Алексей Котов - Черная книга (сборник)

В Берингар раненный рыцарь вернулся на телеге укрытый как покойник рогожей с головы до ног. Увидев въезжающую в замок зловещую телегу, Эрмелинда дико вскрикнула и бросилась к ней… Едва взглянув на бледное лицо Готфрида, а не мужа, она успокоилась и, согнувшись над рыцарем, по-женски тихо заплакала. Где-то завыла собака. Эрмелинда резко выпрямилась и приказала убить собаку. В ее глазах блеснул такой гнев, что солдат, поспешивший выполнить это приказание, исполнил его, даже не смотря на то, что у обнаруженной за конюшней собаки были маленькие щенки.

За раненым Готфридом ухаживали не хуже, если бы он был хозяином дома. Эрмелинда трижды в день навещала его. Их беседы были кратки, теплы, но малосодержательны. Готфрид говорил мало, а Эрмелинда не любила рассказывать о домашних проблемах. Но светлая нотка искренней симпатии к человеку, защищающему ее дом, помогала Эрмелинде быть доброй и естественной в этой доброте.

Домашний лекарь Кифер Тойц, уже не раз и не два лечивший Готфрида, как-то сказал о нем:

– Ну, до чего же крепко сшит этот парень! Видно наш добрый Господь отмерил ему тройную дозу здоровья, силы и выносливости.

Единственная рана, которая вызывала опасения у врача, была не от норвежских стрел. Ближе к концу схватки под Мюглицталем Готфрида едва не оглушили сзади ударом по затылку, и теперь он жаловался (в отсутствии Эрмелинды, разумеется, и только врачу) на то, что по утрам у него двоится в глазах, а перед дождем сильно болит голова.

Кифер Тойц чесал свой длинный нос и бормотал что-то по-латыни. Как ни странно, незнакомые слова успокаивали Готфрида, а настойка трав, предложенная ему доктором, если и не полностью снимала головные боли, то существенно облегчала их.

– А что я еще могу сделать? – как-то раз сказал за ужином Тойц своему младшему коллеге Питеру Хофману. – Резаную или колотую рану можно обработать и зашить, можно вскрыть нарыв, но как влезть в мозги?

– Может быть, отлежится?.. – неуверенно спросил Питер.

– Может быть, – легко согласился Тойц. – Кстати, как лекарь, я и не вижу другого выхода.

Однажды ночью Готфриду снова приснилось существо, посетившее его много лет назад и назвавшее себя Джисом Малым. На этот раз оно сидело в кресле, в котором обычно размещался Кифер Тойц, и с любопытством разглядывало лицо Готфрида.

«Кто ты и зачем ты здесь?» – хотел было спросить рыцарь. Но его губы едва шевельнулись, а в горле булькнул и тут же оборвался хрип.

Существо усмехнулось, чуть наклонилось вперед и почесало макушку своей яйцеобразной головы. Готфрид увидел небольшие, изогнутые к затылку рожки.

– Ну, как живешь? – спросил Джис.

Готфрид закрыл глаза и стал читать молитву.

– Не стоит, – заверил его Джис. – Ну, посуди сам, я бы не явился к тебе, если бы знал, что то, что ты сейчас бормочешь, может меня прогнать.

Готфрид продолжил молитву.

Джис пожал плечами. Он протянул руку к столику, на котором стояли баночки с мазями и настойками, и взял последнюю из них, ту, которую оставил Кифер Тойц после жалобы Готфрида на боли в голове.

– Обыкновенная пустышка, – хмыкнул Джис, едва понюхав лекарство.

Взмахнув рукой, он словно поймал в воздухе что-то у себя за спиной и добавил это невидимое нечто в баночку с лекарством. Затем черт встал и кое-как ухватив баночку каминными клещами, принялся разогревать ее над еще не остывшими углями в камине.

В трубе выл ветер, а за окном постукивала плохо закрепленная ставня. Закончив с лекарством, черт снова понюхал баночку, поморщился и поставил ее на стол.

– Ты отгадал мою загадку или нет? – спросил он.

Готфрид сбился со слов молитвы… Он не помнил никакой загадки.

– Ну, еще бы, ведь столько времени прошло, – снова усмехнулся Джис. На его морде появилось что-то хитрое и крысиное. – Хорошо, я спрошу тебя еще раз: что на свете хуже всего и страшнее для тебя и для меня?

Готфрид вдруг улыбнулся.

– Говорят, что черти очень хитрые и задают не простые вопросы. Ты спрашиваешь и про меня, и про себя. Может быть, ответ на твой вопрос нужно искать именно в этом?

Черт хихикнул и завозился в кресле.

– Ну и что? – спросил он. – Разве судьба человека и черта не могут пересечься?

– А потом?..

Хихиканье стихло.

– Что потом? – переспросил Джис.

– Что будет потом?

Головная боль вдруг сжала голову Готфрида железным, пылающим обручем. Он вскрикнул, с трудом поднял руку и прижал ладонь к глазам. Зеленые и желтые круги во тьме наползали друг на друга и светились холодным, мертвенным светом. Не было ничего кроме боли, и эта боль заслонила собой все.

«Как в аду…» – успел подумать Готфрид.

– Ладно, я ухожу, – сказал Джис. – А ты запомни только одно: глупости, как таковой не существует. Ее поражает только человеческий разум.

Готфрид застонал. На секунду боль вспыхнула с особой силой. Потом зеленые и желтые круги во тьме стали менее яркими, начали растекаться, превращаясь во мрак. Боль уменьшилась, переместилась к затылку и пульсировала там короткими рывками.

Готфрид открыл глаза. Джис исчез…

Утром Готфрид отказался пить лекарство из баночки, на боках которой была явно видна копоть. Его сиделка – троюродная сестра Эрмелинды Марта, сорокалетняя некрасивая приживалка и истово богомольная женщина – мягко согласилась с раненым. Она унесла баночку на кухню. Веря не только в Бога, но еще и в медицину Кифера Тойца Марта перелила лекарство из закопченной баночки в другую, чистую. Потом женщина добавила святой воды и, трижды перекрестив лекарство, понюхала его. К удивлению женщины оно не пахло ничем. Марта немного подумала и добавила в варево имбиря и совсем чуть-чуть драгоценной ванили. Новый запах оказался приятным и, как показалось женщине, освежающим. Вечером Марта вернула лекарство на столик Готфрида.

Жизнь в замке продолжалась… Через неделю Готфрид встал на ноги. Он, прихрамывая, бродил по замку и не знал, чем ему заняться. Начальник гарнизона замка Берингар был одет в домашний халат, а его ноги украшали арабские тапочки с загнутыми носами. Слабость еще давала о себе знать, Готфрид часто присаживался и щурился на солнце, если приступ слабости застал его снаружи, а если внутри, он долго и внимательно рассматривал цветные витражи готических окон и о чем-то думал.

Увидев задумчивого рыцаря Готфрида в домашнем халате, Эрмелинда едва не расхохоталась. Готфрид без лат, вдруг превратился в барона-домоседа с заспанным и уставшим лицом.

Готфрид покраснел как мальчишка и бежал, причем его движения из-за сильной хромоты казались не менее смешными.

– Как ваше здоровье? – крикнула вслед рыцарю Эрмелинда.

Ответом ей послужил звук захлопнувшейся двери.

В следующий раз Эрмелинда увидела Готфрида только через три дня. Из Дрездена прибыл старый барон Йохан Обенау, дядя Ганса и Готфрид – с ног до головы облаченный в доспехи – снова стоял рядом с маленьким и пустым троном своего господина.