пока ни словом не обмолвился, что Любашина подружка есть не кто иная, как Марылька. Он помнил из рассказа Прохора, что ночная попутчица в ту злополучную ночь назвалась Марылькой. И после того случая, ещё ни разу не встретив настоящую Марыльку, Прохор уже загодя питал к этой девушке неприязненное чувство.

Время шло. Любаши с подружкой всё ещё не было, а собравшиеся девчата заводили уж третью песню. Заглядываясь на девчат, Прохор также отмечал, что они не только красивые, но и Богом одарённые. Не каждому дано так выводить напев. Сам же он не любитель петь, не давались ему песни своей легкостью напева. А вот слушал он, как другие выводили задушевный мотив, с превеликим удовольствием. Вот и сейчас заслушался парубок песней девичьей и не замечал косых взглядов да перешептываний драчунов местных.

Затих напев. И нарушил послепесенную паузу голос всё того же Василя — непревзойдённого черемшицкого забияки:

— А скажи-ка, мил человек, что это ты только слушаешь, а петь не помогаешь нашим девчатам?

Упертый в Прохора взгляд красноречиво говорил, к кому обращался Василь. До Прохора не сразу дошло, чего от него хотят. Наконец поняв смысл вопроса, он спокойно ответил:

— Способностей к пению нема, вот и слушаю только.

— А чего ж это матка родила тебя таким неспособным?

Прохора всегда коробила чужая чрезмерная заносчивость и спесь. Он уже смекнул, что началась его проверка. Хлопец с самого начала догадывался, что этого не миновать. Но и оскорблять себя он не даст.

— Да уж, какой есть… А вот матерей трогать не надобно, — спокойно ответил Прохор, а внутри уже поднималось лихорадочное волнение.

— А то что? — ухмыльнулся Василь.

— А то ведь и худо может быть…

Прохор осознавал, что ведёт себя немного вызывающе, и это может для него плохо кончится. Что ж, что будет, то будет! Заискивать и угодничать он ни перед кем не станет!

В установившейся напряжённой тишине слова Прохора прозвучали твёрдо и холодно. Прохор без страха смотрел в глаза Василю, но от нарастающего волнения в ногах и руках появилась слабая дрожь. Где-то под ложечкой ожил неприятный холодок. Ему не раз приходилось участвовать в кулачных потасовках, и он отлично знал, что сразу после первого удара у него пропадёт и волнение, и слабость, и дрожь. Его тело в такие моменты охватывал бойцовский азарт, и он тогда уже ни на что не обращал внимания. А сейчас, судя по всему, дело шло именно к потасовке.

— Я что-то не уразумел: мне что тут, указывают, что можно говорить, а чего — не? И хто?! Вот еты бобик?! — указав пальцем на Прохора, с наигранной злостью процедил Василь.

Он привстал с колоды и решительно подался в сторону Прохора. Василь явно провоцировал новичка на драку.