Клайв Баркер - Книги крови V—VI: Дети Вавилона

— Кто там внутри? — раздался его требовательный голос. — Отвечай! Кто там?

Не получив ответа, он приказал привести Криппса. Опять возникло движение — выполняли его приказ.

— В последний раз… — произнес Саклинг.

Баллард чувствовал, что его череп распирает изнутри.

Нарастающий шум казался смертоносным, глаза пронзило болью, как будто они сейчас вырвутся из глазниц. Он заметил кого-то в зеркале над умывальником — кого-то с горящими глазами; опять пришли слова: «Я не верю», — но теперь его пылающая глотка не справилась с ними.

— Баллард, — провозгласил Саклинг с триумфом в голосе. — Боже мой, и Баллард здесь. Нам сегодня везет.

Ну нет, подумал человек в зеркале. Здесь нет никого с таким именем. И вообще нет никого с именем, ибо не имена ли — первый шаг к догме, первая доска ящика, где ты хоронишь свободу? То, чем он станет, не должно иметь имени; не должно быть заколочено в ящик; не должно быть похоронено. Никогда.

На мгновение он потерял из виду зеркало и обнаружил себя парящим над могилой, которую они заставили его копать. В ее глубине ящик танцевал, его содержимое боролось с преждевременным погребением Он слышал, как трещат доски — или это звук выламываемой двери?

Крышка гроба вылетела. На головы похоронной команды посыпался град гвоздей. Шум в черепе, словно в знак того, что экзекуция дала результат, внезапно стих, и вместе с ним исчезло видение. Баллард снова был в ванной, перед распахнутой дверью. Люди уставились на него, потрясенные тем, во что он превратился. Они видели его пасть, его волосы, его золотые глаза и желтые клыки. Их ужас вдохнул в него силу.

— Убей его! — крикнул Саклинг и толкнул Гидеона в дверной пролом. Тот уже достал пушку из кармана и собирался нажать на спуск, но его палец был слишком медлительным. Зверь схватил руку, сжимавшую вороненую сталь, и превратил ее в кровавое мясо. Гидеон завизжал и пошел, шатаясь, вниз по лестнице, игнорируя команды Саклинга.

Зверь поднес лапу к морде и втянул носом запах крови. Тут прогремел выстрел, и он почувствовал удар в плечо. Впрочем, Шеппард не успел выстрелить еще раз, когда его жертва рванулась к двери и оказалась возле него. Выронив пистолет, Шеппард сделал жалкое движение К лестнице, но зверь легко ударил его по затылку и раскроил череп. Человек повалился навзничь, наполняя коридор своим запахом Забыв про остальных врагов, зверь набросился на мясо и принялся пожирать его.

Кто-то произнес:

— Баллард.

Зверь блаженно, одним глотком, проглотил глаза мертвеца, как свежие устрицы.

И вновь то же слово:

— Баллард.

Он не стал бы отрываться от трапезы, но его слух был задет всхлипываниями. Он умер по отношению к себе — но не к горю. Отбросив пищу, он обернулся и посмотрел на коридор.

Плачущий человек лил слезы только одним глазом: другой, пристально-неподвижный, оставался неуместно сухим. Но в здоровом глазу зверь различил неподдельную боль. Там было отчаяние, и зверь знал это: слишком близко он подошел к боли, и эйфория превращения не могла стереть ее полностью. Всхлипывающего человека крепко держал другой, приставивший пистолет к голове пленника.

— Если ты сделаешь еще одно движение, — сказал человек с пистолетом, — я разнесу его голову на куски. Ты понимаешь меня?

Зверь облизнулся.

— Скажи ему, Криппс! Это твое дитя. Заставь его понять!

Одноглазый пытался говорить, но слова не слушались. Кровь из его живота струилась сквозь пальцы.

— Ни одному из вас не нужно умирать, — продолжал захватчик. Зверю не понравился тон его голоса, навязчивый и коварный. — Вы нужны Лондону живыми. Почему бы тебе не поговорить с ним, Криппс? Скажи, что я не причиню ему вреда.

Плачущий человек кивнул.

— Баллард… — простонал он. Его голос звучал слабее, чем у другого.

Зверь прислушался.

— Скажи мне, Баллард, — продолжал человек, — что ты чувствуешь?

Зверь не понял смысл вопроса.

— Прошу тебя, скажи мне. Просто из любопытства…

— Черт тебя возьми! — воскликнул Саклинг, плотнее прижимая пистолет. — Здесь не дискуссионный клуб.

— Тебе хорошо? — Криппс не обращал внимания на пушку.

— Заткнись!

— Ответь мне, Баллард. Что ты чувствуешь?

Зверь все смотрел и смотрел в полные отчаяния глаза Криппса, и постепенно до него стало доходить значение того, что тот говорил Слова становились на свои места, как кусочки мозаики.

— Тебе хорошо? — повторял человек.

Баллард услышал, как смеется его глотка, и нашел там несколько звуков, чтобы ответить.

— Да, — сказал он плачущему человеку. — Да. Мне хорошо.

Не успел прозвучать ответ, как рука Криппса метнулась к руке с пистолетом Что он задумал, самоубийство или побег, уже не узнает никто. Палец на спусковом крючке дернулся, и пуля навылет пробила голову Криппса, расплескав его мысли по потолку. Саклинг отбросил тело и стал поднимать руку с пушкой, но зверь уже очутился рядом.

Если бы в нем оставалось больше человеческого, Баллард, возможно, заставил бы Саклинга помучиться. Но он не имел извращенных желаний. Единственная мысль — сделать врага мертвым наиболее эффективным способом — была реализована двумя короткими смертоносными ударами.

Разделавшись с ним, Баллард подошел к распростертому на полу Криппсу. Его стеклянный глаз не пострадал. Он смотрел неподвижно, уцелевший среди побоища. Баллард вынул глаз из искалеченной головы, сунул его в карман, затем вышел под дождь.

На улице стояли сумерки. Он не знал, в каком районе Берлина оказался, но его инстинкты, освобожденные от рассудка, вели его через тень окраинных улиц к пустырю за городом, посреди которого стояли одинокие развалины. Может быть, кто-то и знал, что там было раньше (бойня? оперный театр?), но по какому-то капризу судьбы время пощадило их, хотя все остальные здания на несколько сот ярдов вокруг сровнялись с землей. Когда он шел по проросшему булыжнику, ветер сменил направление и принес запах его племени. Их было много, собравшихся под сводами руин. Некоторые передавали друг другу сигарету, опершись о стену; другие обратились в настоящих волков и рыскали в темноте, как призраки с золотыми глазами; иных можно было бы назвать людьми, если бы не хвосты.

Он опасался, что имена в их стае запрещены, но все же спросил двух любовников у стены, знают ли они человека по имени Мироненко. У самки была гладкая безволосая спина, а с живота свешивался десяток полных сосков.

— Слушай, — сказала она.

Баллард прислушался и уловил чью-то речь, доносившуюся из угла. Голос то умолкал, то звучал вновь. Он пошел на звук и увидел: между стен без крыши в окружении внимательной аудитории стоит волк, держа передними лапами открытую книгу. Слушатели направили на Балларда светящиеся глаза. Волк умолк.