Алексей Котов - Черная книга (сборник)

– Я убил его мечом… – хрипло сказал Готфрид.

– Да, но потом… Позже. А вечером, вместо того, чтобы рассказать Эрмелинде, какого управляющего пытался подсунуть ей Йохан Обенау, ты просто молча ушел в свою комнату. Ты сам виноват в том, что в замке появился этот сквалыга Август Бибер. И не потому ли Агнета, его дочь, родилась хромоножкой?..

Готфрид открыл рот, но крика не получилось. Фигура Джиса вдруг стала расплываться и темнеть, каким-то странным образом превращаясь в подобие крысы. Еще не угасший камин осветил комнату ярким, красноватым светом.

«Отче Наш Сущий на небесах…» – начал молитву Готфрид. Мысль оборвалась и пришла тьма.

…Когда Готфрид пришел в себя, Джис сидел на том же месте и чистил ногти миниатюрной пилочкой. Очевидно, он подкинул дров в камин, и ровное пламя достаточно хорошо освещало комнату.

– Какой же ты зануда! – улыбнулся черт. – На тысячи и даже миллионы самых разных случаев в жизни, у тебя всегда заготовлен один и тот же ответ. Ты думаешь, Он хочет, чтобы ты стал свободным? – Джис кивнул на потолок и осклабился еще больше. – Тогда где Он сейчас? Ты мог стать любовником Эрмелинды при живом Августе Бибере, потому что сердце женщины было пусто, как… ну… – черт задумался. – Как твои карманы от денег, до появления Бибера.

Джис снова замолчал. Он спрятал пилочку во внутренний карман куртки и принялся рассматривать огонь в камине. Черт щурился, его губы то тянула улыбка, то, словно вспомнив что-то неприятное, он хмурился, и именно тогда в его лице появлялось что-то звериное.

– Ты мог бы неплохо устроиться, Готфрид. Твой коллега и тезка Готфрид Бульонский взял Иерусалим, стал королем, и хотя отказался оформить это формально все равно вошел в историю как победитель. Вот послушай, что напишет о нем историк Жозеф Мишо в 19 веке, – Джис извлек из кармана, в который только что сунул пилочку, книгу и открыл ее. – «…Вдруг на Масличной горе показался рыцарь, размахивающий щитом и подающий христианским вождям знак, чтобы они вступили в город. Это внезапное появление воспламенило рвение христиан. Башня Готфрида выступает вперед под градом каменьев, стрел и греческого огня и опускает свой подъемный мост на стены. Крестоносцы тем временем пускают зажженные стрелы в боевые машины осажденных и в мешки с сеном и соломой и шерстяные мешки, прикрывающие остатки городских стен. Ветер раздувает пожар, относит пламя в сторону сарацин и они, окруженные столбами дыма, в смятении отступают. Готфрид теснит неприятеля и по следам его вторгается в Иерусалим. Тонкред, оба Роберта и Раймонд Тулузкий не замедлили со своей стороны со вступлением в крепость. Крестоносцы вошли в Иерусалим в пятницу, в три часа пополудни, в самый день и час смерти Спасителя. С ужасом описывает история гибель мусульман в побежденном городе. Избиение их продолжалось целую неделю и жертвами его оказались до семидесяти тысяч человек. Причиной такой варварской политики было то, что трудно было бы наблюдать за слишком большим числом пленников и что рано или поздно вновь пришлось бороться с ними, если теперь их только выселить из Иерусалима. Ярость победителей уступила только рвению, с которым они устремились в храм Воскресения, чтобы поклониться Гробу Христа. Загадочное противоречие человеческой природы!.. Те же самые люди, которые только что избивали на улице побежденных врагов, шли теперь с босыми ногами, с обнаженными головами, с благочестивыми воздыханиями и проливали слезы умиления и любви. Молитвенные набожные рыдания внезапно раздались в Иерусалиме вместо яростных криков и стонов погибающих жертв…»

Джис захлопнул книгу и сунул ее в карман.

– Если быть честным, то молитвенные, набожные рыдания и яростные крики раздавались не вместо стонов погибающих жертв, а одновременно с ними, – черт подмигнул Готфриду. – Или ты не веришь мне? Но ладно!.. Я приведу тебе пример проще. Ты помнишь, благородного рыцаря Ганса Штейндле с которым ты немного дружил и относился к нему с большой симпатией? Ганс получил согласие выйти за него замуж от четырнадцатилетней девочки из семьи Ровенсов только после того, как изнасиловал ее едва ли не в присутствии родителей. Потом, когда через двенадцать лет Ганс умер, его прекрасная вдова рыдала на могиле своего мужа-рыцаря. Кажется, она говорила, что это был самый настоящий и самый сильный мужчина на свете. Жаль, что она не знала, скольких женщин он подмял под себя по дороге в Иерусалим, не говоря уж о самом Святом Городе…

Черт замолчал, и какое-то время рассматривал лицо Готфрида. Рыцарь лежал навзничь, и в красном свете камина было видно, как чуть-чуть подергивается его щека.

– Ты снова молишься, рыцарь? Но что ты просишь?.. Ты знаешь о том, что еще за год до смерти Августа Бибера, когда он торгашествовал в Дрездене, спальню Эрмелинды по ночам посещал молодой паж? А иначе просто не могло и быть. Потому что на земле набожные рыдания всегда звучат одновременно со стонами погибающих. Адалбречт и Грета Харман никогда не появились в замке, если бы ты сумел понять желания еще очень красивой женщины…

Готфрид резко поднялся, сел и протянул руки, чтобы схватить черта за горло. Но его руки поймали только пустоту.

– Я здесь, рыцарь, – позвал Джис.

Он стоял возле камина и шевелил кочергой горящие поленья.

– В сущности, наш разговор окончен, а драка с тобой в мои планы не входит. Я гораздо сильнее тебя, – Джис бросил кочергу и подошел к столу. Он показал на две склянки, стоящие на нем. – Напоминаю напоследок, Готфрид. Здесь твоя жизнь и смерть той, которая все равно скоро умрет. Я не говорю тебе, в какой склянке яд, а в каком лекарство. Ты веришь в Бога?.. Вот пусть твой слепой выбор и будет судом Божьим.

Готфрид едва не стошнило, боль в голове перетекла к затылку и опрокинула его на спину.

«Господи, дай мне умереть сейчас!..» – попросил рыцарь.

– И самое последнее, – услышал он голос Джиса. – Когда ты станешь хозяином Берингара, ты станешь опекуном Агнеты, а значит сможешь устроить и судьбу девочки. Потому что я знаю то, за что Грета Харман и ее сынок отправятся прямиком на костер. Герцог Саксонский не будет возражать против такого решения, если ты будешь щедр с ним и аббатом Гейдрихом, который приезжает вместе с ним…

Утром юнец-оруженосец Иоганн Лапен, заглянув в комнату Готфрида, увидел своего хозяина стоящим на коленях перед тремя темными иконами в углу.

«Что-то он слишком уж увлекся сегодня», – подумал Иоганн.

Юнец почесал затылок и решил заглянуть на кухню. Во-первых, после окончания молитвы мощный голос Готфрида можно было услышать и оттуда, во-вторых, завтрак, который недавно дала ему старая Марта, оказался весьма скудным, и, в-третьих, сейчас Марты не было на кухне, и там хозяйничала молодая, веселая и розовощекая Берта.