Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

Кажется, та начинала приходить в себя. Кто-то забрался в конюшню и напугал ее до потери сознания — что ж, надо выгнать его к чертовой матери.

Открыв дверь, Денни шагнул во двор. Безумие дождя прекратилось. Только ветер бушевал в холодном воздухе, продувая насквозь легкую рубашку. Земля под ногами блестела черным стеклом луж. Он шел к конюшне под аккомпанемент капель, падающих с карнизов и портика.

Дверь снова печально скрипнула На этот раз ее толкнул не ветер. Денни не мог ничего разглядеть внутри. Ни движения. Ни звука. Странно — не могло же ему почудиться.

Он присмотрелся. Да! Здесь кто-то есть… Чьи-то глаза наблюдали за ним, за винтовкой, за каждым его движением. Наверняка в этих глазах были испуг и волнение. Денни направился к чужаку, приняв самый грозный вид, на какой был способен.

Он вошел внутрь уверенным широким шагом.

Под правым ботинком хрустнул желудок пони. Повернув голову, он увидел ногу лошадки, обглоданную до кости, вырванную у основания бедра. Копыто покрылось спекшейся кровью. От животного не осталось больше ничего. Денни чуть не вырвало.

— Эй, ты! — крикнул он в темноту. — Выходи! — Денни вскинул винтовку. — Ты слышал? Выходи, или я стреляю.

В углу, где были сложены тяжелые тюки, что-то зашевелилось.

«Попался, сукин сын», — пронеслось в голове Денни.

В следующую секунду гость смотрел на него с девятифутовой высоты.

— Бо-оже мой…

Громадина качнулась и стала надвигаться на него — медленно, уверенно, без всякого страха Он выстрелил, но пуля, вроде бы попавшая в грудь чудовища, не остановила его.

Николсон бросился бежать. Ботинки скользили на мокрых булыжниках, и не было возможности развить большую скорость. Преследователь был уже в двух шагах позади, а его голова — прямо над Денни. Услышав выстрел, Гвен бросила трубку телефона. Подойдя к окну, она увидела, как грузная исполинская туша настигла Денни. Нагнувшись, чудовище схватило его за пояс брюк и швырнуло в воздух легко, словно перышко. Достигнув в полете высшей точки, тело повернулось и камнем рухнуло на землю. Глухой удар отозвался в Гвен мощным сотрясением внутренностей. Гигант расплющил лицо ее мужа одним ударом.

У Гвен вырвался крик. Опомнившись, она зажала рот рукой, но поздно. Слишком поздно. Крик уже гулял на свободе, он достиг ушей чудовища. Монстр обратил горящие глаза в сторону женщины. Он смотрел, сверля злобными огнями оконное стекло. Силы небесные, он заметил ее! Голая громадина приближалась, оскалив страшный рот.

Гвен подняла лежащую на полу Амелию и крепко обхватила ее руками. Она прижала голову девочки к своей шее, чтобы та не видела этого кошмара. Шлепанье тяжелых шагов становилось громче. Кухню заполнила зловещая тень.

— Укрепи мои силы, Господи!

Чудовище заслонило оконный проем. Искаженное сладострастной гримасой лицо расплющилось на мокрой поверхности стекла, сразу же треснувшего и осыпавшегося градом осколков на тело исполина. Великан ощущал запах ребенка. Он хотел только этого ребенка. Он скоро получит мясо ребенка.

Чудовище оскалилось, словно смеялось над непристойной мыслью. Оно чавкало пастью, как кошка, придушившая мышь и приближающая зубы к лакомому блюду. С челюстей гиганта стекала слюна.

Гвен проскочила в прихожую. Чудовище уже протискивалось в дом через оконную раму. Запирая дверь, женщина слышала, как крушатся деревянные створки, как падает на пол кухонная утварь. Гвен двигала мебель и нагромождала ею вход: столы, стулья, вешалка для пальто. Все это, конечно, будет раздавлено в щепки, но ничем другим она не могла защититься. Амелия сидела на полу, где ее оставила мать. Лицо девочки казалось пустым и спокойным.

В прихожей нельзя больше оставаться. Наверх. Да, наверх. Подхватив девочку — легкую, словно пух, — Гвен заспешила к лестнице Шум на кухне внезапно стих. Она остановилась почти у цели, поднявшись выше середины лестницы.

Внезапно она засомневалась в реальности происходящего, в самом существовании чудовища. Тишина и спокойствие царили внизу. Только частицы пыли медленно падали на подоконник, на увядающие цветы. Ничего другого там нет. Ничего и никого.

— Мне это снится, — произнесла Гвен.

Да, это так.

Она села на кровать, где они с мужем спали уже восемь лет. Попробовала разобраться в происходящем.

Наверное, она видит сон. Кошмар вызван месячными и подсознательными фантазиями об изнасиловании, поэтому ей и привиделся ужасный преследователь. Уложив Амелию на розовую подушку, набитую гагачьим пухом, Гвен прикоснулась к холодному лбу девочки. Денни ненавидел розовый цвет, но все-таки он купил розовое постельное белье. Для нее…

— Мне это снится, — шептала Гвен, медленно спускаясь по лестнице.

Комната погрузилась во мрак. Гвен повернулась — сон продолжался. Она знала, кого сейчас увидит.

Он был там — герой ее кошмара. Подтягиваясь на широко разведенных паучьих ручищах, схватившихся за раму верхнего окна, он показывал свои отвратительные клыки.

Амелия! Гвен бросилась обратно в спальню, схватила девочку в охапку и побежала к двери. За спиной грохнуло разлетевшееся стекло, впустив в комнату холодные потоки воздуха. Преследователь уже здесь.

Она заметалась и рванулась к лестнице. Но он был рядом. Совсем рядом. Страшный рот издал восторженный рев, пламенные глаза нацелены на неподвижную девочку в материнских руках.

Гвен уже не могла спрятаться или сопротивляться. Ее ослабевшие руки недолго боролись за Амелию и тянули ребенка к себе.

Дитя вскрикнуло, умоляюще глядя на мать. Пальцы ребенка потянулись к ее лицу, расцарапав щеку, и Гвен выпустила дочь.

Кошмар продолжался, и Гвен была не в силах больше его выносить. Перед глазами ее все поплыло и закружилось. Потеряв равновесие на верхней ступеньке, она пошатнулась и упала вниз. В круговороте пространства мелькало раздавленное личико Амелии, хрустящее под нажимом острых зубов. Голова Гвен стукнулась о перила, шея хрустнула. Последние шесть ступеней она преодолела уже мертвой.

Когда над Зелом начали сгущаться сумерки, дождевая вода уже почти впиталась в капилляры почвы. В самой низине, которая еще недавно выглядела как группа островков среди серой глади моря, вода возвышалась над поверхностью лишь на несколько дюймов, отражая умиротворенное небо. Приятно для глаз, но неудобно для ног. Преподобный Кут упорно уговаривал Деклана Эвана сообщить в совет округа о засорении сточных каналов. Уже третий раз он повторял, как это важно для жителей, но Деклан застенчиво краснел и отговаривался.

— Прости, но в моем положении… Я же не…

— Я все понимаю. Но, Деклан, кто, кроме тебя, способен нам помочь? Ты же не бросишь нас в беде?

Он сверкнул глазами в сторону священника. Властный взгляд, пронзающий насквозь.