Лариса Капицына - Дело №346

Для этого человека переехать – значит перевезти необходимые для проживания вещи из одного помещения в другое. А это хлопотно. Поэтому в таких случаях нанимаются специальные люди – грузчики.

Что он и сделал. Он приехал, убедился, что все в порядке, и небрежно поцеловав девушку, лучше которой Савва никого не знал, уехал, оставив после себя легкое облачко утонченного аромата.

Наверняка, этот человек очень аккуратен. Он не ездит непристегнутым, не превышает скорость, не совершает глупых поступков и не говорит необдуманных слов. И не ищет приключений на пятую точку.

Поэтому она его и выбрала.

Прошлое еще держало ее цепко. И хотя теперь у нее был другой человек, другой мужчина, ее глаза излучали настороженный свет. Она как-будто очнулась и стала заново пробовать жизнь на вкус и еще не могла понять нравится ей то, что она пробует или нет.

Все это Савва понял, глядя в ее синие, как море, глаза. Для него она была как открытая книга. И эту квартиру она сняла, потому что не могла привести человека с приятным голосом и умными глазами туда, гда была счастлива с Грином. Она заметила взгляд Саввы, смутилась. И сразу стала агрессивной.

– Только не надо на меня так смотреть, ясно? Просто я хочу начать все сначала, вот и все.

– Успокойся! Если ты затеяла этот переезд из-за Грина…

– Грин, Грин.. Я только и слышу со всех сторон это имя! И мать, и ты и другие… – она все больше озлоблялась. – Грин бы сказал то, Грин бы сделал это! Ужас, до чего вы все мне надоели! Если хочешь знать, сейчас я встречаюсь с человеком, для которого имя Грин – ничто, пустой звук! Он понятия не имеет, кто такой Грин, просто знает, что я была замужем и все. И мне это нравится. Да!

– Зачем ты так? – Савва хотел сказать, что все понимает. Человек не может всю жизнь хранить верность призраку. А Грин давно был только призраком.

Но на нее словно что-то нашло. Она уже не могла остановиться.

– Если хочешь знать, твой Грин, на которого ты готов молиться, был просто жалким трусом.

– Что? – Савва не мог поверить, что это говорит она.

– Да, да! Жалким трусом! Я одна знала об этом! Он сам рассказал мне как-то в порыве откровенности. У него было редкое психическое заболевание. С дества он изнывал от страха по самому ничтожному поводу.

Даже состоял на учете. Такой уж он был. Каждое утро просыпался дрожа от страха. Когда ему было особенно тяжело, он закрывался в комнате и никого не хотел видеть, даже меня…

– Я тебе не верю. Я знал бы об этом. Он сказал бы мне…

– Он не хотел никому говорить. Хотел выглядеть крутым парнем. Гонщиком серебрянной мечты, – она усмехнулась. Грин любил этот старый американский фильм про гонщиков и смотрел его раз двадцать. – А на самом деле он боялся жизни. Даже собственный мотоцикл, который он так обожал, вызывал у него страх.

Савва помолчал и посмотрел на нее почти с ненавистью, и под этим взглядом она сникла и сразу утратила агрессивность.

– Я тебя понимаю. – медленно сказал он.

– Что?

– Я понимаю, зачем ты так говоришь.

– О! Правда? И зачем, по-твоему?

– Просто так легче. Чтобы забыть прошлое, тебе легче возненавидеть его. Я понимаю. Только прошу тебя, не говори больше так при мне. Я-то ведь не собираюсь ничего забывать.

– Думай, что хочешь. И твои предостережения явно лишние. Я хотела попросить тебя, чтобы ты больше не приходил и не звонил. Никогда. Правда, я думала, что мы попрощаемся по-хорошему. Но ты как всегда все испортил. Я вообще жалею, что связалась с вами обоими, вы просто пара закомплексованных жалких трусов, вы…

Савва хлопнул дверью, не дослушав ее до конца.

Подходя к двухэтажной пристройке огромного торгового комплекса, отделанной по самым современным дизайнерским стандартам, Вадик присвистнул. Все было броско, призывно, било по глазам. Большие стеклянные двери раскрывались с приятным звоном. Над входом висела черная гладкая доска. Золотистыми буквами на ней выбито «Улыбка на все сто» и два ослепительно белых зуба, нарисованных на манер мультяшных персонажей, улыбаются и пожимают друг другу руки.

– Представляю, какие здесь цены! – Вадик поежился.

– Вот пошел бы в стоматологи, работал бы сейчас в таком месте, получал бы приличную зарплату и в ус не дул. – съязвил Мешков.

– Расскажи это Тучкову, – буркнул Вадик.

– Чего ты жмешься?

– Ненавижу зубнушки. Такой запах! И еще эти… как их… бормашины, что ли? Бр-р-р! – Вадик передернул плечами.

– Расслабься, – усмехнулся Мешков, – Мы здесь по делу.

На первом этаже за маленьким столиком грустная старуха в очках читала книгу. Услышав мелодичный звон открывающихся дверей, она подняла голову, привстала. Голубые выцветшие глаза оглядели их внимательно, цепко. Вадик показал ей корочку. Она посмотрела на нее в раздумьи, помрачнела лицом, но ничего не сказала, махнула рукой в сторону лестницы.

Поднявшись по узкой винтовой лестнице с причудливыми кованными балясинами и гладкими деревянными перилами, Мешков и Вадик оказались на втором этаже, где располагался просторный холл с пальмами в кадках. Огромные окна, много света. Владелец наверняка потратил кучу денег на обустройство.

Сегодня здесь было многолюдно. На длинном кожаном диване сидели посетители с грустными лицами, ожидающие своей очереди. Никакого запаха, вызывающего определенные ассоциации, никаких противных звуков, от которых по спине ползут мурашки, ничего такого. Чтобы пациенты окончательно расслабились, в стену вделан аквариум с огромными экзотическими рыбами, которые равнодушно взирали на людей и шевелили губами. На противоположной стене – большая плазма. Сейчас она не работала.

Однако для посетителей было кое-что поинтереснее, чем аквариум и телевизор.

В центре зала сидела блондинка в таком откровенном наряде, что мужчины смотрели на нее не отрываясь, а женщины – сурово поджав губы. Она била наповал. Секс-бомба. Мечта среднестатистического россиянина. Вадик и Мешков были среднестатистическими россиянами и поэтому с ними произошло то же, что происходило со всеми мужчинами, что приходили сюда. Они уставились на нее с самым глупым видом. Белая майка натянута на объемной груди, слишком объемной для такой худенькой модельной комплекции, что вызывало некоторые сомнения относительно ее натуральности, стройные, потрясающе длинные ноги, белые волосы и шоколадный загар. Очень короткая джинсовая юбка, которую легко можно было принять за широкий пояс, резко контрастировали с загорелым телом.

Мужчины, словно загипнотизированные, следили за тем, как фантастически длинные ноги выезжают в проход, взлетают одна на другую и складываются в изящной позе. Иногда между ними мелькал кусочек тонкого белья, и тогда у особо впечатлительных зрителей перехватывало горло и слегка учащалось сердцебиение. Рядом с ней, облокотившись на изогнутую полку ресепшена, стоял симпатичный мужчина в медицинском халате и тихим голосом рассказывал ей что-то забавное, потому что она откидывала назад волосы и, запрокинув голову, издавала громкий, немного вульгарный смех. Доктор терпеливо улыбаясь, пережидал этот приступ смеха и снова начинал говорить. Заметив Мешкова и Вадика, они перестали разговаривать. Секс-бомба посмотрела на Мешкова, потом на Вадика и спросила нежным голосом, сильно растягивая слова: