Лариса Капицына - Дело №346

Она постояла, нахмурив брови и несмело протянула руку вперед, но как только Савва хотел дотронуться до нее пальцами, тут же спрятала ее за спину.

– Не дам.

– Почему?

– Ты сейчас наговоришь мне всякой ерунды и все испортишь. Как всегда. Я буду метаться, думать… А у меня все только-только стало налаживаться, понимаешь? Я больше не могу жить как раньше. У меня просто нет сил.

– Когда-то ты назвала меня трусом. А теперь сама трусишь.

– Я же извинилась тогда, помнишь? И знаешь, я больше не верю во всю эту мистическую чепуху. Ты был прав. Это просто излишняя чувствительность и ничего больше. Не стоит придавать этому значение.

– Если это так, тогда почему бы тебе не дать мне руку? Ты же не веришь в эту чепуху.

– Ладно. – она почему-то разозлилась. – Вот тебе моя рука. Возьми ее и успокойся. Ты и так меня задержал. А если мы и дальше будем препираться, то просидим здесь до вечера. На, держи…

И она снова протянула руку, на этот раз спокойно и решительно.

Савва дотронулся до ее ладони, даже сжал ее двумя руками.

Дар молчал.

Савва прислушивался к себе, но ничего не чувствовал, кроме радости от прикосновения к этой теплой суховатой ладони с длинными тонкими пальцами. Она тоже смотрела несколько напряженно, стараясь уловить малейшие изменения в его лице.

Он сжал ладонь чуть сильнее. Дар молчал, как-будто его не существовало вовсе.

Он нехотя выпустил ее руку и расслабился.

– Ну что? – она насмешливо посмотрела на него.

– Ничего. Все в порядке. – Савва поднялся со скамейки. – Ложная тревога. Просто давно тебя не видел вот и почувствовал что-то. Но, все-таки, знаешь, если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Мало ли что!

– Из тебя никудышний ангель-хранитель. – сказала она и грустно улыбнулась.

Это было почти неделю назад. А Савва никак не мог забыть эту встречу. Если принимать всерьез сигналы, посылаемые Даром, то ей определенно грозить опасность. Почти наверняка. Тогда ему следовало бы немедленно пойти к ней и расспросить ее о том, чем она занимается, с кем встречается и так далее.

Рассказать ей все честно и предостеречь. Но от чего? Этого Дар не подсказывал. Если это дар, то какой-то нелепый, вялый и очень неудобный для применения.

Если относиться к Дару как к причудам психики и собственной истеричной натуры, тогда следовало бы оставить ее в покое. Сегодня он напугал ее, а ей и так приходится нелегко. Может быть, лучше никогда не вспоминать о ней и забыть это лицо, каким бы чудесным оно не казалось. А заодно послать к черту Дар со всеми его предостережениями и мутными намеками.

Если бы он мог определиться раз и навсегда и игнорировать Дар, все было бы проще.

Во внутреннем дворике стояло две машины: новенький фольксваген и подержанная десятка.

Из клиники вышли Федотов и Серова. Они остановились на ступеньках и стали разговаривать о чем-то, скорее всего, о жене шефа и ее похоронах. На их лицах было написано уныние, особенно на лице Серовой. В обычной одежде она выглядела более привлекательной, но на лице по-прежнему сквозила усталось, усугубившаяся ужасной новостью. Видно было, что она недавно плакала, потому что у нее был покрасневший нос и она сжимала в руке платок.

Федотов выглядел менее удрученным, бодрился. Он держал свою коллегу за локоть, заглядывал ей в глаза. И все время что-то говорил. С каждой минутой лицо ее становилось все более расслабленным, не таким понурым. Напоследок он сказал какую-то фразу, и она не выдержала и улыбнулась. Мешкову показалось, что еще немного и он прижмет ее к себе. Но Федотов так не сделал. Он знал границы дозволенного.

Мешков поспорил сам с собой, что сейчас они разойдутся по машинам, Серова сядет в десятку, Федотов – в новенькую иномарку. И проспорил.

Серова остановилась возле фольксвагена, помахала Федотову рукой, вымученно улыбнулась.

А Федотов подошел к серой «десятке». Когда он небрежно пнул переднее правое колесо ногой, уголки его красивых губ презрительно скривились. Он стыдился своей машины, она вызывала у него отвращение, портила имидж респектабельного мужчины. Он открыл дверцу, сел на место водителя. Теперь, когда он был один, с лица медленно сползла обаятельная белозубая улыбка, оно стало унылым, будто состарилось. Он был настолько поглощен своими мыслями, что когда Мешков склонился над ним, заглядывая внутрь салона, он вздрогнул.

– А! Это вы? Добрый вечер! – и широко улыбнулся, словно натянул на лицо маску.

– Переживает? – Мешков кивнул в сторону отъезжающего Фольксвагена.

– И не говорите! – Федотов махнул рукой, улыбаясь. – Я уже устал приводить ее в чувство. Целый день утешаю.

– Ловко вы ее… – Мешков чуть было не сказал «обработали», но поправился. – успокоили.

Федотов приложил руку к груди, признался:

– Женщины – мой конек. Надеюсь, это пригодится мне в семейной жизни.

Мешков вздохнул.

– Так кто же все-таки был должен деньги, вы Тучкову или наоборот?

– Я уже отвечал. Тучков был должен мне деньги.

– Нам нужно поговорить. – пока Мешков обходил машину, открывал дверцу со стороны пассажира, Федотов следил за ним настороженно.

Мешков уселся рядом.

– Как там Черных?

– Ужасно. Да мы и видели его мельком. Он приезжал на минутку.

– Бурцев не объявился?

– Нет. Он все еще на больничном. Даже не знает, какой кошмар тут твориться! Надо будет позвонить ему.

– Не надо. Я сам скажу ему при встрече.

– Понятно, – Федотов усмехнулся. – Хотите проведать?

– Придется, раз он не бывает на работе. Кстати, вы не знаете, чем он болен?

– Не знаю. Думаю, что ничем. Просто у него тяжелый период. Он недавно развелся, переживает.

– Недавно?

– Кажется, полгода назад.

– Ну, за полгода можно взять себя в руки.

– На развод подала жена. Ушла к другому, забрала сына. Впрочем, я не люблю мешаться в чужие дела.

– Вы знали покойную?

– Что?

– Знали Нину Черных?

– Конечно, я ее знал.

– Насколько близко?

Федотов повернулся к нему изумленно.

– А почему вы спросили?

Мешков промолчал, всматриваясь в его лицо.

– Совсем не близко. Она бывала в клинике иногда. Нас познакомил Дмитрий Николаевич.

– Ну и как она вам?

– В каком смысле? – Федотов моргнул и почему-то ухватился за руль, крепко сжал его руками.

– Какое впечатление она произвела на вас?

– Очень хорошее впечатление. – ответил Федотов и заерзал на сидении. – Симпатичная брюнетка, очень вежливая, дружелюбная. Никакого снобизма, заносчивости… Мы даже поболтали однажды в комнате

отдыха, пока Дмитрий Николаевич был занят.

– О чем был разговор?

– Уже не помню. Какая-то ерунда. Кажется, новая модель телефона или что-то в этом роде.