Виталий Кулик - Ведьма полесская

— Янинка, у меня есть кое-какие гроши… Не много, конечно, но я думаю, что без них тебе не обойтись. Я помогу тебе…

— Нет! Ничего мне не надо.

— Ну как же…

— Тебе и самому пригодятся гроши. Мне они ни к чему.

Прохор недоумённо смотрел на Янинку. Его невольно восхитила её независимость и гордость. «Она была бы хорошей женой», — не к месту возникшая мысль немного смутила парня.

— Я даже не знаю, что тебе и посоветовать…

— А я уже знаю! — вдруг твёрдо произнесла Янинка. — Да, я теперь знаю, куда мне идти и как мне поступить. — Её голос обрёл решительность, и стало ясно: если она что-то задумала, обязательно сделает!

Прохор исподлобья уставился на девушку, ожидая продолжения. Его и раньше волновала судьба Янинки, а теперь, когда он поверил ей, когда узнал, что под сердцем она носит его ребёнка, ему и вовсе стала не безразлична её участь. Он с грустью осознавал и то, что сейчас, скорее всего, в последний раз видит эту девушку, оставившую такие яркие, неизгладимые и в то же время противоречивые впечатления о себе.

Ничего больше не сказав, Янинка повернулась и снова застыла, задумчиво глядя на пылающую избушку.

— Боже, ну что это за день сегодня?! — простонал Прохор, не в силах больше сдерживать совсем истерзанных горем чувств.

— Теперь вам с Марылей никто уже не будет мешать… — словно размышляя, промолвила Янинка.

— Ты что надумала?! В огонь что ли?! — заметив обращённый на пламя взор Янинки, взволнованно закричал Прохор. — Бог никогда тебе этого не простит!

Янинка лишь загадочно ухмыльнулась.

— Зачем в огонь? Проще было пулю в сердце получить… за любовь… за ласку…

Прохор промолчал. В словах Янинки было столько укора и боли, что он невольно потупил глаза в землю.

— И всё же, что ты надумала? Я буду беспокоиться за тебя… и за сына.

— Ого! — встрепенулась Янинка, — ты даже знаешь, что будет сын?

— Да, я уверен! — с этими словами Прохор вдруг суетливо отставил ружьё и запустил руку за пазуху.

Янинка с пробудившимся интересом наблюдала. Вскоре в протянутой руке Прохора появился его крестик-оберег.

— Это пока тебе… Родится сын — пусть всегда носит этот крестик. Он ему будет помогать…

Янинка крайне удивилась такому поступку. Она знала, что Прохор очень дорожит этим необычным нательным крестиком.

— Ты, наверное, потом пожалеешь… Вот сейчас в порыве благородства отдашь, а уже завтра локти будешь кусать. Я же знаю, что для тебя значит этот крестик. Подумай…

— Уже подумал. Я тебя чуть на тот свет не отправил… вернее… обоих чуть жизни не лишил… Было бы ужасно в один день столько… В общем, не перечь, — решительно сказал Прохор и, шагнув к Янинке, надел ей на шею свой талисман. — Это чтоб не потеряла… чтоб для сына сберегла.

Словно поглаживая, Янинка провела рукой по оберегу. Что ж, этот поступок тронул сердце девушки, и она была искренне благодарна Прохору прежде всего за то, что не ошиблась в нём. Этот подарок для неё был дороже всяких денег, так как доказывал, что она всё-таки для Прохора много значила! Да и сам Прохор ещё больше возвысился в глазах девушки.

Растроганная Янинка хотела было выказать словами свою признательность за столь великодушный поступок, как вдруг голова у неё закружилась, стало трудно дышать, воздуха не хватало. По непонятной причине грудь сдавило, словно на неё положили трёхпудовый мешок. Не понимая, что происходит, Янинка бросила испуганный взгляд на Прохора.

Заметив, как она побледнела, Прохор уже и сам догадался, что Янинке сделалось плохо. Вовремя подхватив обмякшее тело, он бережно усадил её на землю.

— Янинка, да что ж это с тобой? — забеспокоился Прохор.

— Не знаю… хотя…

— Наверное, от переживаний сильных да от беременности…

Янинка виновато глядела на Прохора. Она впервые предстала перед ним в таком беспомощном виде. В эту минуту девушка чувствовала себя совсем неважно, и ей была приятна искренняя забота Прохора. Но дальше становилось хуже. От слабости у Янинки на лбу и над верхней губой обильно заблестели капельки холодной испарины.

Прохор вскочил.

— Сейчас воды принесу…

— Стой! — с усилием повысив голос, Янинка остановила парня. — Присядь.

Прохор исполнил просьбу.

— Янинка, может в село… к людям…

— О чём ты говоришь?.. Меня там быстро на огне в себя приведут…

— Господи, что ж делать?!

— Не суетись… Крестик… сними.

Прохор недоумённо уставился на Янинку:

— При чём тут крестик?

— Сними… — ослабшим голосом повторила она.

Прохор осторожно снял с Янинки свой крестик-оберег.

— Ну вот, сейчас полегчает… — прошептала она. — Не могу я носить твой заговорённый крестик. Противится он душе моей неприкаянной. Я ведь даже не крещёная…

— Всё не слава богу, — удручённо промолвил Прохор. Об этом он как-то и не подумал.

— Ничего, я пока в платочек его заверну… Не волнуйся, не потеряю… Вот как покрещусь, так сразу и надену…

— Да я и не волнуюсь.

— Ты спрашивал, что я намерена делать, — тяжело дыша, произнесла Янинка. — Так вот, я решила, что для меня сейчас только одна дорога… Люди называют это чутьём, а я уверена, что это сердце мне подсказывает, как поступить… А оно меня ещё никогда не обманывало. Наверное, такова моя участь: прислушиваться к голосу сердца.

— И куда твое сердце сейчас тебя направляет? — удивился Прохор.

— К Богу… И для начала я вижу перед собой только одну дорогу — дорогу в Церковь. Сразу же покрещусь, а потом буду вымаливать прощение… и за свои грехи, и за неправедные дела матери. И сердце мне подсказывает, что милостивый Бог простит меня… А если Бог простит, то и Церковь примет под своё крыло. Подпустит Бог к себе — будет и крестик твой душу мне греть. Ну, а если нет, то и жизни мне не будет… вернее, нам. Вот такие, дружок мой, дела. Ты уж это помни и при случае молись за нас…

Прохор некоторое время молчал, переваривая услышанное. Такое неожиданное решение ещё больше убедило его в порядочности и искренности Янинки.

— Да-а, а ещё говорят, что яблоко от яблони недалеко падает, — изумлённо буркнул он себе под нос, удивившись совершенному отличию характеров дочки и матери.

— Ты что-то сказал? — не расслышала Янинка.

— В церковь, говорю… в Черемшицкую пойдёшь?

— Не. В Мазыр подамся… Сперва туда, а потом… видно будет.

— Как же ты одна? Жить-то на что будешь? О-хо-хо, час от часу не легче.

— Прош… мне очень жаль, что с твоим Егоркой такое стряслось… и поверь: мы не причастны… Я сначала в матери сомневалась, но теперь точно знаю: не желала она лиха дитяти твоему. Я бы это почувствовала. На тебя — да, сильную злобу имела.

— Перед смертью она мне то же самое сказала.

— Напрасно ты её…

— Не трогал я её. В трясине сгинула… Просто не помог ей…