Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

«Господи, что за кошмарный рот», — эта мысль была последней в жизни Томаса.

Луна снова стала полной, поглотив часть его головы.

Король перекрутил бездыханное тело — неизменный ритуал, он всегда поступал так с мертвыми неприятелями. С теми, кто оказывался на его пути. Потом он швырнул труп вниз головой в жуткую подземную могилу, в которой, по мнению его победителей, Мозг должен был находиться вечно.

Король был уже в миле от поля в три акра, когда над городком разбушевались небесные силы. Он укрылся от неистового ливневого потока, найдя убежище в конюшне Николсона. Сильный дождь не мешал жителям Зела заниматься своими делами. Какое им дело до дождя? Какое дело до того, что в моменты их рождений созвездия неизменно располагались так, что в городке не оказалось ни одной Девы? Какая им разница, что написали в еженедельном «Официальном бюллетене» в разделе «Звезды и ваше будущее»? Их это не интересовало. Наверное, поэтому находящимся среди них Близнецам, Львам и Стрельцам не могла прийти в голову мысль, что следовало бы несколько дней не выходить из дома, на всякий случай задвинув двери на засов. Что надо быть осторожнее, поскольку трем Львам, одному Стрельцу и одному Близнецу в прогнозе на следующую неделю была напророчена внезапная смерть. Но зелоты ничего не смыслили в астрологии. А может быть, невежество спасет их?

Тучи наливались свинцом — все плотнее становилась серая завеса дождя, что свирепствовал с яростью, не характерной для этих широт. Вода лилась сплошным бурным потоком. Она была везде — над головой и под ногами. Она заполнила собой воздух, вытеснила его и окружила собою людей, понявших наконец, что пора спрятаться.

Так подумал и Ронни Милтон, принимавший вторую за этот год дождевую ванну. Он не сделал сегодня ничего — просто стоял у разобранного кузова землечерпальной машины и наблюдал природные катаклизмы. Ураганные вихри ливня, бушующего вокруг, отвлекли его от ленивого созерцания, наведя на мысль вернуться в дом, поболтать с женщинами и проведать своих скаковых лошадей.

Три зелота, что околачивались около дверей в почтовое ведомство, раскрыли от удивления рты и наблюдали за тем, как крупные капли разбивались вдребезги об острый край крыши. В воздухе таяла дымка мельчайших брызг. Через полчаса они обнаружат, что в самом низу Хай-роуд теперь течет речка и что по ней можно плавать на лодке.

А еще дальше — вниз по течению всевозможных рек и ручейков — в церкви Святого Петра, в ризнице, стоял Деклан Эван. Священник видел в небольшое окошко, как дождь превратился в струящиеся по холмам потоки. Как десятками они сбегают вниз, подпитывая водой маленькое море у церковных ворот. Наверное, там уже хватит воды, чтобы утопиться… Что за странная мысль? Деклан перестал изучать водные просторы и попробовал возобновить прерванную молитву. Что владело им сегодня? Он не знал. Какое-то загадочное возбуждение. Деклан не смел, он был не в силах и не хотел от этого избавиться. Чем оно вызвано? Грозой, пробудившей воспоминания о его детских восторгах, связанных со стихией? Нет, нечто более глубокое и таинственное потрясло его душу. Даже не воспоминание — целая лавина переживаний, объяснить которые словами не представлялось возможным Он словно снова стал ребенком — нет ничего более сладостного и желанного для взрослого человека. Деклан ждал Рождества Он знал, что скоро к нему придет Санта-Клаус. Самый настоящий. Просто восхитительно. Представив, как веселый дед с белоснежной бородой смотрелся бы под сводами церкви, Деклан едва не взорвался хохотом. Он сдержался, рассудив, что священнику не стоит сотрясать стены ризницы смехом Пусть лучше тайна смеется внутри него. Пусть она постепенно раскрывается ему.

Лишь один человек все еще оставался под дождем — Гвен Николсон. Она промокла до нитки и покрикивала на брыкавшегося и шарахавшегося при каждом раскате грома пони. Что за глупое и пугливое животное! Завести его в конюшню оказалось непросто. Гвен совсем выбилась из сил и перешла на крик.

— Двинешься ты или нет, чертова тварь? — Голос звучал так громко, что заглушал рев стихии, нещадно хлеставшей бедного пони по загривку, расправляя густую гриву. — Но, пошел! Пошел!

Пони продолжал упрямиться. И чем чаще над двором звучали глухие удары, тем труднее было сдвинуть его с места: страх сковывал пони все сильнее. Гвен крепко шлепнула его по заду. Вряд ли животное заслуживало столь сурового наказания. Боль сделала его более послушным — теперь усилия Гвен начали приносить плоды.

— Теплая конюшенка, — приговаривала она ласково. — Входи, а то весь промокнешь. Зачем тебе стоять под дождем?

Пони медленно сдавался натянутому стремени. Конюшня была совсем рядом, ворота приотворены. «Словно приглашает,» — подумала Гвен, взглянув на дверь. Она была уверена, что пони тоже так считал, но когда осталось лишь полтора шага до входа, лошадка снова заупрямилась. Пришлось отвесить еще один шлепок. Подействовало.

В помещении оказалось сухо. Пахло чем-то сладковатым, и воздух не имел металлического привкуса, каким буря заполнила весь городок. Привязав животное к стойлу, Гвен небрежно бросила полотенце на блестящую от влаги спину. Теперь очередь Амелии им заниматься. У них был договор, они заключили его сразу же после того, как решили купить пони: дочь будет чистить лошадку и следить за упряжью, а Гвен — помогать Амелии всякий раз, когда та попросит. Сегодня Гвен с трудом выполнила свои обязанности.

Паника не покидала пони. Он бил копытами и вращал глазами, словно плохой трагический актер, пытавшийся подчеркнуть глубину переживаний. На губах выступила пена. Что же с ним.? Почему он так взволнован? У Гвен лопнуло терпение — она шлепнула ладонью мокрый бок. Паника, похоже, пыталась овладеть и ею самой, но она быстро взяла себя в руки. «Боже мой, если Амелия это видела…» Гвен жалела, что погорячилась и принесла страдания живому существу. Как она объяснит все дочке? Только бы та не стояла сейчас у своего любимого окна в спальне, только бы не видела этой безобразной сцены…

Внезапно дверь захлопнул сильный порыв ветра Шум бури, бушевавшей во дворе, изменился и сделался приглушенным. Стало темно.

Стук копыт затих. Гвен прекратила просить у животного прощения. Ей казалось, что сердце в груди тоже умолкло.

Фигура устрашающих размеров — раза в два выше Гвен — предстала позади нее во всем своем величии, разворошив стог сена. Гвен почувствовала легкую дрожь, овладевшую на мгновение ее телом. Она была вызвана не испугом — Гвен пока не знала, что сзади нее шевелилось нечто ужасное.

«Проклятые месячные», — подумала она, медленно поглаживая кругами низ живота.

В этот раз они начались на день раньше. Никогда с ней такого не случалось. Надо пойти в дом, сменить белье и вымыться.